Книга Сумма биомеханики - Илья Некрасов

– Захотелось сенсации? – оборвал Готт и, моргнув, вновь метнул в нее жесткий, колкий взгляд. – Пришла пытать меня вопросами?

Он замолчал, повернулся к окну и снова скрестил руки на груди.

Отругав себя за вчистую проигранное начало, Алина опустила ладонь в карман пиджака. Пришлось импровизировать.

– Хорошо, что ты выключила диктофон, – смягчив голос, произнес «пациент».

Брови Алины поползли вверх, она не могла поверить, что смогла исправить положение так быстро. И еще: как он понял? Как увидел, что она сделала? Он же пялился в окно?!

– Можешь сесть, – не оборачиваясь, произнес мужчина.

Алина посмотрела в сторону, в углу палаты оказался стул. Недоверчиво косясь на Готта, девушка медленно пробралась туда и села. Профессор вновь повернулся к Алине.

– Таким образом… – протянул он, расцепив руки.

– Что ж, – выдохнула она, – давайте начистоту, – еще раз оценив ситуацию и не найдя другого выхода, продолжила журналистка. – Следователь дал поработать с вашими архивами.

По лицу Готта словно прошла судорога. «Ага, значит, и ты не железный!» Показалось даже, что он захрипел. Но профессор нашел в себе силы собраться и промолчал.

– Из них следует, что вы знаете подземелья Калининграда гораздо лучше, чем хотите показать, – поняв, что притворяться больше не надо, девушка почувствовала уверенность. – Или вам больше по нраву название Кенигсберг?

Готт прищурился:

– А ты сильно изменилась… и не в лучшую сторону. Советую сменить тон.

– Я догадываюсь, как пропала группа студентов, которую вы… да, именно вы…

– Блеф!

– … повели на «раскопки».

Повисла пауза. Несколько секунд они просто буравили друг друга взглядом. На лицах обоих играли желваки.

– Нет никаких доказательств, – первым не выдержал Готт. – Даже ваша «гениальная» прокуратура… как там говорится… «облажалась».

– Учтите, те места облюбовала молодежь. Вам их не жалко? История может повториться.

– Она все время повторяется, – усмехнулся профессор, – я тут не при чем. Претензия не по адресу.

Он скрестил руки на груди и повернулся к окну.

«Бежим?! Нет, со мной не пройдет».

Немного помедлив, Алина поднялась, подошла к кровати и положила под одеяло мобильный телефон с двумя запасными аккумуляторами.

Готт скосил глаза в сторону и вновь уставился в окно.

– Когда решитесь, позвоните, – сказала девушка и, не дождавшись ответа, направилась к двери.

У выхода она остановилась и обернулась.

– Вы что-то искали в подземном Кенигсберге. Оно до сих пор там… Я выясню, что это.

Тяжело вздохнувший Готт медленно развернулся и окатил Алину взглядом – впервые обнаружившим не только силу, но и безумие. Его грудь вздымалась, подобно механическим мехам, накачивая тело кислородом и яростью.

– Ты не понимаешь… Ты не готова, – почти шипел он.

– Вы думаете? – она смогла усмехнуться, хотя разум уже захватило беспокойное предчувствие.

– Знаю, – мужчина недобро прищурился.

Задрожавшая рука опустилась в карман, девушка попробовала нащупать тревожную кнопку.

Поняв это, мужчина стремительно бросился на Алину, повалил на пол и начал душить. Жертва захрипела и постаралась отбиться, но ее слабые удары лишь раззадорили убийцу.

– Слишком слаба. Пытаешься бить, но вязнешь в сомнениях… Они ненастоящие! Убей их! Сорви эти цепи!

Профессор давил и давил на горло девушки, приговаривая что-то бессвязное на смеси разных языков, среди которой угадывалась даже латынь. Алина смогла различить только одно слово: «срыв». Она безуспешно старалась освободиться от мертвой хватки и вылезти из-под убийцы. Журналистка задыхалась, ее сознание стремительно угасало. Однако место прежней личности занимала не пустота, а…

Доли секунды хватило для полного пробуждения.

Исчезли путы сомнений. Слабость и нерешительность.

Ее захватила иррациональная и самодостаточная воля биться за свою жизнь, неудержимая ярость. Разум погас, и девушка превратилась в сжатую пружину рефлексов.

Алина ударила пальцами по глазам Готта, и тот, вопя от боли, отскочил к стене. Попытался закрыть лицо руками в надежде хоть как-то защититься.

Она подскочила к нему и ударила локтем по переносице, не давая опомниться. Во все стороны брызнула темная бордовая кровь.

Затем, не теряя ни мгновения, схватила жертву за волосы и несколько раз ударила голову об пол. Лицо профессора превратилось в жуткую нереальную маску.

Захлебывающийся кровью мужчина хрипел и стонал. Алина внезапно остановилась, заметив стул, на котором совсем недавно сидела. Припала на колено возле Готта и положила руку ему на затылок.

«Я прощаю тебя», – его голова в последний раз, но с удвоенной силой, врезалась в пол.

Алина поднялась и подошла к окну, переводя дух…

Скрестив руки на груди, она смотрела в высокое синее небо.

Она прикоснулась к этому. Впервые не колебалась. Все случилось… как вспышка… Смерть разума. Избавление от яда сомнений.

Где-то позади харкал Готт, копошась на полу, скользя в луже собственной крови и безуспешно силясь подняться.

Руки свободно поднимались и опускались в такт дыханию. Всего в полуметре резвился летний ветер. Шелестели листья тополей и лип. Щебетали птицы. Каждой клеточкой своего тела она чувствовала дыхание жизни – чистое и ровное. Не замутненное сожалениями.

Жизнь. Такая яркая и непосредственная. Неподдельная. Естественность без масок и правил.

Рассудок, ранее отделявший их друг от друга и всегда стоявший между ними, куда-то пропал, сжался до бесконечно малой точки и утонул в потоке ощущений. Немигающие глаза, казалось, поглощали все, чего только могли коснуться. Облака и небо, землю… Затем взгляд скользнул по стеклу и остановился на подоконнике. Там лежала странная пачка таблеток. Совершенно белая. Без названия.

Их вид заставил Алину прийти в себя. Она очнулась от наваждения, замотала головой и посмотрела на ладони, измазанные чем-то липким.

Кровь.

– Бред… самой бы с ума не сойти, – прошептала она.

В комнату ворвались трое: два медбрата и санитар. Они остановились как вкопанные, увидев картину, которую ожидали увидеть меньше всего.

– Он стал бить себя. Я не смогла помешать, – Алина повернулась к подоспевшим «на помощь» и спрятала руки за спиной.

Профессор попытался встать, но опять поскользнулся в луже крови и упал. Набежавшие санитары навалились на него, один брызнул в лицо Готту из баллончика жгущим глаза аэрозолем. Тот закрыл их руками и постепенно стих.