Книга Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы - Джоанна Хиксон

Глубокое понимание дипломатических ухищрений было у Бонны в крови. Граф д’Арманьяк сумел добиться места в королевском совете и обеспечил своей дочери брак с племянником короля. Похоже, Бонна унаследовала от отца способность к вероломству и коварству.

Однако ответ Екатерины наглядно демонстрировал, что фрейлине не выиграть соревнования в ясности мысли.

– Да, я понимаю, каким образом это принесет выгоду королеве, – проговорила она, – при условии, что мои враги остаются ее врагами.

Я не видела выражения лица Бонны, но ее молчание звучало достаточно красноречиво. Очень скоро слова Екатерины дойдут до ушей королевы.

* * *

Весь Париж праздновал начало Большого турнира. Он проводился в Покаянный вторник, последний день перед началом Великого поста, когда подобные забавы еще разрешены. Посмотреть на турнир позволялось даже дворцовой челяди и простому люду, поэтому мы с Алисией присоединились к огромной толпе, запрудившей улицы, ведущие к королевскому ристалищу на берегу Сены.

Ристалище располагалось на пустыре возле Лувра, древней крепости французских королей, чьи высокие зубчатые стены и устрашающе неприступный донжон охраняли королевскую казну. Вдоль стены установили ярко раскрашенные шатры, готовые принять особ королевской крови и высокопоставленных вельмож. Перед шатрами простиралась арена – две посыпанные песком дорожки, разделенные крепкой перекладиной. Позади арены стояли огороженные ряды длинных скамеек для простонародья, а за ними бежала река Сена с флотилиями лодок и барок, на которых тоже собирались зрители. В одном конце ристалища стояли герольдские ворота – раскрашенный деревянный барбакан, пестрящий флагами и штандартами и отмечающий вход от рыцарского лагеря, где стояли сотни разноцветных шатров с гербами рыцарей-участников, прибывших из всех уголков Европы в надежде выиграть состояние и помериться ловкостью и силой.

День стоял холодный и ясный. Под чистым голубым небом раздавалось звонкое лошадиное ржание, свист грумов, лязг доспехов и сбруи, звон наковален. Прежде такое огромное скопление людей встречалось мне только в большие церковные праздники. На каждом углу лоточники громко расхваливали свои товары: пряный эль и вино, горячие пирожки, индульгенции, снадобья и дешевые побрякушки. На улицах играли музыканты, не столько выводя мелодии, сколько стараясь перекричать друг друга. Орды студентов и подмастерьев, получивших выходной ради участия в веселье, перенесли свое шумное соперничество на площади, поэтому то тут, то там вспыхивали драки. Мы с Алисией, взявшись за руки, чтобы не потеряться, протиснулись к рядам, отведенным королевским слугам, и отыскали местечко, откуда открывался хороший вид и на арену, и на королевский шатер.

В положенное время громкие фанфары возвестили о появлении королевской семьи, медленно спускавшейся с высокой стены замка по устланной ковром деревянной лестнице, специально возведенной для этой цели. Один за другим король, королева и их знатные гости приветствовали толпу и усаживались на троны и скамьи под расписным балдахином. На крыше королевского шатра развевались геральдические штандарты с изображением личных гербов каждого из сидящих вельмож. Вдоль парапета мерно покачивали бутонами живые лилии, чудесным образом выращенные в середине зимы. Оттуда, где мы сидели, королевское семейство и гости казались роскошными куклами – в собольих мехах и причудливых ярких нарядах, густо усыпанных драгоценными камнями.

Однако же на фоне этих чванных павлинов Екатерина отчетливо выделялась благодаря своей красоте и элегантности. Прекрасное платье золотой парчи, шитое жемчугом, источало нежное свечение среди показного блеска ее родных и близких. Светлые волосы, прихваченные жемчужным обручем, струились по спине и сияли, будто шелковая орифламма.[6](Бог свидетель, я хорошо их расчесала!) По обычаю французского двора, на торжественных приемах девушкам положено было появляться с непокрытой головой и распущенными волосами. И все же на фоне королевы и придворных дам с вычурными прическами Екатерина выглядела свежей, как наливное яблочко, и вполне готовой к замужеству. Сердце мое то раздувалось от гордости за ее красоту, то сжималось при виде беззащитности принцессы.

– Если этот король не возьмет ее, так следующий – точно, – прошептала я, смахивая непрошеную слезу.

– Она похожа на ангела! – с обожанием воскликнула Алисия. – Нет на свете дамы красивее принцессы Екатерины!

– Ну, будем надеяться, что толстый кардинал того же мнения, – проворчал грубый голос позади нас. – Иначе к сентябрю по Сене, будто дерьмо, приплывут английские войска.

Я обернулась. Говоривший, лысый мужчина с острым лисьим лицом, щетинистым подбородком и осоловелым взглядом, носил синюю с золотом ливрею королевского камердинера и черную шляпу.

– Если они уедут, в том будет виновата не принцесса Екатерина, – вставила я, добавив улыбку, намекающую, что я не чужда дворцовых сплетен и не прочь продолжить разговор.

Он многозначительно подмигнул.

– О да, она-то красотка, никто не спорит. Какой мужчина откажется заполучить ее невинность!.. Что? – запнулся он, заметив мои сурово сдвинутые брови и кивок в сторону Алисии.

Стремясь направить его на менее похотливую тему, я указала на краснолицего священника в малиновой сутане, плотно обтягивающей огромный живот.

– Я так понимаю, слева от принцессы сидит кардинал Лэнгли, – сказала я. – А с другой стороны – король и королева. Мы служим в свите принцессы, но других членов королевской семьи не видим.

– Конечно, это королева, – откликнулся камердинер, пытаясь загладить свою грубость. – Смотри, сколько у нее драгоценностей – в три раза больше, чем у других. И бедняга-король рядом с ней. Отсюда он кажется нормальным, но глуп, как шестилетка. Я-то знаю. Выношу корыто, в котором его купают, а там целая флотилия деревянных корабликов. – Заметив мое недоверчивое выражение, он энергично закивал: – Богом клянусь! Вон та дама рядом с ним – дофина. Странно, что она приехала. Дофин ее терпеть не может, держит взаперти в монастыре. Выпускает, только когда ему совсем уж не отвертеться.

Я с интересом взглянула на упомянутую даму. Маргарита Бургундская, худышка с бледненьким личиком, выглядела старше своих лет, хотя ей не исполнилось еще и двадцати. Багровый бархат ее платья украшали вышитые изображения цветов и дельфинов. Дофин не любил навязанную ему супругу, однако она заявляла о своем статусе весьма вызывающе, объединив геральдического дельфина наследного принца с собственными маргаритками.

– Это дочь герцога Бургундского? – спросила я, надеясь выудить еще какие-нибудь интересные сведения.

– Ага, в том-то и беда, – ответил мужчина, отхлебнув вина из бурдюка, который до этого держал между колен. – Дофин ненавидит ее отца, потому и не желает иметь с ней ничего общего. Возможно, она сама скорее сидела бы в монастыре, чем вышла замуж за Людовика. Наверняка она молит Господа о том дне, когда герцог Бургундский вернется в Париж!