Книга Символ любви - Линда Инглвуд

Джанин мысленно порадовалась, что он не выглядел настолько безупречно, когда они остались вдвоем в лесном доме. Иначе она могла бы не устоять.

– «Вот это да»… Это означает, что вам нравится? – спросил он, небрежно засовывая руку в карман брюк.

– Д-да… Думаю, лучше выглядеть просто нельзя.

Она услышала звук, похожий на тихий всхлип, и вернулась с небес на землю. Джанин стало стыдно от того, что она только сейчас заметила сидящую тут же на софе Фиби.

– Что случилась? – спросила она, опускаясь рядом с девочкой и сажая ее к себе на колени.

Фиби обняла ее.

– Папа говорит, что я должна смыть лак с ногтей.

Джанин пригляделась повнимательнее и заметила не только блестящий лак на пальцах девочки, но и слегка подведенные глаза и подкрашенные губы. Но поскольку Фиби, по-видимому, недавно всплакнула и утиралась рукавом, следы макияжа были на ее некогда белоснежном платье. Ее достаточно длинные волосы были тщательно завиты и волной спадали на плечи.

– А я не буду смывать, – продолжила девочка с обидой. – Почему мне никогда не разрешают ходить с распущенными волосами? Вот я и попросила тетю Мэрианн сделать меня красивой.

Малколм подошел к софе, присел на корточки и взял дочь за руку. Фиби демонстративно отвернулась.

– Ты и так красивая, – тяжело вздохнув, сказал он. – И тебе не надо разрисовывать лицо, чтобы это доказать.

– Нет! – упрямо повторила Фиби. – Няня, скажи ему, что так лучше!

Джанин посмотрела Малколму в глаза и увидела в них боль и тщательно скрываемую злость. Нет, она не могла судить его, пока не узнает, что же произошло у него с бывшей женой. Мужчине нельзя так просто привить стойкую ненависть к женитьбе.

Но как-то разрядить ситуацию было необходимо. Джанин дотронулась пальцем до носика девочки.

– Знаешь что? Тебе уже давно пора в ванную. И если будешь умницей, то мы с тобой будем купаться больше, чем обычно.

– Насколько больше? – Девочки тут же оживилась.

– А насколько ты хочешь?

– На час!

– Ну уж нет, – рассмеялась Джанин, – тогда ты превратишься в губку.

– А сколько же?

– Как насчет… – Она показала восемь пальцев. Фиби помотала головой и отогнула два загнутых.

– Десять минут? Договорились! – снова рассмеялась Джанин, перехватив восхищенный взгляд Малколма.

– Я люблю тебя, нянечка. Ты очень хорошая. – Девочка обняла Джанин и съехала по ее ногам на пол. Она встала и посмотрела на отца, но не прямо, а искоса. – А ты, папа, плохой! – И с этими словами выбежала из комнаты.

Джанин снова попыталась разрядить обстановку – теперь уже, чтобы прогнать угрюмое выражение с лица Малколма.

– Начали торговаться с часа, а закончили десятью минутами, ну не забавно ли? К сожалению, когда Фиби подрастет, такой фокус уже не сработает.

– Действительно, к сожалению, – мрачно заметил Малколм. – Иногда мне кажется, что было бы лучше, если бы она никогда не вырастала.

– Да успокойтесь вы! Она же говорила несерьезно.

– Неужели?

– Конечно. Она забудет о своих словах через пять минут. И потом, зачем так кипятиться из-за какого-то лака на ногтях?

– Все привычки взрослой жизни закладываются в детстве, – сказал Малколм.

– Это так, – согласилась Джанин. – Но я не вижу ничего плохого в том, что девочка с детства хочет быть красивой. Дети ее возраста во всем подражают взрослым. Например, дочки любят примерять мамины платья… – Джанин осеклась, но было уже поздно.

– Я не желаю, чтобы Фиби походила на свою мать! – моментально отреагировал Малколм на ее последние слова.

Она вздохнула.

– Послушайте, Малколм, воспитывая детей, нужно быть очень осторожным с запретами. Не разрешишь ребенку есть варенье, и добраться до заветной банки на шкафу станет для него мечтой всей его жизни. И так во всем. Запрещая Фиби краситься и быть, как она считает, красивой, вы только больше разжигаете ее желание. Конечно, не мне вас учить, но, на мой взгляд, вы бы могли иногда потакать ее невинным детским желаниям.

– Ладно, – сказал Малколм таким тоном, что Джанин поняла: он не желает больше продолжать этот разговор, – сейчас мне надо идти, но я зайду пожелать Фиби спокойной ночи.

С этими словами он удалился. Джанин с тоской посмотрела ему вслед. Да, сегодня на бал она точно не поедет, поскольку на визит доброй феи-крестной рассчитывать явно не приходилось.

Она шла в комнату Фиби и размышляла о том, что произошло. Поступок девочки был обыкновенной детской игрой, но Малколм почему-то увидел в нем что-то дурное. Любое напоминание о жене приводило его в ярость. Что же все-таки произошло?

Конечно, сегодняшний конфликт она прекратила в зародыше. Но такие ситуации будут повторяться все чаще, когда Фиби начнет подрастать. И поэтому надо во что бы то ни стало узнать о прошлом Малколма, чтобы понять, как заставить его пересмотреть свои взгляды на некоторые поступки дочери.

И кажется, Джанин знала, кто ей в этом поможет.

8

В дверь постучали. На пороге стояла леди Элизабет в вечернем платье потрясающей красоты. Да уж, вкус у всех членов благородного семейства был просто отменный!

– Здравствуйте, – сказала Джанин. – Вы выглядите замечательно!

– Спасибо. Вы просили меня зайти перед тем, как я отправлюсь на благотворительный вечер?

– Да, – сказала Джанин и объяснила: – Фиби очень хотела пойти вместе со всеми и очень расстроилась, когда узнала, что должна лечь спать в обычное время. Вот я и подумала: раз Фиби не идет на праздник, то почему бы празднику не прийти к ней? Поэтому попросила всех членов семьи зайти к нам в вечерних нарядах. Девочка просто обожает рассматривать праздничные туалеты. Вы – единственная, кого мы еще не видели.

Позади Джанин раздались быстрые шаги.

– Бабушка! – радостно закричала подбежавшая Фиби и обняла леди Элизабет, затем отступила на несколько шагов и с серьезным видом произнесла: – У тебя очень красивый наряд.

– Спасибо, милая, – улыбнулась графиня и погладила Фиби по голове.

– Да, твое платье мне нравится даже больше, чем платье тети Мэрианн. – И, видимо вспомнив о том, что произошло некоторое время назад, Фиби добавила: – А папа не любит, когда тетя Мэрианн меня наряжает.

Леди Элизабет нахмурилась и внимательно посмотрела на девочку. Очевидно, то, что она сказала, не было для нее новостью.

– У папы есть на то причины, – примирительно произнесла она. – Не забывай, что он любит тебя больше всего на свете.