Книга Аргентинское танго - Джанет Дейли

Когда Лес подошла к столу, все трое мужчин вежливо встали. Она двинулась к Эндрю, чтобы тот представил ее своим клиентам — Жак Обир и Гийом Пуарье.

— Enchante, imadame[5]. — Жак Обир, высокий и стройный человек, вид которого выдавал определенно галльское пристрастие к женскому полу, очаровательнейше улыбнулся Лес. — Ваше присутствие для нас огромное удовольствие.

— Non, monsieur. Le plaisir est le mein[6], — ответила Лес по-французски, вернув галантному галлу его комплимент.

— Вы говорите по-французски? — с некоторым скептицизмом произнес Обир, с любопытством глянув на собеседницу: действительно ли она знает язык или только выучила несколько расхожих фраз.

— Oui[7], — утвердительно наклонила голову Лес. — Но я ни с кем не беседовала уже довольно давно, так что, может быть, буду говорить не совсем уверенно.

— Моя жена скромничает, — вмешался в разговор Эндрю. — Она бегло говорит по-французски. Ничего удивительного. Лес ухитряется два или три раза в год съездить на континент или в Англию.

К беседе присоединился второй француз, тучный мужчина с большой лысиной, окруженной короной редких темных волос. Лес показалось, что вначале он собирался заговорить на родном языке, но затем, глянув на Клодию, передумал.

— Это большая редкость, мадам, — сказал он по-английски. — Мало кто из американцев знает какой-либо язык, кроме своего собственного.

— К сожалению, это правда, месье Пуарье, — согласилась Лес. — Наша страна очень обширна, и очень немногие выезжают за ее пределы. Так что несмотря на то, что в средней школе второй язык — обязательный предмет, большинство быстро забывают его, просто потому, что им никогда не приходилось говорить с иностранцами. Иное дело — Европа, где дела ведутся на всех языках: французском, немецком, итальянском…

Список можно было продолжить, но Лес остановилась.

— И все же те из нас, кто несведущ в иностранных языках настолько хорошо, чтобы вести беседу, завидуют тем, кто обладает способностями миссис Томас, — несколько высокопарно заявила Клодия, привлекая к себе внимание.

— Ах, я уверен, мадемуазель Бейнз, что у вас, несомненно, есть другие таланты, — вмешался очаровательный Жак. — Красота и ум — редкое сочетание.

Когда к ним подошел официант, чтобы принять заказ на напитки, и общее внимание обратилось на него, Лес спросила себя, не пытается ли она бессознательно утвердить свое превосходство над Клодией тем, что щебечет по-французски. Она сама точно не знала, на кого больше желает произвести впечатление — на Клодию или: на иностранных клиентов Эндрю.

Пока они сидели в баре, разговор велся на общие темы, но вскоре после того, как компания переместилась в ресторан, речь пошла о делах. Иностранцам была нужна консультация по некоторым юридическим вопросам, и Лес обнаружила, что ей все чаще и чаще приходится выступать в роли переводчика, поясняя английские слова или фразы, смысл которых ускользал от французов или которых они не знали… Правда, раз или два она и сама не знала, как перевести некоторые юридические термины.

Все это время Лес очень явственно чувствовала, что присутствующие делятся на «мы» и «они». «Мы» — это были Эндрю и Клодия, а Лес попала вместе с французами в противоположный лагерь — «они». Она ощущала невидимую связь между Эндрю и Клодией. Это было видно по тому, как каждый из них схватывал на лету мысль другого, по тому, как они касались друг друга, когда хотели вставить замечание или подчеркнуть какую-нибудь важную деталь. Она понимала, почему Эндрю сказал, что им хорошо работается вместе, и все же, глядя на Клодию, Лес не могла избавиться от впечатления, что та вторглась на чужую территорию. И она спрашивала себя: не была ли ревность вызвана, кроме всего прочего, чувствами собственника. Ведь Эндрю был ее личной собственностью, а Клодия — нарушительницей, вломившейся в частные владения.

К концу вечера Лес почувствовала себя совершенно опустошенной — и умственно, и эмоционально. Когда служитель с автомобильной стоянки подогнал ее машину ко входу, она с облегчением послала французам прощальное au revoirs[8]и уехала. Эндрю должен был приехать домой позже, после того, как отвезет гостей в их отель.

Когда она вошла в дом, в прихожей горел свет. Она не стала выключать его, подумав об Эндрю, и поднялась наверх. В ее отсутствие чемоданы были распакованы. Исчезли все признаки ее путешествия. Казалось, Лес никуда и не уезжала. Она переоделась в ночную рубашку и набросила сверху кимоно, слишком усталая и слишком напряженная, чтобы отправляться прямо в постель.

Эндрю приехал минут через сорок. Лес сидела в гостиной, стараясь успокоиться за стаканом с бренди. Он даже застыл от неожиданности, увидев, что она еще не ложилась.

— Я думал, что ты давным-давно в кровати. — Он распустил свой шелковый галстук и выдернул его из-под воротника рубашки. — У тебя был длинный и трудный день.

— Не такой уж длинный. — Лес встала из кресла, отставила стакан с бренди в сторону и подошла к мужу. Обняв Эндрю за шею, она взглянула ему в лицо. — И я совсем не так сильно устала, как кажется. Ты не забыл, что я уезжала на две недели?

Его руки медленно обняли Лес.

— Я не забыл, — проговорил Эндрю.

Однако он не спешил ответить на приглашение ее влажных губ, а когда наконец поцеловал жену, поцелуй был хотя крепким и долгим, но несколько пресным.

Лес не ждала от мужа проявления бурной страсти. Сегодня ночью ей хотелось лишь ощутить близость его тела, теплоту обнимающих ее рук — и ничего более. Ее вполне удовлетворило то, как Эндрю ответил на поцелуй.

Она потерлась лбом о его подбородок и еле слышно прошептала:

— В твоей комнате или в моей?

— В твоей.

Лес повернулась в объятиях Эндрю и, прижав руки мужа к своей груди и чувствуя всей спиной теплоту его тела, медленно направилась в спальню. Они разделись каждый сам по себе и юркнули в постель. Их близости предшествовала небольшая любовная игра — так хотелось им обоим.

А потом Лес лежала одна в темной комнате. Эндрю удалился в свою спальную сразу же, как только они разжали объятия. В сегодняшней их близости было мало страсти — они любили друг друга с каким-то безразличием, словно выполняя дежурную обязанность. Лес подозревала, что устала больше, чем ей вначале казалось, и оттого она не могла пробудить воодушевления ни в себе, ни в Эндрю. А возможно, сказывалось то смутное неудовлетворение, которое тревожило ее последние несколько дней. Лес вздохнула, откинулась на подушку и стала ждать, когда сон наконец возьмет свое. И вскоре это случилось, глаза ее закрылись сами собой, и все тревоги и сомнения отступили куда-то далеко и спрятались, выжидая, пока наступит утро.