Книга Сиротка. В ладонях судьбы - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Скорее, скорее, — повторяла она. — Возьми меня, люби меня!

Тошан наклонился, чтобы снять с нее трусики. Он не устоял перед желанием поцеловать ее нежный бутон, приникнув к нему лицом.

— Я обожаю твой запах! Так пахнет мед.

Дрожа от страсти, он спустил брюки и приподнял ее. Она обхватила его ногами за талию. Он тут же вошел в нее, прикрыв глаза, наслаждаясь ощущением полного обладания любимой женщиной. Близость в этом необычном, мало романтичном месте вызвала у них большое возбуждение. Еще никогда они не испытывали такого сильного оргазма. Их тела слились в единое целое, и самым сложным для них было сдержать крик наслаждения.

— Мина, я забыл об осторожности, — сказал Тошан. — Я не вышел вовремя…

— Я бы тебе и не позволила это сделать. Я так хочу ребеночка, мальчика! Которого я с гордостью предъявила бы тебе, если бы мы, не дай Бог, расстались больше чем на год!

— Боюсь, так оно и будет. Но завтра утром я уеду с двумя восхитительными воспоминаниями. Этот момент здесь, с тобой, и кое-что еще!

Растроганный до слез, он с улыбкой поднял с пола розовые трусики с серым кружевом по краю и положил их себе в карман, добавив дрогнувшим голосом:

— По ночам в Европе я буду вдыхать твой запах и думать о тебе, моя любимая женушка-ракушка, мой перламутровомолочный цветок, моя милая, моя певчая птичка!

— Замолчи, — взмолилась она. — Если ты не остановишься, я буду держать тебя пленником, все равно где, только бы не потерять! О! Я так люблю тебя, Тошан!

Они снова прижались друг к другу и обменялись долгим поцелуем.

— Майор Дешам, наверное, обо всем догадался, — произнесла она, с сожалением поправляя свое платье. — Ну и пусть бросает на меня подозрительные взгляды!

— Скорее, полные обожания, — поправил Тошан. — Сегодня вечером все солдаты будут мечтать о фее с золотыми волосами и обворожительным голосом. И я на них не сержусь. Ты такая красивая!

Эрмина крепко сжала в объятиях своего любимого.

— Пора идти, — сказала она.

Когда она вошла в офицерскую столовую, ей снова устроили овацию. Никто не счел ее отсутствие слишком долгим. Такая красивая женщина, звезда вечера, имела полное право заставить их ждать. Ей протянули бокал шампанского, не переставая осыпать комплиментами, перемежающимися разговорами о Франции.

«Неужели и правда идет война? — не переставала спрашивать себя Эрмина, слегка оглушенная вином и гулом голосов. — Ну да, в эту самую минуту гибнут и страдают люди. А я проживаю последние счастливые мгновения, пока Тошан еще здесь».

Она попыталась представить себе ужас бомбардировок, боль от разрывающей плоть пули. Перед глазами снова возникли газетные снимки разрушенных городов, сложенных в ряды трупов. Она поискала глазами мужа. Он спокойно смотрел на нее своими темными глазами, но она сумела уловить терзающую его тревогу. «Мой любимый повелитель лесов, что ждет тебя на чужбине, вдали от меня? Пусть все лесные духи и Великий Дух, к которому взывают люди твоего народа, хранят тебя, чтобы ты вернулся на родную землю невредимым душой и телом».

Она нежно улыбнулась Тошану, и он воспринял эту улыбку, предназначенную ему одному, как безмолвное обещание хранить верность, уважение и безграничную любовь.

Валь-Жальбер, суббота, 23 мая 1942 года

Лора повесила телефонную трубку. Мирей тут же подошла, чтобы узнать новости. Как только раздавался телефонный звонок, экономка моментально оказывалась рядом.

— Кто звонил, мадам?

— Эрмина, — ответила Лора, давно привыкшая к уловкам Мирей. — Она плакала. Тошан отплыл на рассвете. Дочери захотелось его проводить. К счастью, с ней рядом Шарлотта и Мадлен, они помогут ей пережить это испытание. Господи, хоть бы эти проклятые немецкие подлодки не атаковали корабль Тошана!

— Боже милосердный! Как жаль, что она проводит лето в Квебеке! — воскликнула Мирей. — Нашей Мимине было бы лучше здесь, среди нас. И дети ее отвлекли бы.

— Если бы я слушала свое сердце, то поехала бы к ней. В это время года поезда ходят хорошо… Если только правительство не решит отправить их на металлолом.

Введение ограничений на все подряд выводило ее из себя. Богатый ты или бедный, приходилось подчиняться нуждам военного времени.

— Бензин наливают по капле. И то, если предъявишь волшебный талон! У нас скоро не будет мяса, масла, молока для детей…

— Из-за нехватки сахара я и так больше не пеку ни оладий, ни пирогов. Хорошо хоть Жозеф Маруа основательно запасся кленовым сиропом. А эта новая мода на повторное использование бумаги и металла! Я оставила ваши стопки журналов для зимы: будет война или не будет, а печку все равно топить придется. К тому же, мадам, я не советую вам уезжать в Квебек, поскольку месье может вернуться в любой день.

Жослин не подавал признаков жизни после своего отъезда. Лора тщательно скрывала свою тревогу и печаль.

— В доме не очень весело без месье, — настаивала Мирей. — К тому же мне приходится самой кормить собак.

— Хватит причитать, — раздраженно оборвала ее Лора. — Иди-ка лучше готовь обед. И прояви фантазию: мадемуазель Андреа больше не может есть твою фасоль и бобы.

— О да, эта здесь совсем освоилась, — проворчала экономка. — Вы ее еще и кормите! Я готовлю из того, что есть в моих шкафах. А у вашей учительницы задница и без того здоровая.

Прежде чем изобразить возмущение, Лора сдержала невольную улыбку.

— Кому-то здесь сейчас достанется за длинный язычок. Ну все, беги, а я, наверное, перезвоню Эрмине. Никак не решусь ей сказать, что отец собрал чемодан и отправился жить к Тале и их драгоценному ребенку.

— Не делайте этого, мадам! Месье скоро вернется, зачем причинять лишнее беспокойство нашей бедной Мимине?

— Я не нуждаюсь в твоих советах! Меня тоже нужно пожалеть, только никто этого не замечает. А теперь возвращайся на кухню.

— Хорошо, мадам, оставляю вас в покое, раз от меня все равно нет пользы.

Оставшись одна, Лора подошла к ближайшему окну. Ее пальцы коснулись шелковистой ткани занавесок из вощеного ситца, который она заказала в Лондоне пять лет назад. Мысли ее были полны горечи. «Я создавала роскошную обстановку для моей наконец-то объединившейся семьи. Но зачем мне все эти произведения искусства, красивая мебель, если я обречена жить одна, без своего мужа? У меня остались только мой нежно любимый сын и внуки. Неужели Жосс о чем-то догадался?..»

В ту же секунду маленький мальчик вприпрыжку вбежал в гостиную. Луи Шарден, отметивший свое восьмилетие четыре дня назад, бросился к матери и потерся о ее юбку своей головкой с тонкими светлыми волосами.

— Мама, Мукки плохой! Он сказал мадемуазель Андреа, что ты мне вчера помогала делать упражнения по математике. Теперь я наказан и должен переписывать слова.