Книга Упрямая Золушка - Юджиния Райли

— Я по-прежнему в немилости, Трейси?

Она не ответила, но почувствовала, что с трудом удерживает улыбку. Он был таким красивым в обтягивающих джинсах и хорошо сидящей клетчатой рубашке, а его глаза глядели так искренне и беззащитно, что она вынуждена была смягчиться:

— Ну, думаю, ты не виноват в том, что такой неотразимый, — во всяком случае, не только ты в этом виноват.

— Послушай, Трейси, мне понадобилось бы мачете, чтобы отбиваться от всех этих дамочек. А как ты думаешь я себя чувствовал, когда ты танцевала с тем банкиром под музыку «Детка надела свои синие джинсы»?

— С ним? Да он такой старый, что годится мне в сладкие папочки.

— Вот этого я и боялся.

— О, на какие только жертвы приходится идти ради этого благородного дела, — трагическим голосом проговорила она, повторяя его собственные слова. — Даже на то, чтобы танцевать с банкирами под песню «Детка в джинсах».

Он подошел к ней ближе.

— Детка, если бы ты видела то, что я, когда вижу тебя в джинсах, то ты бы ни на минуту не усомнилась в том, с кем я хотел бы быть и сегодня днем, и сегодня ночью.

Она больше не сдерживала улыбку.

— Если бы я могла видеть то, что ты, когда ты видишь меня в джинсах, то я испытывала бы совсем другие чувства, — заметила девушка.

— Это правда, — признался он, ухмыляясь.

— Расскажи мне, что ты видишь. Он покачал головой:

— Лучше спроси, что я хочу сделать.

— Что ты хочешь сделать, когда ты видишь меня в джинсах?

— Сорвать их с тебя.

— Только джинсы?

— Все.

— Ну, это можно устроить. — Когда он не ответил, а только лениво улыбнулся ей, она добавила: — Знаешь, парень, ты тоже совсем неплохо выглядишь. Если этот день мне что-то и доказал, то лишь то, что у меня есть вкус.

— У тебя есть я. Принадлежу душой и телом.

— Правда? — поддразнивающе произнесла Трейси. — Я не уверена. Сегодня ты был похож на прекрасного принца на балу, выбирающего себе пару из целой толпы красивых девушек.

— А может, этот принц уже выбрал себе принцессу, которую он искал всю жизнь, — сказал он, и у него перехватило голос. Вот оно что!

— Ой, Энтони! — В одном порыве она пронеслась через комнату и оказалась в его объятиях, жадно целуя его.

— Bay! — воскликнул он, возвращая поцелуй с таким же пылом. Через несколько секунд уже гораздо более серьезным голосом он проговорил: — Кажется, этот день доказал, как нам трудно держаться друг от друга подальше.

— Да. Ты тоже это почувствовал?

— Терзался каждую секунду, когда мы были не вместе.

— Даже когда ты был с этой Тиш?

— С Триш. Особенно тогда. Она такая ломака, а ты такая искренняя, такая настоящая.

— Ты тоже. Э… Энтони? — Она замолчала, потом собралась с духом и спросила: — Ты не считаешь, что сейчас пришло время закончить то, что мы начали тогда на диванчике? — Когда он отодвинулся и пристально посмотрел на нее, она добавила: — Я хочу сказать… э-э… что мы знакомы уже несколько недель.

— Трейси, то, что я начал на диванчике, подошло бы для такой, как Триш…

— Конечно, нет! Ты и Триш? На моем диванчике?

— Послушай, я говорил предположительно.

— Не хочу, чтобы ты занимался этим с Триш, ни предположительно, ни как-либо еще!

— Подожди, детка. — С рассерженным видом он крепко ухватил ее за плечи. — Я пытаюсь объяснить тебе, что простой и быстрый секс на диване — это было бы хорошо для такой девицы, как Триш, но я хочу гораздо большего для моей особой девушки.

Трейси растаяла.

— Тогда мы можем попробовать на кровати? — с готовностью спросила она.

Он хмыкнул и обнял ее, но дрожание рук выдавало его настоящие чувства.

— Почему так получается, Трейси, — как бы ты ни хотела заняться со мной любовью, я знаю, что в твоей душе есть нечто отталкивающее меня?

— Отталкивающее тебя?

Он отклонился и страстно посмотрел ей в лицо:

— Я чувствую, что недостаточно хорошо знаю тебя, дорогая. Еще не все барьеры рухнули. Можешь назвать это своим упрямством, своим панцирем, чем угодно. Но я чувствую, что в тебе есть что-то, а может, и многое, о чем ты мне не говоришь.

При этих словах ее сердце неистово забилось, и она виновато отвела яркие голубые глаза. Он тотчас взял ее лицо в руки, заставляя встретиться с ним взглядом.

— Есть что-то, о чем ты мне не говоришь, — повторил он. — А я хочу знать все. Понимаешь, дорогая, мне недостаточно обладать тобой физически, Я хочу разделять твои мысли, твои чувства — все, что есть в твоей душе.

Его электризующие слова обжигали ее, словно огнем.

— Энтони, это звучит невероятно.

— Так и будет. Когда придет время. — Он почти стонал сейчас, и его руки напряглись. — Это будет так правильно, так хорошо…

— Сейчас тоже хорошо.

— Я хочу дождаться, когда мы оба будем умирать от желания и не сможем больше выносить…

— Я не могу вынести и сейчас.

— Я хочу, чтобы мы срывали друг с друга одежду…

— Я готова сорвать с тебя…

— Это чудесно, принцесса. Спокойной ночи.

Это чудесно, принцесса? Спокойной ночи? Он действительно сказал ей эти слова, торопливо поцеловал в лоб? И ушел? Реальность наконец дошла до нее сквозь туман страсти. Да, он ушел, это подтверждал и мягкий щелчок дверного замка. Их свидание кончилось, как и остальные, полным разочарованием. Чего же он дожидается?

Трейси кинулась на балкон и принялась вглядываться в темноту, отыскивая его. Он хотел, чтобы обрушились все барьеры, а сам даже не объяснил ничего о таинственной Эстелл!

— Куда ты идешь, Энтони? — крикнула она. — Отыскивать Эстелл? Или Триш?

Он не услышал ее. Он был уже далеко, направляясь к своей машине, и лунный свет сиял на его волосах как нимб.

Глава 7

— Ты хочешь сказать, что тебе надо сто долларов на книгу о язве желудка? Я бы ни за что не заплатила столько, чтобы заглянуть кому-нибудь в кишки.

Это было неделей позже, и Трейси сидела в своем маленьком кабинете в здании Хьюстонской театральной труппы и говорила по телефону со своим братом Риком.

— Ну ладно, — продолжила она, когда он застонал в ответ. — Я чувствую себя каким-то скрягой-миллионером. Я знаю, что тебе обязательно нужна эта книга и что ты ненавидишь просить. Я завтра вышлю тебе чек. Но уж, пожалуйста, выучи все, что только возможно, о гастроэнтерологии, ладно? Думаю, у меня от тебя будет язва. Хорошо-хорошо, я шучу. Будь здоров, братец.