Книга Под флагом России - Никита Кузнецов

Не более как через час все было сделано, как решил командир «Крейсерка». Хищническую шхуну принял под свою команду Андрей Павлович, получивший определенные инструкции о совместном плавании до Владивостока. В его распоряжении находились: унтер-офицер Корсунцев, четыре матроса и восемь промышленников. Перед съемкой с якоря Алексей Павлович поспешил на шхуну «Роза» и убедился в ее полной готовности совершить длинное осеннее плавание. Все, по-видимому, было в исправности...

— До свидания, Андрей Павлович» Желаю вам благополучного плавания, — попрощался командир по осмотру шхуны, крепко пожимая руку своего бывшего помощника. — Позвольте дать на прощанье последний совет, — добавил он, уже стоя на трапе, — не доверяйте этим...

И командир кивнул головой по направлению угрюмо стоявших промышленников, удержав на языке весьма оскорбительное для них прозвище.

— Не беспокойтесь, улажу с ними самым лучшим образом, — оставаясь даже на своей почве гуманности, весело проговорил Андрей Павлович, пожимая еще раз руку товарища.

— Вы неисправимы, — прошептал командир «Крейсерка» и сошел в свою шлюпку, с трудом сдерживая охватившее вдруг его волнение. Алексей Павлович не мог дать себе ясного отчета о причине этого внезапного волнения. Он положительно недоумевал, во что-то вдумываясь и сосредоточиваясь в то же время на туманном представлении чего- то неопределенного, какой-то таинственной опасности... Сердце его болезненно сжалось, когда он, отвалив от «Розы», взглянул на товарища, стоявшего еще у трапа и дружески махавшего снятого фуражкой. Ему вдруг представилось, что он видит Андрея Павловича в последний раз...

«У меня положительно начинают расстраиваться нервы! — с досадой подумал Алексей Павлович, приближался к своему «Крейсерку». — Ни с того ни с сего вдруг отдаюсь какому-то глупому предчувствию... Черт знает, что такое!» — чуть не выругался он вслух, приставая к борту.

— Всех наверх, с якоря сниматься! — решительно и твердо проговорил Алексей Павлович, выходя на палубу и стряхивая с себя обидное малодушие, которому едва не поддался совершенно.

Солнце ярко склонялось к горизонту, когда обе шхуны снялись одновременно с якоря и вышли в море, взяв курс на Лаперузов пролив. Впереди шел «Крейсерок», в кильватер ему — «Роза», стараясь не отставать. Ветер заметно свежел, разводя крупное волнение с пенистыми вершинами. Шхуны держались хорошо и стойко встречали волны, постоянно налетавшие с каким-то яростным клокотаньем. Водяные громады, казалось, жаждали поглотить небольшие суда во что бы то ни стало; они шли на отчаянный приступ со всех сторон, то вскидывая шхуны к поднебесью, то стремительно бросая их в разверзающиеся там и здесь пропасти. Море неистовствовало, покорно подчиняясь страшным порывам постоянно крепчавшего ветра. Разорванные тучи неслись по хмурому небу с необыкновенной быстротой, гоняясь взапуски с грозными волнами, бешено стремившимися в неведомую, уже потемневшую даль... Солнце зашло. Среди наступивших сумерек с «Розы» едва видели темный корпус «Крейсерка», прыгавшего с волны на волну с поразительной легкостью и грацией, точно борьба с разъяренным морем воодушевляла его и радовала... Прошло еще немного времени; сумрак наступавшей осенней ночи уже сгустился настолько, что с «Розы» могли с трудом разглядеть только отличительный белый огонь, изредка мелькавший далеко впереди. Вскоре исчезла и эта единственная путеводная светлая точка исчезла бесследно... Тщетно Андрей Павлович всматривался в ночную тьму; напрасно пялили глаза унтер-офицер Корсунцев, рулевой Савин и двое часовых, поставленных на баке и постоянно обдаваемых миллионами фосфорических брызг.

Американцы-хищники, оставленные на свободе, в помощь матросам при управлении парусами, в свою очередь, очень, по-видимому, интересовались положением «Крейсерка». Они как будто радовались, что шхуны разъединились. В их головах начала созревать смелая мысль овладеть «Розой». Первым намекнул на возможность подобного захвата боцман Гарри, коренастый пожилой хищник с хитрым лицом, заросшим волосами до такой степени, что из-за густой, черной, сильно всклокоченной бороды едва виднелись небольшой, вздернутый нос, низким, морщинистым лоб и маленькие, быстрые глаза, блиставшие природным юмором.

— Рискованное дело, — заметил наш знакомец Джон, малый осмотрительный и осторожный.

— Джон прав, — вмешался старик Нед, исполнявший на «Розе» обязанности судового кока.

— Ты, Нед, — старая, негодная парусина, а Джон — дурак с заячьей душой! — рассердился боцман.

— Полно, Гарри, ругаться; лучше обсудим дело обстоятельно, оно стоит того! — резонно проговорил гладко выбритый, коренастый американец с крайне хищным выражением лица.

— Молодчина, Томми! — обрадовался боцман проявлению симпатии к своему предложению. — Я был уверен, что для тебя нет невозможного дела!..

Польщенный Томми самодовольно улыбнулся и продолжал:

— Русских — шестеро, нас — восемь; они заняты своим делом и пялят глаза вслед исчезнувшему судну, а мы пока сидим без работы и балбесничаем.

— К делу, к делу скорей! — нетерпеливо проговорил еще очень молодой промышленник, с испитым лицом, носившим следы разнузданной жизни.

— Ты, Вилли, чересчур прыток... Не мешай! — приказал боцман, строго взглядывая на молодого человека.

Томми, в свою очередь, посмотрел на Вилли, презрительно усмехнулся и продолжал неторопливо развивать свою мысль.

— У них, то есть у русских, револьверы и ружья, у нас — наверное припрятаны хорошие ножи!

— Да, да!.. Припрятаны! — послышалось несколько сдержанных голосов.

—Дело, значит, в шляпе! — окончательно решил Томми, с удовольствием заметив единодушие товарищей, понимавших его на полуфразе.

— Шляпа-то дырявая, — иносказательно проговорил вдруг Питер, до сих пор молчавший.

Все с недоумением уставились на Питера Тот продолжал так же иносказательно.

— Хорошо, когда ветер дует попутный, а не в лоб... Еще лучше, когда видишь свой порт и знаешь, как попасть в него...

Но скверно, очень скверно, когда болтаешься в открытом море, подобно пьяному джентльмену, который случайно попал в чужую квартиру и никак не может отыскать свою койку.

— Да ты сам не пьян ли? — заметил боцман, подозрительно всматриваясь в Питера.

— Был пьян, когда ты угощал меня, вместе с кэптеном, линьками да пинками, но теперь вытрезвился! — дерзко ответил Питер.

— Хорош гусь! — окончательно рассердился боцман. — Видно, опять линька захотел!

— Руки теперь коротки!.. Прошло время! — продолжал грубить Питер, отходя в сторону, подальше от здоровых кулаков мускулистого, коренастого Гарри.

— Мерзавец! — прошептал боцман и презрительно сплюнул на палубу.

— Наболтал всякий вздор, да, пожалуй, выдаст еще нас! — заметил подозрительно Вили.

— С него станет! — добавил Нед, очень недолюбливавший Питера за его воровские наклонности и былые набеги на камбуз[63].