Книга День народного единства. Преодоление смуты - Валерий Шамбаров

Скорее всего, он был из русских, родившихся за рубежом, — там жило много эмигрантов, да и граница проходила на Смоленщине. Самозванство в это время было не ново. Три самозванца захватывали престол Молдавии, два самозванца действовали в Турции, о чем в Польше, конечно, знали. И Лжедмитрий являлся либо авантюристом-одиночкой, либо… «троянской лошадкой», специально подготовленной иезуитами. Разные «нестандартные ходы» были вполне в их стиле. Кстати, после его гибели подобная версия на Руси существовала. Папа Павел V в 1606 г., после крушения авантюры, сетовал, что «надежда приведения великого княжества Московского к святому престолу исчезла». А на польском сейме в 1611 г. было сказано: «Источник этого дела, из которого потекли последующие ручьи, по правде, заключается в тайных умышлениях, старательно скрываемых, и не следует делать известным того, что может на будущее время предостеречь неприятеля». Выходит, что-то знали.

Хотя кем бы ни был Лжедмитрий персонально, его моральный облик известен: человек храбрый, не злой, великодушный, но абсолютно беспринципный. Чтобы обрести покровителей, он тайно принял католичество, наобещав папе и иезуитам распространить его на Руси. Сигизмунду III дал расписку уступить Смоленск и Северщину, ударить на шведов. И король даже счел предлог подходящим для войны с царем — но более умные сенаторы во главе с коронным гетманом Замойским тормознули его, прекрасно помня удары русских армий. Кстати, когда Замойский вскоре умер, иезуит Поссевино радовался: «Теперь исчезнут препятствия… к распространению римско-католической веры в Московии». А в причастности ордена к организации авантюры Лжедмитрия убеждает и мощнейшая «информационная поддержка», развернутая в католических странах. Тот же Поссевино быстро опубликовал на нескольких языках бестселлер «Повествование о замечательном, почти чудесном завоевании отцовской империи юношей Дмитрием», и даже великий драматург Лопе де Вега получил заказ на пьесу «Великий князь Московский».

Главную опору самозванец получил в лице воеводы Сандомирского Юрия Мнишека. Трогательный роман с Мариной, о котором рассюсюкался Костомаров, тут, конечно, ни при чем. Мнишеки были иной породы. Юрий возвысился, будучи приближенным старого короля Сигизмунда-Августа, которому поставлял ведуний для повышения потенции и красоток, не стесняясь похищать и монахинь. Получал за это имения и должности. А после смерти своего благодетеля обокрал его так, что короля не в чем было прилично похоронить. Все об этом знали, но по польским порядкам привлечь его к ответственности было дохлым номером, и он стал важным вельможей. Чтобы заручиться дружбой проходимца, Лжедмитрий дал обязательство жениться на его дочери, пообещав в придачу 100 тыс. злотых, Псков, Новгород и ряд городов на юге.

Мнишек стал «маршалом», навербовав банду из 3 тыс. «рыцарства». Присоединились и 2 тыс. запорожцев — как раз тогда Сигизмунд разорил Сечь, и они искали другие места приложения сил. Предприятие выглядело просто несерьезно. Но, едва самозванец осенью 1604 г. перешел границу, вспыхнуло восстание. Без боя сдались Моравск, Чернигов, переметнулись Путивль, Кромы, Рыльск, Севск Стекались вольница и донские казаки, признавали «Дмитрия» дворяне — кто из страха, кто из ненависти к Годунову. Но под Новгородом-Северским, единственным городом, где воевода Басманов оказал стойкое сопротивление, самозванец застрял надолго.

Царь сперва промедлил, сосредоточив войско под Смоленском и ожидая вторжения главных сил Польши. И, лишь разобравшись, что его не будет, двинул армию на юг. По традиции командование поручалось высшим боярам. Воеводой стал Мстиславский, которому Борис за победу посулил руку дочери Ксении. У него было 50 тыс. бойцов против 18 тыс. врагов. Лжедмитрий попытался компенсировать численное неравенство внезапностью. Когда царское войско еще не успело изготовиться к бою, вдруг обрушил удар тяжелой польской конницы на правый фланг. Гусары прорвали боевые порядки и понеслись по тылам к ставке Мстиславского, ранив воеводу и чуть не захватив его знамя. Но едва русские оправились от неожиданности, на поляков навалились стрелецкие части, и те смогли вырваться назад лишь с большими потерями.

