Книга Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика - Мишель Шнайдер

Гринсон, знакомый с ней только по ее ролям, видел, как она воплощала самую недоступную желанность, но задумывался, испытывают ли желание сами воплощения желания. Гораздо позднее он прочтет фразу, написанную об этой звезде Владимиром Набоковым: «Для этой комедиантки секса секс, возможно, был всего лишь актерской игрой».

Через несколько месяцев лечения психоаналитик счел, что старательная ученица актерской студии, вдумчивая пациентка Марианны Крис и внимательная читательница писателей-современников — это «экранные» образы себя, которые проецирует Мэрилин. Интеллигентная нью-йоркская студенточка избавляла от страха показаться глупой девушку с Небраска-авеню, мечтавшую засиять в высотах голливудского небосклона.

На втором сеансе, вечером того же дня, Мэрилин села напротив психоаналитика.

— Когда ты знаменитый, каждая твоя слабость невероятно раздувается. Кино должно вести себя с нами, как мать, чей ребенок только что спасся в автокатастрофе. Но вместо того чтобы прижать нас к себе и утешить, кино нас наказывает. Кино — это всегда одно и то же: тебя снимают, с тебя снимают шкуру. Это так и называется — съемки, — сцены, которые надо сто раз начинать заново. Но кто дает, кто принимает, кто любит? Вы заметили, доктор, что в Голливуде, где зарабатывают миллионы и миллиарды долларов, нет ни памятников, ни музеев? Никто ничего не оставил после себя. Все, кто приехал сюда, делали только одно — хватали, хватали! Я никогда не стану участвовать в этих больших американских гонках, в которых люди всю жизнь бросаются с места на места — второпях и без причины.

— Пора заканчивать сеанс.

— Ага, вы тоже говорите: «Стоп! Снято! Мэрилин, последний дубль!»

В апреле 1952 года Мэрилин перенесла операцию аппендицита в больнице «Ливанские кедры». Когда доктор Маркус Рабуин поднял покрывавшую пациентку простыню, чтобы приступить к операции, он нашел записку, приклеенную скотчем к ее животу:

«Дорогой доктор Рабуин.

Вырезайте как можно меньше. Эта записка может показаться вам легкомысленной, но вот в чем дело. Я женщина, и для меня это очень важно, это для меня много значит. Доктор, ради бога, не трогайте моих яичников, — и еще, прошу вас, сделайте шрам как можно незаметнее. Благодарю Вас от всего сердца.

Мэрилин Монро»

Предместья Лондона,

Энджелфилд Грин
июль 1956 года

Преподаватель актерского мастерства Монро, Михаил Чехов, сообщил ей кое-что о ее игре и о том, как мужчины смотрят на нее, когда она играет. Однажды он следил за тем, как она репетировала роль в «Вишневом саде». Вдруг он прервал ее. Поднеся руку к глазам, Чехов с мягкой улыбкой спросил Мэрилин:

— Можно задать тебе личный вопрос?

— Спрашивай, о чем хочешь.

— Скажи честно: когда ты играешь эту сцену, ты думаешь о сексе?

— Вовсе нет. Ни в этой сцене, ни у меня в мыслях нет ничего сексуального.

— Ты не представляешь себе объятий и поцелуев?

— Нет. Я сосредоточилась на сцене.

— Я тебе верю. Ты всегда говоришь правду.

— Тебе — да.

Он подошел и сказал:

— Очень странно. Когда ты играла, я чувствовал, что от тебя исходят сексуальные вибрации, как от женщины, страстно влюбленной. Я остановил тебя, потому что почувствовал, что ты слишком взволнованна, чтобы продолжать.

На этих словах она заплакала.

— Не беспокойся. Ты такая женщина, которая испускает сексуальные вибрации, что бы ни говорила и ни делала. Вот что хотят видеть на экране твои зрители. Ты заработаешь целое состояние, если будешь просто стоять перед камерой, почти не играя.

— Я не хочу так.

