Книга Домино - Иселин К. Херманн

Воздуха! Она размахивает своей усыпанной драгоценностями рукой. Назовите это воздухом еще раз. Если вы хотите, чтобы я принимала воздушные ванны, то вы что-то неправильно понимаете. Я не хочу выходить в это. Ни при каких обстоятельствах. Но мы могли бы прокатиться.

«Принимать воздушные ванны»… Манерная старуха. Ну тогда мы можем поехать на такси. Как вы знаете, у меня нет…

Да, но у меня есть.

Права?

Конечно. По крайней мере, мой врач не просил об их конфискации.

Предполагаю, он ваш хороший друг.

Она кокетливо подмигивает. Мадам Флёри завоевала право парковать свой автомобиль в крытом гараже во дворе. Вы будете душкой, если дадите мне мой зонтик.

Эрик не знает, хорошая ли это затея, но хотел бы посмотреть на средство передвижения. Синий «Ягуар». Бежевые сиденья. Кожа. Модель Mark 2. Как тот, на котором ездит инспектор Морс. Только синий. Темно-синий.

Короткая поездка к Сен-Сюльпис пойдет нам на пользу. Машина знает дорогу так же превосходно, как и я.

Вы невыносимы! Этого он не говорит. Но мог бы сказать. И если бы сказал, то это было бы воспринято только как комплимент. Но она действительно невыносима. Какая она была в молодости? Такая же. Только молодая. Но далеко не все продолжают быть верными тому, чем когда-то являлись. Это требует уверенности, смелости и хорошей памяти.

Держите же надо мной зонт, Эрик.

Он вроде так и делает. Но, видимо, недостаточно хорошо.

Эта машина — подарок моего второго мужа. Он был обнищавшим плэйбоем. Она снова произносит английское слово так, как это бы сделал Шевалье. Он был красив как бог. Да. Но не ангел. Сильный. Великолепный игрок. Поверьте, он играл в разные игры. Это он подарил мне этого зверя, когда мы были в свадебном путешествии.

Если можно назвать подарком то, за что платишь сам.

Он подымает воротник своего плаща, тщетно пытаясь меньше промокнуть. Но это не помогает. Хотя машине уже больше сорока лет, от сидений исходит резко выраженный запах кожи. Она садится за руль, он — на пассажирское сиденье. Это, пожалуй, не самая лучшая затея на земле. Но по сравнению с тем, сколько существует плохих затей, эта не принадлежит к числу самых ужасных.

Раньше у меня был шофер, но он ничем, кроме машины, не занимался, так как я хотела ездить. Он, конечно, всегда следовал за мной на заднем сиденье в униформе, когда мне нужно было на какую-нибудь вечеринку или карнавал. Он просто был со мной, так как я не вожу машину, когда пьяна. Никогда. Ах да, он, конечно, получал за это зарплату. Да, Анри действительно пришлось сидеть у разных вилл, загородных домов и замков и ждать, пока мы с мужем вдоволь навеселимся. Мои мужья, особенно второй, упрекали меня за то, что я вообще думала о шофере. Но я… хотя до сегодняшнего дня не было надобности… знаю, что нельзя забывать здороваться с теми, кого встречаешь на пути вверх, так как ты встретишь их на пути вниз. К тому же, мне нравился наш шофер. А сейчас я на пути вниз. У меня даже нет шофера. Я старею. Обеспеченный ты или нет, в конце жизни всегда оказываешься в жалкой ситуации. Становишься зависимым от других. Ну ладно, давайте немного позабавимся вместо того, чтобы ныть. Мадам выезжает из гаража и, не выключая двигателя, подает знак консьержке, чтобы та открыла ворота. И вот они уже едут по направлению к Сене. Дворники протирают глаза «Ягуара», но видимость из-за дождя все равно плохая. Эрик почти верит в то, что она права, когда говорит, что машина сама знает дорогу.

Там что-то живое или нет, вон там вот? Она указывает на пожарный кран, стоящий немного впереди.

Эрик говорит, что он видит.

Сейчас для нас зеленый или для них?

У него есть все основания считать ее никудышным водителем. Впереди, у площади Сен-Сюльпис, нет умерших, нет раненых, никаких опрокинутых пожарных кранов. Вот так. И хорошо.

Но припарковать автомобиль должны вы, Эрик. Для этого у меня всегда были люди.

Сейчас он мог бы напомнить ей о том, что у него нет прав и все такое. И все такое. Но зачем, собственно, делать проблему из того, что проблемой не является? Как будто тот факт, что его дедушка был ветеринаром в Доле, объясняет то, что Эрик лучше всех паркует автомобиль в шестом округе Парижа.

Ему было два года, когда его отправили в Доль к бабушке с дедушкой. На самом деле, ветеринаром должна была стать его бабушка. Именно она делала кошке кесарево сечение, она находила птенцов и клала их обратно в гнездо. У их собаки была ангельская душа, и ее звали Тушь, так как она была черная как смоль. Тушь была метисом. Маленький Зэт много лет думал, что на перекрестке около моста сбивали только Тушь. Именно бабушка «склеивала» ее, и Тушь души в ней не чаяла. Бабушка была неравнодушна к другим. К людям, к животным. Но именно дедушка был ветеринаром. Уставшим ветеринаром. В молодости он переболел туберкулезом, и у него было только одно легкое. Поэтому он был уставшим. По крайней мере, таким было объяснение. Дедушка всегда лежал в кровати с «Heineken» под рукой, когда ему не надо было делать искусственное осеменение, прокалывать корове брюшную стенку или помогать кобыле ожеребиться. Если его звали на ужин, то один «Heineken» часто превращался в несколько, a eau de vie[8]способствовала пищеварению, но не вождению автомобиля. Сельский полицейский был славным парнем и не привередничал, особенно если это чернослив, мирабель или малина в заспиртованном виде. Бабушка считала, что лучше ей заняться этой работой, пока он занимается животными. Ими она бы тоже могла заняться, но диплом был у него.

Часто она выезжала прямо в халате и в бигудях. Когда Зэт стал достаточно большим, чтобы его не клали спать в восемь часов, но все еще был маленьким, чтобы доставать до педалей, они с дедушкой создали отличную команду, где он работал глазами и руками, а дедушка — ногами. Так он научился водить машину. Уроки вождения, если так можно назвать эти поездки, были самым веселым временем, проведенным с дедушкой, который подумывал послать в министерство транспорта законопроект о том, что все должны учиться водить машину до того, как достают до педалей, потому что он, ко всему прочему, был твердо убежден, что тому, чему в жизни стоит научиться, надо научиться до 15-ти лет. С 12-ти лет Зэт уже доставал до педалей, так что дедушка просто сидел рядом. Ему было четырнадцать, когда он переехал в Париж. С тех пор он не водил машину. Тем не менее, он безупречно паркует автомобиль на площади Сен-Сюльпис.

В дождливую погоду устрицы просто необходимы. А к ним — шампанское.

Тогда, мне кажется, вам следует это заказать.

Устрицы заказывают по дюжине каждому.

Тогда, мадам, я считаю, вам стоит попробовать что-нибудь новое.

Вы чудовище! Вы пытаетесь на редкость неуклюжим способом рассказать мне, что испытываете отвращение к дарам моря? Какая невоспитанность!

А что, если я скажу, что это вопрос не воспитания, а религии?