Книга Солдатский долг. Воспоминания генерала вермахта о войне на западе и востоке Европы - Дитрих фон Хольтиц

На рассвете 30 августа, в назначенный час, артиллерия открыла заградительный огонь, в ту же минуту авиация произвела бомбометание. Очень скоро Каховку заволокло дымом и туманом. Штурмовые лодки отвалили от нашего берега и благополучно дошли до намеченного места. Первая рота высадилась на противоположный берег и начала карабкаться вверх. Под прикрытием артогня, рыча двигателями, вперед рванули моторки, затем они вернулись за следующей группой солдат. Все шло по плану. Встречаемые огнем русских пулеметов, которые начали просыпаться, батальоны высаживались на вражеский берег, в различных местах, намеченных заранее. Десантные суда с их драгоценным живым грузом быстро оказались в мертвой зоне, невидимые для вражеских наблюдателей и прикрываемые огнем нашей артиллерии. К месту назначения они прибыли почти без потерь. Русская артиллерия сосредоточила огонь на Бериславе, на предполагаемых причалах и обнаруженных судах для перевозки тяжелого вооружения, которые, не имея возможности прибыть на остров, вынуждены были следовать длинным путем вниз по реке. Во время этого перехода был насмерть сражен один храбрец, особо дорогой моему сердцу, – офицер, командовавший полковой артиллерией.

Первый этап боя завершился. Артиллерия перенесла дальше свой заградительный огонь. На высоком берегу западнее Каховки батальоны расширяли захваченный плацдарм. На подступах к поселку противник, до того искавший убежище от артиллерийского огня в погребах, начал оказывать упорное сопротивление. Теперь надо было закрепить достигнутый успех и ждать подвоза тяжелого вооружения. Были отданы приказы доставить боеприпасы и пищу. Связь между артиллерией и дивизией осуществлялась по проложенному по дну реки кабелю. Полк, действовавший совместно с нашим, но до этого момента остававшийся в резерве, подошел к реке, чтобы занять место рядом с уже высадившимися подразделениями и следовать по дороге, по которой уже прошли мы. После оживленных дискуссий и установления телефонной связи штаб полка во второй половине дня разместился на двух лодках, которые за двадцать минут доставили нас на другой берег.

В тот вечер я мечтал, чтобы темнота наступила поскорее, потому что для противника, сначала растерявшегося, ситуация прояснилась, и он мог предпринять против нас мощную контратаку всеми имевшимися у него силами. Занимаемый нами участок имел глубину 200–300 метров, а позади была река, ставшая непреодолимой, поскольку лодки были отведены для использования на другом участке. Избежать боя не было никакой возможности, главным было продержаться. С наступлением сумерек русские пошли в давно ожидаемую контратаку, причем с таким напором, что вклинились в первые линии нашей пехоты. На помощь нам пришла артиллерия, открывшая меткий заградительный огонь, очень точно его корректируя. Все наши люди, до последнего, заняли место на позициях. Русская атака, волна за волной, разбивалась о стену, воздвигнутую нашей неколебимой волей. На другом берегу реки беспокоился генерал. Я не мог ему сказать, что надеюсь на победу, и только пообещал сделать все, что в человеческих силах. И это произошло. Поистине все наши люди стали героями. Противник дрался с равной отвагой, поскольку слишком хорошо знал, что для него значит овладение нашим плацдармом на его берегу. Но все его попытки были напрасны, и порыв штурмующих разбивался о нашу несокрушимую оборону.

Когда через несколько часов шум боя постепенно стих, а противник прекратил свои отчаянные попытки раздавить нас, мы почувствовали, что освободились от огромной тревоги. В ночном мраке начала занимать позиции наша противотанковая рота. Нам обещали, что утром подтянутся самоходки. Теперь следовало приготовиться к отражению возможной атаки на рассвете и не дать русской артиллерии расстрелять нас на узком пятачке. Поэтому наша первая линия получила приказ медленно следовать за противником, отступившим после своей неудачи, оставаться с ним в соприкосновении и вклиниться между его подразделениями. На той стороне реки, за нашими спинами, шла энергичная деятельность, поскольку все хотели принять участие в крупном деле. Противотанковая и полевая артиллерия, а также самоходки заняли позиции с самого утра. Туда-сюда сновали большие и малые паромы. Днем русская авиация пыталась наносить удары по крупным скоплениям людей и техники, а ночью атаковала подкрепления, присланные на усиление нашего плацдарма, но она ничего не могла сделать против наших истребителей. Через несколько дней мы уже располагали прочным понтонным мостом. Дни эти были для нас наполнены жестокими боями, особенно в вытянутом в длину поселке Каховка. Мы стремились лишить неприятельскую артиллерию возможности обстреливать места причаливания лодок и мост. Но главные угрозы успешному развитию операции были уже устранены.

Когда разведка доложила, что противник отступает к югу, в направлении Перекопского перешейка, наше наступление через степи возобновилось[34]. Мы обнаружили новый пейзаж, необычные виды. Там, где на картах была обозначена голая степь, мы увидели многочисленные совершенно новые деревни, с огромными полями. Тянулись лесополосы, посаженные по приказу правительства для защиты насаждений от суховеев. Такие «зеленые линии», как мы их назвали, уходили далеко за горизонт. Это было единственное убежище, способное скрыть от глаз большие скопления скота. Также огромные пространства были заняты бескрайними пастбищами. Разделившись на небольшие группы, роты продвигались в юго-восточном направлении.