— Почему же? — ласково спросил он.

— Потому что я хочу быть актрисой, а не сексуальной дойной коровой. Не хочу, чтобы меня продавали, как целлулоидную порнографию: «Смотрите и дрочите». Много лет меня это устраивало, но теперь все кончено.

С этого момента и началась ссора со студией «Фокс».

«Look sexy!» («Выгляди сексуально!») «Все, что от тебя требуется, дорогая Мэрилин, — это быть сексуальной», — вот что говорил Мэрилин Монро Лоренс Оливье в роскошном наряде великого герцога Карпатского в начале съемок «Принц и хористка» в Пайнвуд-студии летом 1956 года. Волшебная сказка без фей, где хористка встретила только испуганного принца. Когда к концу съемок, в октябре, на премьере в Императорском театре в Лондоне ее представили королеве Англии, вместе с Джоан Кроуфорд, Брижитт Бардо и Анитой Экберг, Мэрилин вновь вспомнила эту глупую сцену из фильма. Все так и ждали, что она, как в фильме, сделает глубокий реверанс великому князю с моноклем. Бретелька ее обтягивающего платья порвалась и почти оголила плечо и грудь.

Для этой костюмной комедии, первого фильма, который был снят «Мэрилин Монро Продакшнз» — и единственного, потому что фильм «Что-то должно рухнуть», поставленный ей в 1962 году совместно с «Фокс», так и не вышел на экраны, — Мэрилин выбрала Оливье, актера, прославившегося игрой в пьесах Шекспира, и знаменитого режиссера. Он считал ее дурочкой, необразованной и самовлюбленной. Она сразу же вернулась к обычным хитростям, чтобы увиливать от исполнения роли: опоздания, наркотики, прогулы.

«Думаю, — рассказывала она впоследствии, — что Оливье меня ненавидел. Даже когда он мне улыбался, его взгляд был враждебным. Я тогда часто болела, но он мне не верил или ему было наплевать. Он на меня смотрел с таким лицом, как будто чуял запах тухлой рыбы. Как будто у меня была проказа или что-нибудь такое же ужасное. Я все время чувствовала себя нелепой. Он подошел ко мне, как входят в бордель, и снисходительным тоном посоветовал мне быть сексуальной. Это меня просто убило. Мне с ним было плохо. Я все время опаздывала, и он смертельно на меня обижался».

Уже три недели звезда, недавно вышедшая замуж за Артура Миллера и беременная ребенком, которого ей предстоит потерять в августе, снимается в Англии. Она приехала в Лондон дождливым днем в середине июля. Она была на грани депрессии. Все шло не так. Фильм, брак, тело, которое подводило и утомляло ее. Однажды она нашла на столе номера в Парксайд Хаус, Энджелфилд Грин, где остановилась со своим мужем, раскрытый блокнот. Она прочла: «Мне не следовало жениться. Не надо было жениться на ней. Она всего лишь женщина-ребенок, непредсказуемая и отстраненная. Покинутая и эгоистичная. Моя жизнь и мои произведения окажутся в опасности, если я поддамся этому постоянному шантажу страданием».

Мэрилин часами говорит по телефону с Нью-Йорком, ища помощи у Маргарет Хохенберг. Психоаналитик прилетает в Англию, и они проводят несколько сеансов прямо на съемочной площадке фильма. Мэрилин говорит о Миллере: «Он думал, что я ангел, а теперь задается вопросом, не зря ли он женился на мне. Его первая жена от него ушла, но меня он обвиняет в том, что я еще хуже. Оливье начал обращаться со мной как со стервой, от которой одни неприятности, а Артур меня не защищает». Хохенберг, будучи не в силах справиться с депрессивной тревожностью пациентки и устав от тиранических требований любви, которые Мэрилин повторяла уже целый год, вскоре решила вернуться к своей аналитической практике в Нью-Йорке. Она попыталась подыскать на месте специалиста, способного помочь Мэрилин справляться с ее обязанностями на съемочной площадке.