Книга От Давоса до Куршавеля. Где решаются судьбы мира? - Алексей Пушков

Этот феномен мы наблюдали от Соединенных Штатов до России. Он удручает тем, что государство, оказывается, должно спасать безответственных предпринимателей, весь гений которых состоит в том, чтобы нахватать долгов и накупить — в счет взятых кредитов — как можно больше предприятий и акций. Это называется «агрессивной стратегией развития». На Западе, по крайней мере, кто-то ответил за такую стратегию, разорившись дотла. Однако в России на высшем уровне нашего бизнеса не было ни одного (!) банкротства. А банкиры устами Петра Авена уверенно говорили: крупным банкам государство не даст погибнуть.

Вывод: в России создан не либеральный, а «окологосударственный» капитализм паразитического типа. С 1991 года нам говорили, что мы строим либеральный капитализм, основанный на конкуренции и экономическом творчестве. Однако либеральный капитализм предполагает относительно свободную игру рыночных сил — и смену не справившихся с конкуренцией собственников. То есть предприниматель получает огромную прибыль, в случае если он преуспел, но и несет ответственность, если неверно выстроил свой бизнес и сделал слишком рискованные вложения. В условиях кризиса выяснилось, что в России крупный предприниматель окологосударственного типа практически ничем не рискует. Во всяком случае, наши крупные предприниматели ничем не рисковали, поскольку они тут же сели на поддержку государственного бюджета. И так было не только в России, но и в США, где правительство спешно бросилось спасать крупнейшие банки, и во многих других странах псевдолиберального капитализма. Кризис показал, что финансовая олигархия, сросшаяся с государством, утвердилась не только в России, но и в странах Запада.

Поскольку правительство не могло позволить, чтобы банки начали разоряться и люди потеряли бы свои вклады, оно сначала дало деньги банкам, причем по не вполне понятным критериям, безо всяких условий, а с одним лишь пожеланием, чтобы банки кредитовали экономику и производство. Но сразу же выяснилось, что банки не кредитуют экономику и производство, а выдают кредиты под гигантские проценты и делают деньги на тех деньгах, которые им дало государство. Это лишь одна черта опоры крупного бизнеса на государство. Вторая черта состояла в том, что крупные концерны, которые нахватали долгов, вышли на лидирующие позиции только благодаря тому, что жили в кредит. И как только их прижал кризис, они сразу отказались от либеральной идеологии и бросились за помощью к государству.

Давайте же определимся — у нас либеральный капитализм или у нас государственный капитализм ? Если государственный капитализм, тогда не надо кричать о том, что государство слишком жестко обходится моментами с крупным бизнесом. Если крупный бизнес — это подразделение государства, тогда это одна ситуация. В этой ситуации государство может позволить себе практически все. Если же у нас либеральный капитализм, тогда это совершенно другое, но тогда государство не должно особенно беспокоиться по поводу того, что кто-то разорится, а какие-то предприятия сменят собственника. Обратите внимание: колоссальный кризис и ни одного банкротства! Насколько это правильно? Насколько правильно поддерживать тех предпринимателей, которые набрали огромное количество долгов, а потом заставили государство по этим долгам расплачиваться?

В России и так уже очень высокая степень безответственности чиновничества и бюрократии. Так можно ли воспитывать еще и безответственный класс предпринимателей, которые будут знать, что их всегда вытянет государственный бюджет, то есть налогоплательщики?

Таким образом, с одной стороны, в России за счет государства кризис (во всяком случае, его первая волна) был достаточно успешно преодолен, в том числе в социальном отношении. Прошедшие в нескольких городах митинги с требованием отставки правительства (самый крупный — в Калининграде, собравший, по разным данным, от двух до десяти тысяч человек) оказались тревожными, но разрозненными событиями. Вместе с тем кризис с удивительной ясностью высветил некоторые стороны нашего общественного бытия, которые скрыты в повседневной жизни. И прежде всего то, что у нас нет самостоятельного крупного бизнеса, что наш российский бизнес продолжает получать прибыль, прежде всего, за счет близости к государственному бюджету. То есть наш бизнес, или значительная его часть, развивается не за счет усиления конкурентоспособности, внедрения высоких технологий и модернизации производства, а за счет того, что получает крупные дотации из бюджета и режим наибольшего благоприятствования со стороны власти.

Вместе с тем экономический кризис стал испытанием не только для России, но и для других ведущих держав мира. И к одному из итогов года можно смело отнести разочарование в Бараке Обаме.

Не все с этим согласятся. В конце декабря 2009 года по приглашению руководства Ливии я находился в Триполи, где у меня была длительная беседа с Муамаром Каддафи — лидером Ливийской революции. Входе беседы Каддафи неожиданно стал защищать Обаму. Лидер ливийской революции говорил о том, что у Обамы еще не было достаточно времени, чтобы проявить себя, что мыслит он правильно и что у него правильная политическая программа. И добавил, что он, Каддафи, хотел бы, чтобы Обама пожизненно остался президентом США[2].

Однако мнение Каддафи вызвано в основном политическими причинами. Каддафи заинтересован в налаживании отношений с новой администрацией США для окончательного выхода из международной изоляции. Мнение же подавляющего большинства наблюдателей как на Ближнем и Среднем Востоке, так и в Европе и Азии, состоит в том, что Обама взял на себя очень большие обещания по перестройке американской внешней политики, но на практике сделал очень мало. В первое время всех впечатляла риторика нового президента США. Но за этой риторикой последовало слишком мало практических изменений — это признал в своей статье в «Форин Аффэрс» даже такой его сторонник, как Збигнев Бжезинский. Новый президент США не сумел ничего сделать ни на Ближнем Востоке, ни в Афганистане. Разочарование в Обаме особенно сильно проявилось в связи с вручением ему Нобелевской премии мира. Это вызвало огромное количество саркастических, скептических, иронических комментариев, суть которых сводилась к тому, что в мире Обаму не считали заслуживающим этой Нобелевской премии.

Четвертый итог 2009 года — расширение большого средневосточного кризиса. Администрация Буша в свое время ввела термин «большой Средний Восток». Смысл этого нового термина — определение новой геополитической зоны особой активности и особых интересов США. Ее географическая протяженность — от Израиля до Пакистана. В этом районе США вели две с половиной войны: в Ираке, Афганистане и Пакистане с задачей помочь установлению демократии и стабильного правления в каждой из них. Однако результат политики США и при администрации Буша, и при сменившей ее администрации Обамы оказался совершенно иным. В итоге правомерно говорить о «большом средневосточном кризисе». Этот кризис выражается в распространении зоны боевых действий на территорию Пакистана, усилении войны в Афганистане, невозможности вывода войск из Ирака — под угрозой возвращения этой страны в состояние гражданской войны, а также в нарастании напряженности вокруг Ирана. Причем объявленное в декабре 2009 года Обамой решение увеличить на 30 тысяч человек воинский контингент США в Афганистане, по ряду оценок, не даст желаемого результата. К концу года стало также ясно, что Соединенные Штаты не уйдут из Ирака в заявленные Обамой сроки, то есть в 2010–2011 годах.