Книга Американское сало - О. Воля

Слушатели изобразили непонимание.

– Позвольте объясню, господа. Когда микрофон подносят близко к динамику, раздается свист, это происходит потому, что звук из динамика попадает в микрофон, усиливается, выходит из динамика, опять идет в микрофон, опять усиливается и так далее. Так до ультразвука, свиста.

В обществе происходит то же самое. Мы вбрасываем идеи, социологи фиксируют смену настроения, политики узнают от социологов об этой смене и, стремясь заработать очки, начинают пропаганду идей, таким образом, они заражают еще большее количество людей. Это опять фиксируется социологами, их в свою очередь опять читают политики, и пошло-поехало. Простой пример: за последние пять лет мы вложили в пропаганду украинского языка около двадцати пяти миллионов долларов. За это время число людей, желающих говорить по-украински, возросло с тридцати до пятидесяти пяти процентов. Социологи фиксируют этот рост, и даже самые промосковские политики, опасаясь идти против ветра, переходят на украинский язык. Такой политик, купленный Кремлем, приезжает в Москву и говорит: «Я вынужден говорить по-украински, иначе я потеряю избирателя». Вопрос: зачем Москва его купила? Он бесполезен для них. Зато мы своей методикой даже своего врага превращаем в своего агитатора. Наши методы дешевы и эффективны.

– Можете сказать в конкретных цифрах? – поинтересовался Ищенко.

– Да запросто, – кивнул Майк, – так, например, семинары по организации мониторинга выборов и информации населения, проведенные нами за два месяца до выборов в Грузии, стоили нам всего сто пятьдесят тысяч долларов, – ища поддержки и подтверждения, Майк поглядел на Джэйсона. – На подготовку молодежного движения «Хмара» мы потратили всего пять миллионов долларов. И эти семинары, и молодые волки позволили нам провести бархатную революцию роз по отстранению диктатуры Шеварднадзе. А для сравнения на подкупы кандидатов в грузинский парламент, которые еще неизвестно, прошли бы или нет, мы потратили втрое больше, и причем затраты эти стали абсолютно невозвратными. А вкладываясь в подготовку агентов влияния среди молодежи, готовя наших агитаторов, мы даже в случае неудачи имеем потом сохраняемый задел влияния. Вот вы, господин Ищенко, вы потратили пятьдесят тысяч долларов на подкуп главы законодательной палаты в Полтаве, чтобы провести там местный закон о поддержке украинского языка, а купленный вами человек проводку этого закона провалил, его заблокировали депутаты от Партии регионов. И деньги, потраченные на того бесполезного депутата, уже не вернуть. А вот господин Джэйсон, – он кивком указал на Джэйсона, – он за такие же пятьдесят тысяч долларов проводит семинар по организации мониторинга выборов, и этого вкупе с другими мероприятиями в Сербии оказалось достаточно, чтобы свалить диктатуру Милошевича, так что, господин Ищенко, вам надо менять методику работы. Хватит закулисных переговоров и взяток! Истинная демократия проявляется теперь именно в методике борьбы, мы перестаем действовать тайно, мы не делаем ставку на подкуп неверных людей из элиты, с чем успешно боролась российская контрразведка, теперь мы легализуем методы подрывной деятельности, нынче функции свержения диктатур переходят от ЦРУ, от секретных служб к легальным, к прозрачным фондам. Сегодня мы перестаем делать ставку на элиты, сегодня мы делаем ставку на народы.

– Это очень хорошо, – кивнула Екатерина Чумиченко, – очень. На покупку украинских элит не хватит никаких денег. Пусть эти деньги тратят русские, мы купим народ, и гораздо дешевле. При этом народ даже ничего не заподозрит.

У Хербста процесс торможения в головном мозгу, как и положено, сменился на процесс возбуждения. Он уже больше не хотел спать. Наоборот, все больше закипал, глядя на самоуверенных юнцов, очаровывающих гарную украинскую дивчину. Самодовольство этих петухов, которые повторяли бабенке прописные истины, было беспредельным. Подумаешь, сделали революцию в Сербии и Грузии, он, Хербст, пусть офицером, но участвовал в развале целого СССР. Знали бы они, сколько операций он, Хербст, именно по этой методике уже провел в восьмидесятые и девяностые годы!

– Мы будем тесно сотрудничать, госпожа Чумиченко, – поспешил уверить Майк Боун, – отныне Украина – наша первостепенная задача, и мы перемещаем все наши главные силы из Грузии и Сербии к вам в Киев.

– А я в свою очередь буду рад помочь и оказать помощь вашим фондам, – вставил Хербст.

Тем временем к сенатору тихо приблизился один из помощников и, нагнувшись, что-то тихо сказал ему на ухо.

– Господа, – подняв руку, сказал Маккейн, – госсекретарь Лиза Райс уже приехала, только что звонила ее помощница, госсекретарь Райс желает сперва познакомиться с руководителями фондов, потом она выступит перед ними с коротким спичем, ну, а затем мадам Райс хотела бы побеседовать с сенатором и послом и господином Ищенко в уже узком кругу.

Все оживленно поднялись из кресел и, следуя приглашающим жестам сенатора, направились к дверям.

Войдя в соседний холл, Хербст увидел два или три десятка довольно-таки молодых людей, стоявших кучками, группками и оживленно беседовавших между собой. Здесь звучали русская и грузинская и даже знакомая уху Хербста украинская речь.

Хербсту часто доводилось видеть счастливо-возбужденные лица молодых рекрутов идеологической войны, ожидающих от своей активности больших и, главное, скорых дивидендов, это были лица молодых мужчин и женщин, сделавших свой выбор в пользу американской демократии. Многие из них там, у себя, рисковали свободой… Умом Хербст был готов ценить это, но природная брезгливость мешала ему. Он никогда не доверял коллаборационистам. Хербст был внутренне уверен, что большинством из этих революционеров и революционерок движет не любовь к демократии, а элементарная неудовлетворенная амбициозность, помноженная на алчное желание приобщиться здесь к некой политической ренте. Половиной из этой вечно ошивающейся возле американских посольств молодежи, по убеждению посла Хербста, двигала не любовь к демократии и не ненависть к диктатуре, а внутренняя неудовлетворенность тем собственным местом, что эти молодые люди занимали в своей стране, и, отираясь возле всевозможных фондов и грантов, они, по убеждению Хербста, просто элементарно рассчитывали, например, что Америка поможет им устроить их личную жизнь. Особенно девицы. Уж эти-то были готовы пуститься во все тяжкие, только бы выпрыгнуть на иной уровень материального потребления!

Хербст не верил в их деланый энтузиазм, во все их эти футболки с выставленными кулаками с надписью «Так!»… Хербст брезговал ими, но это была его работа, и ему приходилось улыбаться.

– После победы в Сербии и в Грузии мы теперь поедем на Кубу свергать Кастро, – по-английски и явно рассчитывая на то, что ее услышат Майк Боун с сенатором, крикнула одна из девушек в футболке с надписью «Пора», – мы пошлем на Кубу пятьсот тысяч наших добровольцев из «Фридом хауса», и все будут в желтых футболках с надписью «От диктатуры – к демократии»!

– Познакомьтесь, посол, это Слободан Ивонарич из нашего сербского отделения «Фридом хауса», – представлял Боун молодых людей. – Слободан много сделал для организации семинаров по мониторингу выборов, а это Гига Бикерия, он сделал то же самое, что Слободан, но уже только в Грузии…