Книга Давай попробуем вместе - Елена Гайворонская

– У нас все есть. Смотри не споткнись. – Гарик сделал несколько шагов, протянул руку с зажатой пачкой…

Все произошло в долю секунды. Оглушительный взрыв. Комья летящей бурой земли вперемежку с кусками человеческой плоти. Я увидел, как Гарик отлетел в сторону и шлепнулся на спину в нескольких метрах от того места, где только что стоял. Он приподнимался, мотая головой, протирая глаза. Сайда нигде не было. Только глубокая черная рана в земле…

Воздух прорезал дикий, исполненный ужаса крик. Приплясывая, точно исполнял ритуальный танец, конвульсивно дергая руками и ногами, страшно выкатив глаза, Гарик визжал что есть мочи, пытаясь стряхнуть со своего камуфляжа то, что секунду назад было Саидом.

– Снимите это с меня! Я больше не могу!

– О господи, – прошептал Денис, отворачиваясь.

– Мамочка! – кричал Гарик. – Я хочу домой! Я хочу домой!

Он бросился бежать неизвестно куда, не разбирая дороги. Мы нагнали его. Кирилл сильным ударом сбил с ног. Гарик начал лягаться.

– Да помогите же мне! – заорал на нас Кирилл, закручивая руки Гарика за спину, сопровождая свою просьбу отборной бранью. На фронте нет места истерике. Она опасна еще и тем, что легко может приобрести характер эпидемии. Кирилл содрал с Гарика запачканную куртку и надел взамен свою.

– А т-ты? – спросил тот жалобно, выбивая зубами дробь.

– Не пропаду, – отрезал Кирилл и отправился на поиски «трофейной».

Гарик сидел обхватив голову ладонями, раскачиваясь из стороны в сторону. Затем, воровато оглянувшись, вытащил из аптечки шприц и ампулу промедола и отвернул рукав…

Пронзительный визг тормозов. Подскочив с места, я ударяюсь макушкой о потолок автомобиля. Протираю глаза.

– Осторожно, – ворчит Кирилл, – крышу черепом пробьешь. Машина не трофейная.

– Что, уже приехали?

– Ага, приехали.

К нам приближается сотрудник ГИБДД в серой куртке, с полосатым жезлом в руке.

– Я разберусь, – машет нам Кирилл. Но мы все еще одно целое, словно сиамские близнецы. Мы с Огурцом вываливаемся из разогретого салона и, ежась от внезапного порыва колючего ветра, старательно поддерживая друг дружку в вертикальном состоянии, спешим на помощь другу. Кирилл мечет в нас свирепые взгляды.

Гаишник оказался молоденьким простуженным парнишкой, не перепаханным еще служебным цинизмом. Мы, как можно убедительнее, объясняем ему про встречу фронтовых товарищей. Кирилл протягивает смятую купюру «для сугрева», но паренек решительно отказывается и, словно боясь искушения, прячет руки за спину, бормоча:

– Я все понимаю… Но все-таки за руль в таком виде… Вы же можете кого-нибудь сбить… Даже насмерть. – Он шмыгает покрасневшим носом.

Кирилл демонстрирует свои служебные «корочки» и заверяет, что далее поедет не больше десяти в час. Парнишка-постовой смущенно топчется, явно не зная, что предпринять. Кирилл впихивает смятую купюру в его карман, и мы вновь загружаемся в машину, где он сурово отчитывает нас за вмешательство:

– Я и без вас знаю, как с этими козлами разговаривать. Распустили нюни: «Дружеская встреча… фронтовые воспоминания…» Будто этот сопляк знает, что это такое! Будет еще всякая тыловая крыса меня учить, как ездить… – Кирилл злобно смыкает челюсти и трогается с места.

– Но в целом он прав, – робко возражает Огурец. – Будь мы даже героями Бородинского сражения, это не дает нам права…

– Меня интересует не «в целом», а «в частности», – возвысив голос, огрызается Кирилл. – Я идеальный водитель в любом состоянии. Не нравится – топай пешком.

Он резко тормозит, а принципиальный обиженный Огурец делает попытку выбраться из машины, и мне приходится взять на себя обязанности миротворца.

Наконец статус-кво восстановлен. Мы движемся дальше с прежней скоростью. Какой-то юркий «жигуленок» пытается нас обойти, и возмущенный Кирилл немедленно поддает газу, одновременно демонстрируя незадачливому сопернику оттопыренный средний палец, подытожив:

– Совсем оборзели, чайники.

17

Огурец проживает в неплохом районе Сокольники. Впрочем, грязно-белые панельные высотки одинаковы везде – и в Крылатском, и в Капотне. Дребезжащий лифт, рискуя развалиться, довозит-таки нам до десятого. Огурец шерудит ключом в замке, отворяя хлипкую дверь.

Мы с интересом разглядываем писательскую берлогу. От киношных журналистско-писательских кабинетов она отличается, как «копейка» от «БМВ». Где помпезный дубово-ореховый стол, кожаное кресло-вертушка, вдохновляющий пейзажик на полстены, где, наконец, основной рабочий инструмент любого уважающего себя автора – компьютер? Одно сходство, правда, имеется: книжные полки от пола до потолка, утыканные сплошь классикой: Достоевский, Золя, Ремарк, Фейхтвангер…

– Ни хрена себе, – уважительно говорит Кирилл, – ты чё, все это читал?

– Почти, – скромно потупился Огурец.

– А-а, – неопределенно тянет Кирилл, перемещаясь к затиснутому в угол колченогому письменному столу, увенчанному кое-где поржавевшей металлической лампой да допотопной пишущей машинкой вроде той, что еще с дедовых времен валяется у нас на чердаке на даче. – Ты на этом драндулете стучишь?

– Попрошу не оскорблять. Она – дама капризная. Еще сломается…

– Компьютер давно пора купить, Пушкин!

– Не заработал пока.

– М-да.. – Кирилл оглядывает типичный холостяцкий бардак: диван, заваленный чем попало, от исписанных бумажных листков до грязных носков, надколотую кружку с остатками кофе, скромно притулившуюся на подоконнике. – Похоже, с дамами-то в твоем доме напряг.

– Да некогда мне… – машет рукой Огурец, кисло сморщившись. – Только время тратить. У меня его не так много. Как и денег.

– Правильно, – подхватывает Кирилл, – своя рука – владыка. – И делает неприличный жест, от которого Огурец уязвленно багровеет, а я, не удержавшись, громко фыркаю.

– Нет, я не против, – почему-то оправдывается Огурец. – Но мне не нравятся эти тусовочные девочки, у них в головах пусто, как в моем холодильнике, а все разговоры – о бабках и тряпках. Пусть не фотомодель, но хочется, чтобы за душой что-то было, понимаешь?

– Тогда тебе надо знакомиться в библиотеках, – замечаю я, наугад вытаскивая книги из переполненных стеллажей. – А еще лучше – на собственных презентациях.

Мы громко ржем, подтрунивая над ним, но, завидев, что Огурец обиженно надулся как мышь на крупу, покаянно-примирительно похлопываем его по плечам. Ладно, мол, мы же по дружбе, не всерьез…

– Да была у меня… – вздохнув, «колется» Огурец. – Из наших, редакционных. Симпатичная, умная, современная. Свободных взглядов. Такие репортажи делала острые… И вдруг началось: поженимся, детей заведем… Ну какой из меня муж и отец? У меня, наконец, совсем другие планы. И вообще… – Огурец помрачнел, – в наше время… когда не знаешь, что случится завтра… я считаю, что заводить детей просто безнравственно.