Книга Дорогая, где Бобстер? - Эдриан Маршалл

Поэтому, когда миссис Мобивиш подвела меня к суровому Доновану Перквиллу, я совершенно не знала, как себя вести. С одной стороны, мне хотелось задать пастору несколько щекотливых вопросов, с другой — меня смущало присутствие моей доброй хозяйки, которая надеялась, что я произведу на Перквилла самое приятное впечатление.

Но Донован Перквилл, надо отдать ему должное, сразу почувствовал, что со мной ему лучше побеседовать лично, а потому очень скоро благословил миссис Мобивиш и мягко, но решительно попросил ее оставить нас наедине.

От него не укрылось, что дух мой одолевают сомнения, а от меня — что он напуган куда меньше, чем все остальные жители Бервика. Возможно, его вера дает ему это бесстрашие, а может, он знает что-то, что пока еще неведомо мне. В любом случае Донован Перквилл показался мне человеком искренним, но слишком уж фанатично преданным своей вере, и я поняла, почему сразу сравнила его взгляд со взглядом инквизитора.

Он спросил, какое впечатление сложилось у меня о городе, и я честно ответила, что пока не могу с ним определиться. Он поинтересовался, почему я до сих пор не побывала в церкви, и на это я с той же честностью ответила, что никогда не чувствовала в посещении церкви острой необходимости.

Тогда он спросил меня, верю ли я, и я поняла, что если сейчас не отвечу на этот вопрос внятно и четко, Перквилл всенепременно захочет рассказать мне о том, как отрадно и хорошо тем, кто чувствует себя частицей Бога.

Поэтому я, хоть и покривив душой в стенах церкви, ответила, что верю только в себя и не чувствую надобности в высшей защите. Мои слова прозвучали несколько категорично, зато после них пастор оставил потуги помочь моей заблудшей душе и ответил наконец на мои вопросы.

Оказалось, что он безусловно уверен в том, что над Бервиком висит проклятие за грехи тех, кто когда-то жил во владении Крейнов, и не сомневается, что искупить эти грехи и тем самым снять проклятие могут только Крейны своими праведными делами, но они не торопятся становиться на путь истинный. Пастор даже пытался достучаться до Крейнов в прямом и переносном смысле этого слова. Он приходил в их владение, но никто не удосужился даже открыть ему ворота.

— Они спрятались за своими стенами и думают, что они уберегут их от Суда Божьего, — хмуро пробормотал Донован Перквилл, глядя не на меня, а куда-то в пустоту. — Если бы им нечего было скрывать, они бы впустили меня и поговорили со мной, как подобает всем добрым христианам.

— Но почему вы не попросите помощи у городских властей? В конце концов, это они должны заниматься делами о подозрительных исчезновениях.

В который уже раз я задавала один и тот же вопрос, но не получала на него внятного ответа. Похоже, вера в человеческую справедливость в этом месте куда менее сильна, чем вера в высшие силы. Иначе как объяснить то, что этот город уже не первый век живет страхами, с которыми ни к кому не может обратиться?

Ответ Донована Перквилла мало чем отличался от всех остальных ответов. Точнее, отличалась только форма, а содержание было очень схоже с тем, что я не раз уже слышала.

— Что могут власти? — воззрился на меня пастор так, словно я сморозила несусветную глупость. — Власть всего лишь орудие слепого человека. Но есть иная власть, власть Господа нашего, который убережет нас от врагов и даст нам надежду на будущее. А если этого не случится, значит, мы чем-то прогневили Всевышнего и все, что нам остается, это молитвы и смирение.

По-своему, наверное, он прав — не берусь судить о том, о чем я не имею представления, и все же ни его проповедь, ни его смирение, от которого в этих обстоятельствах будет мало проку, не вызвали согласного отклика в моей душе.

Кроме того, не похоже было, что бервикцы вышли после проповеди Донована Перквилла кроткими и смиренными людьми. Напротив, на их лицах кроме страха теперь читалось возмущение: доколе эти злонравные Крейны будут портить жизнь богопослушным жителям Бервика?!

Из церкви я вышла со странным осадком на душе — меня терзали мрачные предчувствия. Донован Перквилл, искренне обеспокоенный моей заблудшей душой, советовал мне беречь себя и хотя бы изредка в мыслях обращаться к Богу. Не знаю, прочитал ли он в моих глазах тревогу или дал отеческий совет, но он советовал мне уехать из города, во всяком случае пока в Бервике снова не настанет относительное спокойствие.

…Конечно, я не собираюсь следовать его совету. Во-первых, мистера Стемплтона вряд ли убедят слова пастора, когда он узнает, что я не собрала должного количества материалов для статьи, а во-вторых, меня бесит сама мысль о том, что я сбегу из города, как крыса с тонущего корабля, оставив здесь Стю, чья судьба мне далеко не безразлична. Ну и в-третьих, я очень хочу знать, что все-таки на самом деле происходит в этом городе, и понять, где вымысел, а где правда.

Мне вспомнилось, как однажды после очередной моей удачной статьи мистер Стемплтон вызвал меня к себе в кабинет и сказал:

— Вы знаете, что пишете паршиво, мисс Уаскотт?

Я кивнула, потому что и впрямь никогда не считала, что пишу хорошо.

— И все же после каждой вашей статьи в редакцию приходит куча восторженных писем. Вы пишете паршиво, мисс Уаскотт, — повторил мистер Стемплтон и улыбнулся, — но чертовски искренне.

Не знаю почему, но эти слова врезались мне в память. Может, в них скрыта одна из тех причин, по которым я не хочу покидать город. Если я сбегу, то ни за что не смогу написать правдиво и честно о том, что действительно здесь происходит. Мысль о бегстве будет постоянно преследовать меня и лишит все мои последующие статьи той атмосферы, которую я всегда старалась в них создать. И, кажется, это мне до сих пор удавалось…

Но я отвлеклась. Возле церкви меня встретил Стив. Миссис Мобивиш ушла домой, чтобы подготовить стол к сочельнику. Стив на этот раз был без машины, поэтому ничто не мешало нам прогуляться и поболтать. Я, теплолюбивое создание, уже привыкла к местным холодам, поэтому даже обрадовалась возможности пройтись со Стивом по Бервику, где этим вечером было светло как никогда. А все из-за свечей, которые местные жители расставляли даже на подоконниках, и электрических гирлянд, которыми наконец-то украсили дома к Рождеству.

Мне не терпелось услышать от самого Стива, как прошло его детство в Бервике, но, поскольку за это время мы с ним очень сблизились, задать этот вопрос на правах журналистки с моей стороны было бы бестактно. Я долго колебалась, прежде чем перейти к этой щекотливой теме, но Стив, к счастью, сам дал мне кончик путеводной ниточки, заговорив о миссис Мобивиш, у которой, как выяснилось, он планировал остановиться, пока не увидел около гостиницы продрогшую девушку с лохматым псом. Я принялась извиняться за доставленные неудобства, но Стив сказал, что ему не составило труда найти жилье в Бервике.

— Даже спустя столько лет меня узнают здесь в лицо, — улыбнулся он, и я заметила в его лице ту самую боль, которая неизбывно проступала даже сквозь улыбку всякий раз, когда мы заговаривали о его прошлом или о Крейнах.

Естественно, я не могла не уцепиться за эту нить.