Книга Аку-аку - Тур Хейердал

Другую уловку применил пасхалец, который привел меня в грот с колодцами и странными барельефами на своде. Барельефы, изображавшие птицечеловеков и огромные глаза, были подлинными и очень мне понравились. Пока я их разглядывал, мой проводник с невинным видом забавлялся, роняя в воду комья земли. Вдруг он вскрикнул, я посмотрел вниз и увидел, как земляной ком медленно распадается в воде. Будто цыпленок из яйца, из него вылупилась малюсенькая куколка. Это было так неожиданно и потешно, что я расхохотался, хотя незадачливый плут не заслужил такой бурной реакции. И этот пасхалец тоже больше не пытался нас провести.

Правда, стремясь получить товары, которые мы привезли для обмена, пасхальцы иногда и впрямь отыскивали старинные вещи. Как-то раз за мной пришли молодые супруги — они нашли четыре необычные каменные головы. Как ни странно, головы лежали совсем близко от ограды, к востоку от губернаторской усадьбы. Когда мы туда прибыли, нас встретили какая-то старуха и ее дочь, истая ведьма, которая, казалось, готова была выцарапать нам глаза. Они были вне себя от ярости и сыпали ругательствами с такой скоростью, какую только полинезийский язык допускает. Когда наши проводники пытались вставить слово, на них обрушивался залп брани. Мы с кинооператором решили присесть, обождать, пока извержение кончится. Наконец бабка чуть поостыла.

— Сеньор Кон-Тики, — сказала она. — Эти двое — воры и мошенники. Камни мои, их никто не смеет трогать! Я из рода Хоту Матуа, эта земля исстари нам принадлежит.

— Теперь не принадлежит! — перебил ее молодой пасхалец. — Теперь это пастбище военно-морского флота. А камни наши, мы первыми их нашли!

Старуха опять вспылила.

— Первыми нашли? Да как у вас язык поворачивается, воровское отродье! Эти камни принадлежат нашему роду, бандиты вы этакие!

Пока они с пеной у рта оспаривали друг у друга право собственности, я по их жестам понял наконец, где находятся камни, о которых идет речь. Старуха и ее дочь сидели каждая на одном из них, я — на третьем, а молодые супруги стояли возле четвертого. С виду это были обыкновенные валуны. И вспомнил я мудрого Соломона, как он, взяв меч, вызвался поделить ребенка между двумя женщинами, каждая из которых называла себя матерью. Здесь можно было бы решить спор кувалдой. Молодые, наверно, с радостью поддержали бы меня, зато старуха окончательно взбесилась бы.

— Дай нам только посмотреть на твои камни, мы с ними ничего не сделаем, — предложил я бабке.

Она промолчала, по не стала нам мешать, и мы перевернули валуны нижней стороной кверху. Четыре причудливые рожи о незрячими круглыми глазищами величиной с блюдце воззрились на небо. Ни капли сходства с классическими пасхальскими истуканами; скорее, похоже на устрашающих круглоголовых идолов Маркизских островов. Владелицы камней смотрели на нас в полном отчаянии. Молодые супруги откровенно торжествовали, предвкушая выгодную сделку. Обе стороны напряженно следили за нами. Мы закатили камни на место, повернув их лицом вниз, поблагодарили и ушли восвояси. Наши проводники стояли, разинув рот от удивления. А старуха — старуха, как мы потом убедились, крепко запомнила этот случай.

Тем временем произошло другое событие, которое заставило пас основательно поломать голову. Когда в Южные моря пришли европейцы, ни на острове Пасхи, ни в остальной Полинезии не знали гончарства. Это довольно странно, потому что гончарное дело было важной чертой древних культур Южной Америки, а народы Индонезии и Азии знали его еще раньше. На Галапагосских островах мы нашли множество черепков от южноамериканских изделий: во-первых, архипелаг лежит достаточно близко к материку и его не раз посещали древние морепроходцы; во-вторых, почвенный слой здесь настолько скуден, что он не мог скрыть следов старины. Совсем иначе было на острове Пасхи. Вряд ли древние жители Южной Америки часто добирались сюда со своими кувшинами, и то немногое, что они могли здесь разбить, давно исчезло под дерном. Тем не менее я привез с собой один черепок, чтобы выяснить у островитян, не видали ли они что-нибудь похожее. Ведь такой черепок может рассказать детективу от археологии больше иной книги.

И вот первый сюрприз: несколько стариков, которых мы опросили порознь, назвали черепок маенго, этого слова не было в словаре патера Себастиана. Один из них слышал от своего деда, что маенго — это такая вещь, которой в старину пользовались на острове. По словам стариков, много лет назад один пасхалец попытался сделать из глины маенго, но что-то у него не получилось. Эрория и Мариана припомнили, что им в какой-то пещере как будто попадались такие черепки, и дня два потратили на поиски этой пещеры, по впустую. Черепки находила и жена губернатора, копаясь у себя в саду. И наконец, один пасхалец по секрету сказал нам, что у него есть дома такой черепок.

Прошло несколько дней, прежде чем этот пасхалец — его звали Андрес Хаоа — смог принести свой черепок. С удивлением мы увидели, что сосуд был вылеплен пальцами на индейский лад, а не изготовлен на гончарном круге, как это делали европейцы. Я посулил Андресу щедрое вознаграждение, если он покажет, где подобрал черепок, чтобы мы могли отыскать там еще черепки и тем самым подтвердить достоверность находки. Хаоа привел нас к большой аху с поваленными статуями. Могучая каменная стена сильно напоминала классические инкские сооружения в Андах. Показав на кладку в верхней части платформы, Андрес сказал, что много лет назад нашел здесь между камнями три черепка. Рабочие-пасхальцы помогли нам осторожно снять несколько плит. Нашим глазам предстало необычное для Пасхи погребение: два целых скелета лежали навытяжку рядом. Подле них оказался ход в две камеры, накрытые каждая своей очень тщательно вытесанной плитой. В обеих камерах беспорядочно валялись старые черепа. Но глиняных черепков не было, и Андрес получил только часть обещанного вознаграждения.

На другой день Карл отправился туда с рабочими и археологическим снаряжением, потому что Аху Тепеу явно заслуживала того, чтобы ее тщательно изучить. Неожиданно один рабочий, старик, нагнулся и стал собирать черепки, да такие крохотные, что мы поражались, как он их заметил, и ведь больше никому ничего такого не попалось. В это время из деревни прискакали Арне и Гонсало. Одна местная жительница рассказала им, что Андрес Хаоа дал старику черепки, чтобы тот помог ему получить все вознаграждение. Приложив осколочки к черепку, который мне накануне дал Хаоа, мы тотчас убедились, что один из них точно подходит к излому. Андрес пришел в бешенство, когда узнал, что его разоблачили, и наотрез отказался говорить, где на самом деле нашел свой черепок. Назло нам он отправился к патеру Себастиану и ошеломил старика, поставив перед ним на стол три целых глиняных кувшина.

— Вот, посмотрите, — возмущенно сказал Хаоа, — я их не покажу сеньору Кон-Тики, потому что он говорит, что я вру. А вот и не вру!

Патер Себастиан, который никогда не видел на Пасхи таких кувшинов, спросил Андреса, откуда он их взял.

— Мой отец нашел их когда-то в пещере и сказал, что в них удобно воду держать, — ответил Хаоа.

Опять ложь! Хаоа не держал воды в кувшинах, вообще не хранил их дома, об этом мы узнали от соседей, которые частенько наведывались в его скромный домишко и знали там каждый уголок.