Книга Мужчина не по карману - Марина Серова

— Вы по какому вопросу? — спросил он с некоторой одышкой, поскольку в этот момент, задрав руки, старался повесить плащ на довольно высокую вешалку.

Он стоял ко мне спиной, нисколько не ожидая подвоха с моей сторны. В такие минуты особенно ярко воспринимается неожиданная информация. И я позволила ему в этом убедиться, заявив:

— Я по поводу убийства Шадрухиной.

Платон Сергеевич промахнулся мимо вешалки, и плащ упал на пол. Когда он обернулся, на его полном, с маленькими серыми глазками лице винегретом были смешаны испуг и удивление.

— А вы, собственно, кто? — задал он вопрос, с которого, по сути дела, и должен был начать.

Я достала красную «корочку».

— Я из прокуратуры.

— Можно посмотреть? — взял себя и плащ в руки Платон Сергеевич.

Он повесил-таки плащ на место, затем протянул ко мне руку и, взяв мое удостоверение, долго его рассматривал, как будто хотел выучить наизусть то, что там написано. Вот сейчас, подумала я, Платон Сергеевич дойдет до нужной строчки и прочтет ее. Потом глаза его засияют радостью, и, с ехидцей потирая руки, он скажет: «А удостоверение-то просрочено».

— Только, знаете, в должности генерального директора я совсем недавно, многого еще не знаю, — на всякий случай предупредил меня Платон Сергеевич, протягивая обратно «корочки».

Я взяла их с некоторым недоумением: неужели не заметил?

— Ничего, посмотрим, что вы знаете, — со знанием дела сказала я. Тут мне страшно захотелось еще раз ошарашить его и напрямую спросить про Уланову. Я так и сделала: — Скажите, какие отношения были у Улановой с Шадрухиной?

— До или после? — спросил в ответ Платон Сергеевич, словно я должна была знать, что именно он имел в виду.

— После чего? — не поняла я.

— Ой, извините, — как-то растерянно всполошился мужчина и виновато взмахнул рукой, — вы же не знаете. Понимаете, об этом случае у нас так много говорено, что, мне кажется, весь город знает историю Светланы Георгиевны и Марины Викторовны. До того, как… — Платон Сергеевич замялся, подбирая слово, — как Уланова ушла от нас, или после?

— И до, и после.

— Ну что ж… — начал он рассказ. — Сначала они были подругами. По-моему, вместе учились в институте. И вместе решили открыть нашу фирму. А по отдельности у них ничего не получилось бы: у Улановой были деньги, у Шадрухиной — необходимая хватка. Знали бы вы, сколько энергии было в этой женщине, как она умела вести дела… — несколько мечтательно произнес Платон Сергеевич. — Это прирожденный руководитель. Марина Викторовна ей в рот смотрела, стараясь перенять опыт. Но все равно у нее не получалось так, как у Шадрухиной.

— Что же случилось потом?

— Потом? А потом Светлана Георгиевна, по-видимому, решила, что и одна вполне потянет фирму. Да так оно и было. Хотя нет, скорее всего, Шадрухина все заранее продумала, потому как еще при создании фирмы, пользуясь наивностью подруги, сумела оформить все бумаги на себя. Когда же Марина Викторовна стала ей не нужна, Светлана Георгиевна сделала так, что та сама ушла.

— Каким образом?

— Понизила в должности. Как генеральный директор, она вызвала к себе бывшую теперь уже подругу, сказала, что та некомпетентна, и предложила ей стать… ее личным секретарем. Все это, конечно, в исключительно вежливой форме, с извинениями и обещаниями перспективного роста. В общем, Светлана Георгиевна все верно рассчитала. Такое предложение Уланову крайне оскорбило, разыгрался скандал. А со скандалом, знаете ли, выгнать всегда проще. Совесть, понимаете ли, не мучает. Вот так все это и случилось.

— Хороша, — не удержалась я от оценки.

— А что вы хотели? Бизнес — дело серьезное: либо ты съешь, либо тебя, — философски заметил Платон Сергеевич.

— А адрес Улановой у вас не сохранился?

— Вряд ли, но я проверю.

Платон Сергеевич порылся у себя в столе, заглянул в шкаф и просмотрел находящиеся там папки, но так ничего и не нашел.

— Нет, — пожал он плечами. — Думаю, если что-то и было, Светлана Георгиевна все уничтожила.

— Тогда не можете ли вы мне хотя бы сказать, как выглядела Марина Викторовна и сколько ей лет.

— Эффектная, лет тридцать пять, волосы темные, роста… — Платон Сергеевич прищурил один глаз и внимательно посмотрел на меня, — наверное, как вы. — Он еще подумал и, улыбнувшись, добавил: — Особых примет вроде шрамов или бородавок нет.

Поблагодарив Платона Сергеевича за рассказ, я вышла из кабинета. Даже после прибытия начальства в офис начинать трудиться здесь особо и не подумали. Картина, увиденная мною несколько минут назад, изменилась лишь в том, что теперь все дамы сидели на своих местах и каждая оттуда вела беседу на совершенно постороннюю рабочей тему.

Я быстро прошла мимо них, кинув на ходу слова прощания, и спустилась к машине. Там по сотовому я позвонила в адресный стол и узнала, что в городе Тарасове проживает четыре Марины Викторовны Улановы: одна двадцать седьмого года рождения и три помоложе — с шестьдесят второго года, шестьдесят девятого и семидесятого. Кандидатуру первой Улановой я отбросила сразу — не думаю, что семидесятипятилетняя старушка может выглядеть на тридцать пять и открывать свои фирмы, а вот остальных трех не мешало бы проведать. Одна из них жила недалеко, в Мирном переулке, и я решила начать с нее.

* * *

— Вам кого? — спросила девочка в солнечно-желтом платье и с такими же огненно-рыжими волосами. У меня даже глаза заболели, как будто я смотрела на свет.

— Уланова Марина Викторовна здесь живет?

— Да, — ответила она мне и крикнула в глубину коридора: — Мам, это тебя.

Не сказав больше ни слова, девочка хлопнула дверью, оставив меня одну на лестничной площадке. От нечего делать я стала изучать надписи, в изобилии пестрящие вокруг входной двери Улановой. Судя по ним, девочку зовут Света и у нее довольно много друзей, склонных к сочинительству.

Дверь неожиданно открылась, и на пороге появилась женщина, по глазам которой явственно читалось: она отягощена годами, семьей, работой и еще бог знает чем. Располневшая ее фигура говорила о том, что если в молодости Уланова и отличалась некоторым изяществом, то на данный момент полностью его растеряла. Довершали картину низкий рост и светлые волосы. В общем, ни по одному показателю «моя Уланова» не сходилась с этой. Я стояла и смотрела на женщину, понимая, что мне здесь больше делать нечего. Она тоже смотрела на меня, ожидая разговора. Надо было как-то выкручиваться.

— Перепись населения, — пришла мне в голову спасительная мысль. — Не согласились бы вы сказать мне, сколько человек живет в вашей квартире, их имена, даты рождения и… — Я напрягла память, мучительно вспоминая, что же еще спрашивают в таких случаях, и вспомнила: больше ничего. Но оставлять фразу незаконченной было нельзя, и я добавила наугад: — И образование.