Книга Ты должна была знать - Джин Ханф Корелиц

Опоздание Джонатана не удивляло и не расстраивало Грейс. Оба эти чувства в сложившейся ситуации были бы неуместны. Два дня назад умер восьмилетний пациент Джонатана. Несмотря на то что на такой работе подобное происходило постоянно, легче от этого не становилось. Родители были ортодоксальными иудеями, и по традиции похороны следовало провести быстро. На них присутствовал и Джонатан, а сегодня днем снова отправился в Уильямсбург[9], чтобы нанести семье визит соболезнования во время шива[10]. Приедет, как только сможет. Вот и все.

Имени ребенка Грейс не знала. Даже была не уверена, мальчик это или девочка. Когда Джонатан рассказывал об этой трагедии, Грейс с благодарностью подумала о том барьере, который они пытаются установить между домашней, семейной жизнью и работой мужа. Из-за этого тонкого барьера умерший ребенок был просто «пациент, всего восемь лет» – что уже само по себе достаточно тяжело. Но насколько хуже стало бы, знай Грейс больше?

– Как печально, – произнесла Грейс, когда Джонатан объяснил, почему опоздает на аукцион.

Муж ответил:

– Да… Ненавижу рак.

Если бы не печальные обстоятельства, Грейс бы улыбнулась. Эту фразу Джонатан повторял часто, и давно уже произносил ее вот так, самым будничным тоном, будто выражал мнение по какому-то обыденному поводу. В первый раз Грейс услышала эти слова в его неприятно пахнущей комнате в общежитии Бостонского университета, только тогда они звучали как воинственный клич. Берегись, рак, Джонатан Сакс идет! Скоро он станет интерном, а потом педиатром и онкологом, специализирующимся на солидных опухолях[11]. И пусть болезнь не надеется на пощаду! Ее ждет жестокая расплата! Однако бравады больше не осталось. Джонатан по-прежнему ненавидел рак – даже больше, чем в студенческие годы, и с каждым потерянным пациентом это чувство только усиливалось. Однако боевой запал тут был бессилен.

Грейс неприятно было напоминать мужу про аукцион и отвлекать его от боли детей и страха родителей такими пустяками. Но пришлось. Акцион. Школа. Квартира Спенсеров, сделанная из трех. Огромная усадьба посреди города – так Грейс в первый раз описала пентхаус Джонатану несколько недель назад. Муж, конечно, все принял к сведению, но ему требовалось столько всего держать в голове, что Грейс часто приходилось подсказывать, напоминать. А потом, как в библиотеке, ждешь, пока отыщут и принесут нужную книгу. Иногда дело бывало небыстрым.

– Надеюсь, аукцион не отнял у тебя слишком много времени, Грейс, – проговорил Джонатан. – Почему бы не предоставить все хлопоты женщинам, которые не работают? А у тебя и без того полно дел, чтобы еще собирать деньги для частной школы.

Резким тоном Грейс в очередной раз объяснила, что должна поучаствовать в мероприятии. Впрочем, Джонатан это знал. Было ему известно и то, что они недостаточно состоятельные люди, чтобы компенсировать неучастие.

Конечно, все эти вопросы уже всплывали. Впрочем, так всегда бывает в многолетнем браке. Все подводные течения, и теплые, и холодные, становятся давно знакомыми и привычными. И конечно же Джонатан и Грейс были согласны далеко не всегда и не во всем.

В любом случае муж приедет, когда сможет. А если кто-то спросит, почему его до сих пор нет, Грейс охотно объяснит ситуацию, ведь мужу и без чужого нездорового любопытства по поводу его профессии тяжело приходится. Казалось, никто не понимал, что под приветливым, добродушным фасадом скрывается человек, постоянно имеющий дело с человеческими страданиями. То, как невозмутимо он говорил о раке и детской смертности, придавало людям смелости самим свободно высказываться на эти ужасные темы, однако делали они это почти обвиняющим тоном. Джонатана снова и снова спрашивали, как он только может заниматься этой работой, каждый день общаться с семьями, переживающими такую трагедию, видеть страдающих детей? Он ведь, наверное, очень переживает, когда пациент умирает? Зачем же Джонатан выбрал настолько тяжелую специальность?

Муж честно пытался ответить на вопросы, однако это не помогало. Хотя любопытствующие выспрашивали подробности, они не смогли бы справиться с тем, с чем Джонатану приходится иметь дело каждый день. Поэтому почти всегда люди отправлялись искать собеседника более приятной профессии. Грейс постоянно становилась свидетельницей подобных сцен. В гостях, во время родительских дней в лагере, на школьных мероприятиях. Всякий раз Грейс становилось грустно, ведь она понимала, что эта приятная женщина, мать одного из одноклассников Генри, или та милая пара, которая снимала на озере коттедж по соседству, не станут друзьями семьи. Когда-то Грейс предполагала, что круг их общения будет в основном состоять из других онкологов и их семей – то есть людей, с которыми Джонатана многое объединяет. Однако отношения с коллегами также не складывались. Возможно, причина в том, что все врачи хотели оставлять все неприятное на работе и не думать об онкологии, выйдя за порог больницы. Видимо, другим это удавалось лучше, чем Джонатану, решила Грейс. Несколько лет назад они некоторое время общались со Стю Розенфельдом, онкологом, который до сих пор подменял Джонатана, если тому надо было по каким-то причинам уехать, и его женой. Обе пары в обществе друг друга чувствовали себя вполне комфортно. Розенфельды обожали ходить в театр и всегда заранее знали, на какую постановку трудно будет достать билеты, поэтому беспокоились заранее, и на спектакле гордо восседали в четвертом ряду рядом с актрисой Элейн Стритч. И это в первую субботу после восторженной рецензии в «Нью-Йорк таймс»! Впрочем, Грейс испытывала по отношению к Трейси Розенфельд скорее восхищение, чем симпатию. Однако общего у них было мало. Трейси, американка корейского происхождения, была юристом и фанатично увлекалась бегом. Однако приятно было пообщаться и куда-нибудь сходить с другой парой. Обе женщины сразу меняли тему, как только мужья заводили разговор о чем-то, рисковавшем испортить вечер – о коллегах по больнице, конкуренции среди врачей и прочих интригах, о больных детях. В целом, супруги притворялись, что они лучшие друзья, чем есть на самом деле. Обсуждали Сондхайма[12], Вэнди Вассерштейн[13]и неприлично враждебные театральные рецензии Джона Саймона в «Нью-Йорк мэгэзин». В общем, все было мило и безобидно. Так, наверное, продолжалось бы до сих пор, если бы пять лет назад Джонатан, вернувшись домой, не рассказал, что Стю под надуманными предлогами уже несколько раз отменяет намеченные на воскресный вечер традиционные ужины в вестсайдском ресторанчике, который они все любили. Стю извинился, продолжил Джонатан, но, наверное, лучше будет вернуть отношения в профессиональное русло. Похоже, что Трейси… как бы это сказать?..

– Ну? – поторопила раскрасневшаяся от смущения Грейс. – Говори, как есть.