Книга Подарок дьявола - Александр Сапсай

Ели молча. Допив кофе, полковник вытер губы салфеткой и достал пачку «Кэмела».

– Вот что, капитан, вызови эту Марину Сегунцову на завтра. А я при вашей беседе посижу, что-то мне любопытно на нее посмотреть. Да и сам хочу ей несколько вопросов задать. Или даже давай поступим иначе. Дай мне ее адресок. Я с ней неофициально погутарю. Если чего выплывет, от тебя не утаю. А то, знаешь, в кабинетах милиции многие немеют от страха.

– Слушаюсь, товарищ полковник! – Дрожжин вскочил с места.

– Это не приказ, а просьба. Сиди и допивай свой кофе.

– Есть допивать кофе. – Дрожжин причмокнул и одним глотком уничтожил содержимое чашки.

Москвич остался в отеле, поскольку жил здесь же в номере второго этажа. Капитан поблагодарил полковника за трапезу и распрощался. Тот придержал руку Дрожжина в своей:

– Вот тебе телефон, я пройдусь, да и еще кое-какие дела есть, а часов в пять буду в номере. Люблю перед вечерней прогулкой подремать. Позвони и дай адресок.

Выйдя на улицу, капитан поднял руку и остановил частника. Усевшись рядом с водителем, ткнул тому под нос удостоверение и велел везти на Сибирский тракт. Проезжая овощной магазин, приказал остановиться. В отдел Владислав Анисимович вернулся к полудню с пакетом картошки в руках и сразу получил приказ явиться к начальству. Сметанин нервно расхаживал по кабинету:

– Ну? Выкладывай! – нетерпеливо потребовал он.

– А чего выкладывать? Полковник интересовался убийством механика и просил, чтобы я провел допрос свидетельницы Сегунцовой в его присутствии. Даже выразил желание допросить ее вне стен отдела, лично. Адрес просил…

– Странные эти москвичи, забодай меня в простату. Пропилить тысячу верст, чтобы посмотреть на студенточку пединститута?! Может, ты чего врешь? Дуришь старика? Вспомни, о чем он еще спрашивал?

Дрожжин наморщил лоб:

– Еще спрашивал про ДТП с иномаркой…

– Это, слава Богу, не по нашему ведомству, – с облегчением изрек начальник райотдела и отпустил капитана.

США. Нью-Йорк. 2000 год. Февраль

Синий в клетку галстук – двести долларов, желтые ботинки – триста, светлый костюм – полторы тысячи, в запонках поблескивают камешки, но поблескивают подозрительно ярко… Так, рассмотрим второго. Коричневые ручной работы туфли – тысяча, скромный серый костюм – пять, однотонный бордовый галстук – восемьсот. Плюс «Роллекс» на платиновом браслете – целое состояние! Все сдержано, ничего не блестит. Это уже серьезней.

Пятьдесят этажей стекла прошиты лифтами. Первые пятнадцать занимают фирмы средней руки. Синий галстук в клетку вышел на десятом. Бордовый покинул лифт на тридцать втором. Выше тридцатого офисы арендует элита бизнеса. Офис компании Слободски занимает тридцать седьмой этаж. Мужчины входят и выходят, на глазок оценивая друг друга. На Алекса, одетого в фривольную ковбойку, ливрейный лифтер поглядывает подозрительно. Здесь еще не знают, что этот хиппи владеет алкогольным синдикатом. И вырядился так молодой человек вовсе не по причине наивного нигилизма. Он специально принял облик дурашливого птенца, чтобы сбить с толку сотрудников компании. Так они скорее раскроются. Облачиться в костюм за пять тысяч он всегда успеет.

У лифта молодого босса встречает Мария Альбертовна Красовская, пожилая подтянутая седоватая дама, бессменный секретарь Ивана Алексеевича Слободски. Алекс удовлетворенно отметил, что женщина с трудом смогла скрыть удивление его ковбойкой.

– Господин директор, двенадцать членов совета в сборе. Сидят за «кленовым листом» и ждут вас.

– Среди них и заместитель дедушки?

– Господин Ганс Маур не успел вернуться из Австрии. В Вене собрался потребительский конгресс, на нем требовалось продлить наш контракт на поставки в Европу. Господин Маур просил извиниться, он уже в аэропорту и спешит с вами встретиться.

– Хорошо, я хочу его видеть.

Она придержала молодого босса за рукав:

– Позволите мне дать вам совет?

– Буду благодарен.

– Господин Маур очень странный человек, первое впечатление от него не всегда бывает благоприятным. Но вы не торопитесь с выводами. Ваш дедушка до конца доверял только ему. И был прав…

– Спасибо, я приму это к сведению.

Секретарша быстро перекрестила Алекса и распахнула перед ним дверь директорского кабинета. Все двенадцать столпов компании встали. Алекс обошел мужчин, пожал протянутые руки. Его блестящая память намертво зацепила не только фамилии, но и запах дорогого парфюма, исходящий от каждого. Директорское кресло в центре. Молодой босс сообразил: все ждут, пока он это кресло займет.

– Дяденьки, я час проторчал в пробке, задница отваливается, так что пока лучше немного постою. А вы садитесь.

Директора вежливо кивают головами, послушно усаживаются, в порядке субординации обрисовывают свои обязанности в компании. Алекс ничего не записывает, но все запоминает. Совещание длится около часа.

В жесткое кожаное кресло Ивана Алексеевича внук так и не сел. Юный босс выслушал членов совета, притулившись на краешке стола. Резюме его прозвучало для собравшихся неожиданно:

– Вы, дяденьки, большие и умные, и чтобы я не слишком долго выглядел среди вас малолетним идиотом, подготовьте мне до конца недели расширенную справку о каждом из направлений, что вы курируете. Хотелось бы увидеть там и ваши соображения на перспективу. Не советую упрощать эти справки, подгоняя их под мой юный интеллект. Пишите так, как писали бы для Ивана Алексеевича, если бы он принимал дело. За уикенд я постараюсь вникнуть в эти документы. А сейчас все свободны. – И, закругляя первое совещание, соскользнул с краешка стола.

Двенадцать руководителей компании поднялись за ним. Если поначалу они посматривали на юного шефа снисходительно, то после его последних слов на лицах бизнесменов появилось некоторое смятение.

Пожав еще раз всем членам совета руки, Слободски дождался, пока последний из них закроет за собой дверь, и подошел к окну. Сегодня он первый раз попал в кабинет деда и с любопытством разглядывал Нью-Йорк с высоты птичьего полета. В расщелине между небоскребами сновали машинки и пешеходы. Автомобили выглядели малюсенькими игрушками, а люди и вовсе напоминали муравьев. Суета огромного города, диктующего миру курс валют, политику и нравственные нормы, вызвала у молодого человека усмешку. «Какая же мы все мелочь, а каждый уверен, что мироздание зависит от него. И я, хоть теперь и босс, спустившись вниз, стану такой же букашенцией».

– Господин Слободски, хотите кофе? – с материнской интонацией поинтересовалась Мария Альбертовна.

– Хочу, тетя Маша, – в тон ответил Алекс и по-детски улыбнулся.

– Мальчик ты мой, не съели бы они тебя. – На глазах женщины выступили слезы. Слободски понял: секретарша борется с желанием обнять его, и сделал шаг навстречу.

– Не волнуйтесь, тетя Маша, я не очень съедобный.