Книга Любовь и другие иностранные слова - Эрин Маккэн

Чтобы не засмеяться в голос, я прячу лицо у Стефана на плече, и он, к моему изумлению, наклоняет ко мне голову. В такой позе мы и танцуем до конца песни и, когда музыка затихает, улыбаемся друг другу. Я не могу понять, что значит его улыбка, и уверена, что мою улыбку он тоже не понял. Именно так я улыбаюсь Эмми, когда пытаюсь быстро перевести какое-нибудь из ее особенно язвительных замечаний. Именно так я улыбаюсь, когда не знаю, что она имеет в виду.

Я не хочу идти на вечеринку после бала, но соглашаюсь: как-никак за это мы тоже платили. Но проходит всего полчаса, и мое душевное здоровье начинает трещать по швам.

Я уже сыта по горло:

• громкой музыкой

• вспышками света

• непрерывным движением

• постоянным шумом

• тем, что приходится перекрикивать шум

• тем, что приходится напрягать слух

• тем, что приходится говорить на «Боже мой»

• тем, что приходится переводить с «Боже мой»

Моя нервная система перегружена до предела, и мне надо удалиться на поиски мира, одиночества, неподвижности, темноты и тишины. И еще пусть все перестанут ко мне прикасаться: друзья, которые хватают меня за руку, чтобы поговорить, и люди, мимо которых мы протискиваемся в тесной толпе, и даже Стефан во время танцев. Все это ужасно выбивает из колеи.

Стефан и раньше знал, что я такая. Объяснив свои сенсорные ограничения, я даже предложила ему, чтобы с выпускного меня забрали родители: так он смог бы остаться на вечеринке. Сейчас я повторила свое предложение.

– Не, все круто. Мне тоже пора уходить, – говорит он, и следующие несколько мгновений тянутся в восхитительной тишине его машины. Я бы всю дорогу так ехала. На самом деле так и происходит, и мне даже немного грустно, когда Стефан сворачивает к нашему дому. Умиротворяющая поездка подошла к концу.

– Ну вот, – он произносит это как законченное предложение.

– Я бы пригласила тебя, но я ужасно устала и сейчас просто свалюсь без сил.

– Хорошо, но сначала я должен тебе кое-что сказать. Или даже спросить. – Он на секунду задумывается, и взгляд его огромных золотистых глаз устремляется вверх и вправо. – Или то и другое.

– Ладно, – говорю я и жду.

Он делает вдох. И выдох. Немного вздрагивает. И снова вдыхает.

– Ну… ты сказала, что ни ты, ни я… и вот я… в общем, а если бы я сказал тебе, что ты мне очень нравишься?

– Ты уже сказал. – Я улыбаюсь. Он такой милый, когда волнуется.

– Нет, я имею в виду очень нравишься, – говорит он с предельной серьезностью. – Прям очень.

Я пытаюсь быстро расшифровать – перевести – «очень» на знакомый мне язык, потому что сейчас я совсем не знаю, что это значит на языке Стефана. Очень – это сильно, весьма, в большой степени. Но к чему такая серьезность? И как раз когда я, кажется, начинаю догадываться, он говорит:

– Джози, мне кажется, я могу в тебя влюбиться.

– Правда? – в изумлении спрашиваю я. Я действительно потрясена. – Почему?

– Почему? – Он почти смеется.

– Ну да. Я не спрашиваю, почему я. Я спрашиваю, почему ты так думаешь. Что можешь влюбиться. Это подразумевает, что в меня, поэтому я спрашиваю больше про «мог бы», а не про меня.

– Ну… – Он издал смешок. – Отчасти именно поэтому. То есть ты так разговариваешь! Я никогда не знаю, чего от тебя ожидать, и это прекрасно. Хотя иногда мне нужно время, ну, чтобы понять, что ты говоришь.

– Чтобы перевести, – говорю я. – Постоянно так делаю.

– Точно. Иногда мне совсем не нужно говорить. Ты словно всегда знаешь, что сказать, когда я не знаю. Ты клевая. С тобой весело. И интересно. И ты умная. И… – Он наклоняется ко мне, тянет руку к очкам, и я вздрагиваю. – Прости, – говорит он и снимает их с меня.

– Ты же понимаешь, что я не…

Он целует меня.

– …вижу без очков.

– Тогда закрой глаза, – говорит он и снова меня целует, и на этот раз я думаю о поцелуе, о его поцелуе, его губах, его языке, его зубах (мы сталкиваемся зубами), и все это так приятно. Очень мягко и гораздо плавнее, чем я думала. Так мягко, так плавно, что вовсе не бьет по моим чувствам, как я ожидала. Наоборот, успокаивает.

В конце концов он немного отстраняется и говорит:

– А теперь было бы неплохо и тебе сказать, что ты ко мне чувствуешь.

Да, было бы неплохо, почти говорю я. Отличная мысль, и как раз вовремя.

Он ждет, и глаза его горят в предвкушении. А я размышляю.

– Ты… это… как думаешь, ты могла бы в меня влюбиться?

– Можно я подумаю? Потому что мне хочется ответить правильно.

Я говорю так серьезно, как только могу, и Стефан в ответ улыбается своей заразительной улыбкой:

– Да. То есть если бы это сказал кто-нибудь другой, я бы расстроился, но ты… Вот видишь, именно поэтому я думаю, что могу в тебя влюбиться.

И он снова меня целует. Поначалу мне нравится, но потом, должна признаться, я думаю больше о его вопросе и о том, как на него ответить, а не о его губах. Очень жаль. Я наверняка пропускаю отличный поцелуй.

Глава 12

Я просыпаюсь в 7:10 и вижу на телефоне целую гору сообщений. Примерно таких, как вот это, от Джен Ауэрбах:

Джен – мне, 12:53

Ты пропускаешь столько веселья! Позвони мне, когда получишь смс, но только после двух. Сейчас явно раньше, позвони после двух.

Я листаю смс: вот одно, которое Стефан написал, когда довез меня до дома и вернулся сам: спок ночи, Джози. Крутой был вечер. Спс.

Я улыбаюсь и пролистываю дальше.

Стью – мне, 7:03

Сара вчера меня бросила.

Я – Стью, 7:03

Стефан сказал, что может в меня влюбиться.

Стью – мне, 7:04

А ты что?

Я – Стью, 7:04

Мне нужно подумать.

Стью – мне, 7:05

Сара плакала.

Я – Стью, 7:05

А Стефан нет.

Стью – мне, 7:06

И я нет.

Я – Стью, 7:06

Мне нужно это услышать. Скажи тете Пэт, что я приду на завтрак. Встречаемся на кухне через 15 минут.

Я сижу у гранитной столешницы на кухне Вейгмейкеров и грызу тост с маслом. Кот Мозес вспрыгивает на соседний табурет – обычно там сидит Стью. Стью – ложножаворонок. Встает рано, но предпочитает никуда не ходить все утро, если есть такая возможность. Я макаю палец в нерастаявшее масло и даю Мозесу слизнуть, пока тетя Пэт не видит.