Аскания-Нова и Геническ предоставили нам короткие моменты отдыха; скоро мы вышли на берег Азовского моря. Азия была совсем близко. Мы двинулись дальше, на Мелитополь и Таганрог, но никто не мог сказать, где завершится наш поход. В это время мы увидели пример сотрудничества на высоком уровне – далеко от нас двигавшаяся с северо-востока 1-я танковая группа (с 6 октября танковая армия) Клейста в начале октября ударила в тыл противнику, который не только ожесточенно оборонялся, но и предпринимал энергичные контратаки. Удар в тыл сильно на него подействовал, поскольку, не обращая до сих пор внимания на частые угрозы фланговых ударов, которые мы создавали ему, проявляя тактическое мастерство, он теперь потерял уверенность в своих силах и очень быстро прекратил сопротивление. В результате этого полку пришлось принять на себя заботу о тысячах пленных. Нам показалось удивительным то, что все эти массы были без офицеров. Я считал делом чести собрать этих бедолаг в помещениях, где они были бы защищены от непогоды, и рассчитывал на то, что о них позаботится местное население. Настоящей радостью было видеть, как женщины и дети бегут со всех ног, чтобы раздать пленным хлеб, молоко и овощи. А конвоиры, не проявлявшие никакой ненависти к чужому народу, смотрели на это одобрительно и часто угощали сигареткой раненого или просто ослабевшего «ивана». В этот момент вышла прокламация, подписанная имперским министром пропаганды, объявлявшая, что русская армия окончательно разгромлена и что война, за исключением отдельных операций по зачистке, практически завершена.

Однако мы продолжали свой поход, но теперь в обратном направлении – новая наша цель находилась на юго-западе. Нам предстояла очередная операция: было решено осуществить прорыв через Крымские перешейки, и нашей дивизии предстояло в нем участвовать.

На Крымских перешейках

На перешейках, идущих, сужаясь, с севера на юг, противник организовал свои оборонительные позиции в несколько линий. Местность там не совсем ровная; перешейки пересекаются невысокими холмами. На их вершинах были видны местные достопримечательности – курганы высотой до восьми метров, которые были древними могильниками. Поднявшись на один такой курган, можно было, обозревая горизонт, обнаружить дюжину и даже больше таких же. Как нам, так и противнику они служили ориентирами, командными и наблюдательными постами. Самый знаменитый, название которого принесло ему печальную известность, был могильник гунна Ассиса; расположенный позади позиций противника, курган рассматривался нами как основной объект атаки, а позднее стал местом, где мы похоронили наших убитых. Крымские перешейки были окружены бесчисленными водоемами, сообщавшимися между собой, но не регулярно. Большинство из них превратилось в соленые лужи, глубина которых не превышала нескольких десятков сантиметров, но постоянная грязь делала эти места непроходимыми для автомобилей, а пешком люди могли там пройти лишь ценой неимоверных усилий. Берега такого соленого болота, Сиваша, были глинистыми и крутыми, высотой от пяти до двадцати метров. Данный район, укрепленный самой природой и трудами человека, русские превратили в оборонительную систему большой глубины, где чередовались правильно устроенные позиции, минные поля, ряды колючей проволоки, и все это было усилено многочисленной артиллерией, отлично пристрелявшей местность. Здесь были применены все приемы оборонительной тактики, в частности, противопехотные Kastenminen, которые, заключенные в свои деревянные коробки, не обнаруживались нашими электрическими миноискателями и доставляли нам много неприятностей. Кроме того, противник применял морские мины с электрическими детонаторами, батареи огнеметов, прыгающие мины и мины замедленного действия, а также танки, закопанные в землю по башню. Но самым важным было то, что эти позиции удерживались войсками, решительно настроенными на упорную оборону и возглавляемыми суровыми и требовательными командующими. Шел октябрь; первое время, несмотря на короткие похолодания и снег, сохранялась хорошая погода, но скоро начались затяжные дожди, превратившие твердую землю в грязное болото, особенно когда на несколько дней повисли туманы, сделавшие невозможным всякое наблюдение, и связисты потеряли связь с командными постами. В таких обстоятельствах нельзя было сердиться на молодых необстрелянных солдат, когда под огнем противника они не выходили из своих укрытий и не поднимались в атаку. Командиры рот не могли зрительно контролировать своих подчиненных и руководить ими в ходе атаки. Ни тренировками, ни обычными занятиями нам не удавалось приучить этих молодых людей к суровым условиям фронтовой жизни. Будучи призванными в армию, они ранее были включены в маршевые батальоны, размещались в плохих условиях и оказались под командованием людей, не годных для этого, использовались на чисто технических работах, а затем отправлялись на фронт и попадали к нам в весьма жалком виде. Мы распределили их по ротам и каждому командиру велели сделать все возможное, чтобы новобранцы влились в новый для них коллектив, попытаться завоевать их симпатии и подготовить к выполнению их трудного и прозаического долга.