Книга Сокровище рыцарей Храма - Виталий Гладкий

А кто мог дать гарантию, что с годами от могилки и деревянного креста останется хотя бы холмик? Никто. Только точный план предоставлял возможность родственникам помянуть усопшего спустя много лет у места захоронения, а может, и поставить над ним каменное надгробие.

«Уж не впустую ли я сотрясаю воздух и трачу свое драгоценное время? — подумал немного огорченный Глеб. — У меня и других дел полно. Например, заняться ремонтом дома. А ведь я бате обещал…»

У Тихомировых был собственный дом неподалеку от центра города; вернее, даже не дом, а коттедж. Своим устройством он напоминал крепость и был оборудован новейшей системой сигнализации.

Тихомировы опасались воров; и небезосновательно. В доме хранились исторические раритеты большой ценности. Не говоря уже о крупных суммах денег, которые нужны были для приобретения находок «черных» археологов. И отец, и сын кроме работы в «поле» — в экспедициях — занимались еще и перепродажей старинных вещей.

Кладоискатели знали, что только Тихомировы могут дать настоящую цену за добытые всеми правдами и неправдами старинные раритеты. Потому что только они могли верно и, главное, честно оценить и классифицировать вещь, с виду не представляющую собой ничего особенного.

Поэтому осенью к ним начиналось настоящее паломничество вольных археологов. Были среди них и знатоки своего дела, но большей частью приходили полные дилетанты, которых поманила на незаконные раскопки страсть к обогащению.

Все свои главные археологические ценности Тихомировы хранили в секретных комнатах, в подвале дома. Там же стоял массивный импортный сейф для денег и золотых вещиц. Но немало дорогих раритетов находилось и в комнатах; в том числе и несколько картин старинных мастеров. Так что гипотетическим ворам в доме Тихомировых все равно было чем поживиться.

Глеб лег спать с чувством неудовлетворенности. А еще его преследовали какие-то неприятные, но аморфные, неконкретные мысли и нехорошие предчувствия. Он долго ворочался, а когда все-таки уснул, ему приснился сон, в котором присутствовали и тамплиеры, и зловещие иезуиты, кого-то сжигающие на костре, и даже какие-то монстры, от которых Глеб полночи убегал, но никак не мог убежать.

Проснулся он от дикого ужаса, потому что один из монстров наконец добрался до него и схватил Глеба за горло своими длинными когтистыми пальцами, похожими на куриные лапы в увеличенном виде. Открыв ошалелые глаза, Глеб некоторое время лежал неподвижно, пытаясь успокоиться и собрать в ком мятущиеся мысли, а затем посмотрел на светящийся циферблат электронного будильника.

Был третий час ночи. Глеб сел, пощупал подушку и покачал головой — она была мокрая от пота. Он опять забыл включить перед сном систему кондиционирования. Склероз, подумал Глеб. Не рановато ли?

Недовольно кряхтя, как старый дед, он выбрался из душных объятий постели и отправился искать пульт, при помощи которого включался кондиционер. Глеб уже хотел включить верхний свет, потому что пульт не лежал там, где обычно, а куда-то запропастился, но тут его взгляд упал на стену напротив окна. Тихомиров-младший похолодел.

На него глядело огромное и страшное человеческое лицо с горящими, как уголья, глазами! Оно занимало почти всю стену. Не осознавая, что делает, Глеб схватил диванную подушку и швырнул ее в сторону изображения. Удивительно, но лицо сразу потеряло четкость очертаний и распалось на ряд мелких фрагментов. Когда немного пришедший в себя Глеб присмотрелся, то сообразил, что изображение — всего лишь игра света и тени.

Свет уличных фонарей проникал сквозь пышную крону клена (спальня Глеба находилась на втором этаже), и в отсутствии луны при полном безветрии иногда рисовал на стене различные фантасмагорические картины. На сей раз вышло человеческое лицо, которое тут же стер легкий порыв ветра.

Чувствуя, что ноги стали ватными, Глеб плюхнулся на диван и несколько раз глубоко вдохнул воздух, чтобы избавиться от наваждения в человеческом облике, которое все еще стояло перед его глазами. Однако ему опять пришлось разволноваться, потому что неожиданно сработала сигнализация: на панели у входа в спальню замигала красная лампочка, и тихо, но въедливо забибикал звуковой сигнал.

Что за черт?! Теперь уже Глеб не испугался, а разозлился. Он вскочил, подбежал к панели управления сигнализацией (их было несколько; главная находилась в отцовском кабинете) и включил наружное освещение.

Мощные прожекторы высветили весь двор, да так, что была видна каждая соломинка. Но прильнувший к окну Глеб не заметил ничего подозрительного. Однако, если судить по лампочке на панели и тональности сигнала, какие-то люди пытались перелезть через забор.

Походив по всем комнатам и поглазев на свой ярко освещенный участок, обнесенный высоким забором, Глеб раздраженно сплюнул и выключил прожекторы. «Давно пора починить сигнализацию, — думал он, засыпая под ласковой прохладой кондиционера. — Все руки никак не доходят… За полгода это уже четвертый случай самопроизвольного срабатывания. И три из них — ночью. Сбой в системе или?..»

На этом «или» Глеб и отключился. Он спал до самого утра, как младенец, даже без сновидений. Но когда поднялся и пошел в ванную наводить лоск, то перед его глазами снова замелькали световые пятна. Они сложились в портрет, как мозаика. И это было изображение того страшного лица, что почудилось ему ночью…

Глеб ехал в машине, слушал музыку, смотрел на дорогу и по сторонам, но мыслями был далеко. Он предвкушал, что уже сегодня, заполучив картину, он наконец решит загадку, которую загадал какой-то умник, а потом передал ее Оскару Трейгеру. И тем самым утрет нос деду Ципурке — большому доке по части различных археологических тайн.

Ночные треволнения уже выветрились из его головы, на душе стало легко и радостно, и Глеб даже начал подпевать какому-то ансамблю. Слова песни все время повторялись, будто она состояла всего лишь из одного куплета (а точнее, припева), они были просты и незамысловаты, их вообще насчитывалось ровно столько, сколько нужно, чтобы ее запомнил и дебил, поэтому Тихомиров-младший быстро «въехал в тему» и даже не сбивался с ритма.

Возле дома, в котором жила Ольга Никаноровна, происходила какая-то суматоха. Глеб озадаченно смотрел на старушек, которые сновали туда-сюда и возбужденно переговаривались. Ольги Никаноровны среди них не было.

Глеб заметил знакомую бабульку — на ней были все тот же цветастый сарафан и вязаная кофта, хотя с утра припекало, — и спросил:

— Что тут у вас стряслось?

Бабулька узнала его сразу и скорбно ответила:

— Нетути ее. Ужо нетути…

— Кого это «ее»?

— Олюшки… царствие ей небесное… — бабулька перекрестилась.

— Вы хотите сказать?.. — Глеб похолодел.

— Ну да, Никаноровны, — поняла бабулька. — Вы вчерась с ней разговаривали…

У Глеба внутри все оборвалось. «И что теперь делать?» — подумал он беспомощно. Ситуация и впрямь была хуже некуда. Теперь придется насчет картины договариваться с наследниками. А если их нет? О-о, только не это!