Геройствовать ради Годунова Мстиславский желания не имел, после боя отвел войско на несколько верст и запросил подкреплений, чтобы раздавить противника наверняка. Но и «рыцарство» смекнуло, что пахнет жареным, и под предлогом невыплаты жалованья большинство поляков вместе с Мнишеком уехали домой, еще и ограбив своего «царя». Он бежал из— под Новгорода-Северского. Правда, к нему присоединились еще 20 тыс. запорожцев, но и к Мстиславскому привел подмогу Шуйский. Отправились в преследование и столкнулись 21 января 1605 г. у с. Добрыничи. Лжедмитрий пробовал повторить прежний маневр, бросив конницу на правофланговый полк. Атакой его потеснили, но отступающая московская кавалерия вдруг раздалась в стороны, а за ней были построены стрельцы, защищенные временным укреплением из телег и открывшие убийственный огонь. Сторонники самозванца покатились назад, на них навалилась вся царская армия и рубила бегущих. На поле боя закопали 11 тыс. трупов «дмитриевцев», сам «царь» едва не попал в плен. Его бросили последние поляки, ушли запорожцы, и он укрылся в Путивле.

Да только и царские воеводы усердием не отличались. Долго осаждали Рыльск, не в силах его взять. И Мстиславский приказал распустить дворян на зиму, докладывая, что для осады городов нужна тяжелая артиллерия. Царь роспуск отменил, вызвав возмущение воинов, не готовых к зимней кампании. «Стенобойный наряд» был выслан в армию немедленно, а чтобы встретить его, воеводы получили приказ идти к крепости Кромы, перекрывшей дорогу на Москву. Годунов делал ошибку за ошибкой. В мятежную Комарицкую волость направил карательную экспедицию Плещеева из татар, ногаев и других «инородцев». Там покатился террор — мужчин вешали и расстреливали, женщин и детей топили или продавали в рабство. Итогом стала решимость повстанцев сражаться насмерть. В столице шпионы хватали на пытки и расправы за одно упоминание имени Дмитрия — и озлобили москвичей. Шуйского и Мстиславского царь отозвал (что их дополнительно оскорбило). А вместо них назначил отличившегося Басманова. Его Борис обласкал, пожаловал боярство и теперь уже ему наобещал в жены Ксению.

Царское войско прочно завязло под Кромами, где оборонялся атаман Карела с 4 тыс. казаков. От города ничего не осталось, при бомбардировках сгорели и дома, и стены. Но казаки сдаваться не думали, понарыли под валами целый лабиринт нор и окопов, где жили, пережидали обстрелы, а потом пулями встречали атаки. Еще и издевались — периодически на вал выходила неимоверно толстая голая маркитантка, дразня осаждающих обидными телодвижениями. Жертвовать жизнями на штурмах никто не стремился. Не проявлял рвения и враг Годуновых Василий Голицын, оставшийся на командовании между отъездом прежних воевод и прибытием новых. Войско разлагалось от безделья, читало подметные письма самозванца, страдало от дизентерии. И все равно восстание рано или поздно было бы подавлено. Но 15 апреля 1605 г. скончался Борис Годунов. Если он еще мог жесткой рукой держать страну в повиновении, то его сыну Федору подчиняться не хотели. Ситуацию усугубил обман патриарха, известившего, будто Федор тоже избран Земским собором, хотя все знали — Собор не созывался. Да и фактическими правителями при 16-летнем царе стали его мать Мария Скуратова и Семен Годунов, ненавидимые всеми. Вознесшегося честолюбивого Басманова они тоже оскорбили, сделав его лишь вторым воеводой под началом Катырева-Ростовского, да еще и назначили над ним своего родича Телятевского.