Книга Разорвать паутину лжи - Джулия Хоган

— Я… просто стараюсь… сделать так, чтобы наша женитьба выглядела убедительной со стороны.

— Что ж, миссис Трэвис, — протянул Коул и наклонил голову, чтобы сорвать еще один поцелуй. — Меня вы, безусловно, убедили. — И хотя он только пытался подыграть ей, говоря «миссис Трэвис», его удивило, как легко это сочетание слетело с губ.

Румянец залил ее щеки. Запнувшись, она произнесла:

— Спасибо за урок, Коул.

Почувствовав вспыхнувшее желание, он подумал о том, чему отчаянно хотел бы ее научить.

— Не суди себя так строго. Мне кажется, ты вела себя правильно… — Он замолчал и сделал вид, что только сейчас понял, за что она его поблагодарила. — А, так ты имела в виду урок… по боулингу…

Вся красная, Лорен выпалила:

— Конечно! — И шепотом добавила: — Господи, Коул. Твоя самонадеянность…

Она не договорила. Они направились в пиццерию в дальнем конце клуба, где заказали в качестве свадебного ужина пиццу с колбасой и кувшин пива. Затем сели за обитый зеленой тканью столик. Тусклый свет от лампы падал на ее лицо. Коул заметил, что ее губы все еще оставались припухшими после поцелуя.

— По-моему, я заслужила приз за это. — Она прищурилась и пояснила: — Я имею в виду мой удар.

Один — ноль в пользу Лорен, подумал он и лукаво улыбнулся.

— Хорошо, приз тебе будет. Выбирай — «За самую лучшую подготовку на неверной дорожке» или «За лучшие в клубе ягодицы»?

Легкая улыбка появилась на ее губах, хотя она пыталась быть серьезной.

Коул налил пиво из кувшина в два высоких стакана, протянул один ей и поднял свой, чтобы произнести тост.

За… за что? — спросил он себя. За долгие недели невыносимой пытки быть женатым на женщине, к которой не смею прикоснуться?

— За нас, — сказал он и чокнулся с ней.

— За тебя, — произнесла Лорен, улыбаясь. — За тебя, мой рыцарь в сверкающих доспехах.

Он подышал на руку, затем стал водить рукой по своей одежде, будто начищает доспехи, она весело засмеялась над этой пантомимой. Господи, ему нравится смешить ее. Он смотрел в ее искрящиеся глаза и старался не думать о том, что произойдет, когда она узнает, какими тусклыми на самом деле были его доспехи.

— Знаешь, Коул, — сказала она, сделав большой глоток пива, — по-моему, я очень удачно выступила сегодня, особенно если учесть, что никогда до этого не занималась боулингом.

— Серьезно? А в моей семье было принято ходить в боулинг-клуб каждую пятницу. Это очень сплачивает. А в твоей семье какое было всеобщее увлечение, а?

Лорен охватило знакомое чувство: будто тяжелый обруч сжал сердце. Вот оно. Он рассказывает ей о своей семье. Это нормально, когда люди говорят о своем прошлом, о своих семьях. Особенно если семья такая дружная, как у Коула. А теперь он хочет узнать о ее теплой, чудесной — выдуманной — семье.

— Не говори мне, что никогда не наслаждалась чувством семейного единения. — Он стал подсказывать: — Может, кино? Пикники? Уикенды на озере?

Сказать ему правду? — подумала Лорен, наблюдая, как неуклюжая юная официантка принесла и ставит на стол заказанную пиццу. А хочу ли я этого? Она заколебалась, потом решила отмолчаться. Может быть, разговор перейдет в другое русло.

— Ух ты! — воскликнул Коул. — По твоему лицу вижу, что это гольф. — Он пожал плечами. — Самый худший вариант.

Она сделала глубокий вдох, собираясь с силами. Отмолчаться не получится.

— На самом деле ничего такого не было.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Коул, кладя кусок пиццы ей на тарелку. — Как вам удалось этого избежать?

А, черт с ним, какой смысл скрывать правду? Все равно отец Джима, который рыщет вокруг, докопается до ее прошлого. Кроме того, теперь, когда она ушла из шоу-бизнеса, необходимость держать это в секрете отпала.

— У меня не было такого семейного опыта, потому что я росла в приютах. — Она старалась говорить ровным голосом.

— Ну да. После смерти твоих родителей, конечно. — Он смотрел на нее ласково, сочувственно. — Я забыл. Извини.

Она никогда не откровенничала раньше ни с одним мужчиной, да ее и не тянуло к этому.

— Нет, я все время жила в приютах. Все детство. Сменила десяток приютов, пока в шестнадцать лет не сбежала. Мы с Шэрри придумали историю о моих родителях.

Странное выражение промелькнуло на его лице, какое-то мрачное, неодобрительное. Лорен видела его напрягшийся подбородок, появившуюся легкую складку на лбу, его сжатые губы.

Ее пульс учащенно забился. Она была смущена его реакцией.

— Лорен, — Коул уже не скрывал своего неодобрения, — зачем, черт возьми, тебе понадобилось лгать о таких вещах?

Она разъярилась, как дикая кошка. Меньше всего она ожидала услышать от него упрек.

— Почему ты реагируешь так, словно я лгала именно тебе, Коул? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. — Это не имеет никакого к тебе отношения.

Он ответил вопросом на вопрос:

— Почему же ты захотела, чтобы Джим рос, думая, что быть приемышем постыдно?

Ее злость росла, а терпение заканчивалось. Безусловно, Коул оказал ей большую услугу сегодня, но это не означает, что он получил право лезть в то, что его совершенно не касается. Как глупо было с ее стороны потерять бдительность и поделиться с ним своей тайной! Господи, да все, кому не лень, осуждали ее с самого рождения. Неужели она так ничему и не научилась за двадцать шесть лет?

— Послушай, Коул, — сказала Лорен медленно, с достоинством, вставая из-за стола. — Мне кажется, я уже по горло сыта развлечениями. А тебе желаю приятной ночи.

И она вышла из шумного боулинг-клуба, оставив его с двумя парами взятых напрокат спортивных тапочек, полным кувшином пива и остывшей пиццей.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Коул не слышал звука бесконечно падающих кеглей. Он смотрел вслед уходящей Лорен. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что ему нравится наблюдать за ее походкой. Он подавил желание стукнуть кулаком по этому дешевому липкому столу клуба Херби.

Могло ли случиться что-то более худшее? — спросил он себя. Нет… хотя да. Она могла заплакать.

Но самым ужасным было то, что он не злился на Лорен. Ей пришлось, по-видимому, пережить очень трудное детство. Но она не только чего-то добилась в своей жизни, но и усыновила Джима.

Коул сник. Он почувствовал себя самым большим ничтожеством во всем штате Калифорния.

Он обидел Лорен, потому что был зол на другую женщину, которая обманула его, на другую женщину, которая бросила их сына. Он злился на Келли, а обрушил свою злость на Лорен.

Но что бы он ни чувствовал, это не оправдывало его бестактности, тем более в тот момент, когда она была похожа на птенчика, приготовившегося к первому в жизни полету. Она нервничала, рассказывая ему о своем детстве. Крутила в руках пивной стакан и даже не притронулась к пицце, хотя очень любила поесть.