Книга Одинокое место Америка - Ирина Борисова

Он также восхищался и городом, самым живым городом в мире, по прямым улицам которого можно было ходить в окружении людей. Старые санкт-петербургские дома, которые хранили так много тайн жизней ушедших людей, будто подсказывали ему, что жизнь сложна, смысл ее смутен и скорее неразличим, и это казалось американцу гораздо ближе его собственным представлениям, чем идея полной ясности, присущая его родной стране.

Вера не разделяла восхищения американца. Она сопровождала его во все эти места с яркими огнями витрин, но они не вдохновляли ее — это был чужой город, с которым у нее не было общего. Когда американец спросил, поедет ли она с ним в Америку, она ответила: "Я не знаю", потому что сразу подумала, что Америка для нее может оказаться такой же чужой, как этот новый Санкт-Петербург с сияющими витринами. Мечта американца о простом семейном счастье казалась ей поверхностной и неважной, но, в конце концов, она согласилась поехать с ним в Калифорнию, убеждая себя, что там для нее начнется новая жизнь, она думала, что надо начать что-то новое в новом чудесном месте, пусть даже и жизнь с человеком, в глазах которого она не видела звезд.

Вернувшись домой в свой маленький скучный городок, где мексиканцы в праздники палили в воздух из ружей по ночам, американец не мог забыть Веру. Он вспоминал ее рассеянный взгляд, грусть в ее глазах, причину которой он не мог угадать, он чувствовал боль от разлуки с нею, он хотел вернуться к ней как можно скорей.

Он также вспоминал и серые улицы с прекрасными и обветшалыми зданиями, высокомерно хранящими недоступное знание, он желал снова ходить по ним за руку с Верой. Он хотел слышать, как автоматический голос в метро объявляет остановки, он хотел ехать вверх по длинному эскалатору, наблюдая, как люди едут вниз, хотел снова чувствовать ветер с залива, дующий в лицо.

И он написал Вере, что понимает, как тяжело будет ей покинуть ее прекрасный город, поэтому он задумал найти работу в американской фирме в Санкт-Петербурге, снять там квартиру, создать для Веры уютный дом, и, укрывшись от всего, что может ее потревожить, наслаждаться всем тем, что может им предложить жизнь.

Прочитав его письмо, Вера улыбнулась, взглянув на красивые книжки о Калифорнии, которые он ей привез. Думая, что ему отвечать, Вера вышла на улицу, пошла вдоль площади, закрывая лицо от холодного ветра, и заметила группу людей под флагом, снова собравшуюся на митинг. Она приблизилась к ним, и вдруг ее сердце упало: она узнала своего любимого — стоя на пустом ящике, как на трибуне, сверкая глазами, он произносил речь.

Он похудел, его черты заострились, его одежда была поношенной, но звезды в его глазах сияли еще ярче. Много людей отделяло его от Веры, но она сразу заметила, что женщины рядом с ним нет. Из-за сильного ветра она не очень ясно слышала, о чем он говорил, но все же могла различить, что он клеймил правящий режим, что лозунги, которые он произносил, были экстремистскими, она заметила несколько крепких молодых людей вокруг него, кидающих по сторонам беспокойные взгляды, и подумала, что митинг, скорее всего, нелегальный, и что молодые люди, наверное, озабочены тем, что милиция может приехать в любой момент.

Когда митинг закончился, Вера смогла протиснуться сквозь толпу и подойти к своему другу. Он быстро посмотрел на нее, узнал, кивнул, и как если бы они простились только вчера, сказал ей, что если она хочет им помогать, работа для нее найдется. Вера не спросила, что надо делать, и в чем помогать, она поняла только, что он снова смотрит на нее и нуждается в ней, звезды в его глазах сияли, как прежде, и, робко взяв его за руку, Вера улыбнулась.

И пока она ехала с ним и его телохранителями в старой битой машине, не имея представления, куда, она внезапно ощутила, что город снова стал для нее близким, он сочувствовал ей, как прежде. Беспокойная музыка его соборов казалась созвучной смятению в ее душе, рвущееся из груди сердце словно стремилось к верхушкам крыш и к маленьким окошкам над мрачными брандмауэрами, чтобы спрятаться там от смутной судьбы, которую она себе избрала — это снова был ее город, и она дышала одним воздухом с ним.

До своего исчезновения из общежития Вера успела написать прощальное письмо бывшему американскому жениху. Она просила простить ее, она сообщала ему, что встретила человека, которого прежде любила, и что у нее не хватило сил отказаться от этой любви.

И получив Верино письмо, американец не поверил ему, и через месяц размышлений, ушел с работы, продал дом и поехал в Россию.

Он купил маленькую квартиру в Санкт-Петербурге и зажил там на остаток от своих сбережений. Он ежедневно ходил по улицам Санкт-Петербурга, надеясь встретить Веру: мысль о том, что она тоже ходит по одним улицам с ним и смотрит на те же здания, не давала ему покоя. Вскоре он устроился работать кондуктором в троллейбус, чтобы встречать как можно больше людей, надеясь, что это поможет ему, в конце концов, найти Веру, чтобы хотя бы спросить, не нужна ли ей помощь.

И он по-прежнему ездит в троллейбусе со своей кондукторской сумкой в руках, просит пассажиров покупать билеты, пытливо заглядывает им в лица, смущенно улыбается, ошибаясь опять и опять. Но длинные улицы домов, разлинованные рядами квартир, по-прежнему хранят тайну Вериного исчезновения вместе с другими петербургскими тайнами жизни многих других людей.

ОДИНОКОЕ МЕСТО АМЕРИКА

Наш друг Ларри

Теперь мне даже трудно вспомнить, как так вышло, что мы все так близко подружились с Ларри — он был человек замкнутый, застенчивый, я тоже не искала дружбы с клиентами. Наверное, подкупило его постоянство, доброта и безнадежный и грустный юмор, так похожий на наш. А, может, его ироничное отношение к себе, тоже очень похожее на наше. Встречая его в первый раз в аэропорту, мы уже знали, что встречаем друга, и, когда, материализовавшись после всех своих электронных посланий, он появился перед нами, напряженный, сосредоточенный, мрачный, я немедленно принялась с ним болтать с той же легкостью, что и строчила ему по электронной почте ответы, мне было весело смотреть, как он озирается по сторонам, будто ждет подвоха, я хихикала, а он очень мрачно спрашивал: "Что, я очень смешной?"

Потом он оттаял, тоже стал шутить и улыбаться, и я удивлялась, как непринужденно наше общение. У нас было много общего — возраст, наши старые родители, нас волновали одни и те же вопросы: в частности, почему Россия такая несчастная и непохожая ни на какие другие государства страна. Единственным нашим различием было то, что мы жили внутри этой замечательной страны, а он, несмотря на все его сочувствие, все же смотрел на нее снаружи.

История его визитов в Россию была такова: первый раз он приехал, чтобы встретиться с девушкой, с которой до этого переписывался, но их встреча, как и, ранее, переписка, скорее походила на романтический монолог, который Ларри вел сам с собою. Второй раз он прибыл, чтобы встретиться с нею же, но она оказалась замужем за счастливым русским соперником, и после наших общих страданий и уговоров он познакомился с другой женщиной. В третий и в четвертый разы он приехал уже более из-за бизнеса, который собирался начать в России. В пятый раз он приехал — теперь мне уже трудно сказать зачем, я знаю только, что сейчас я снова слышу по телефону его печальное "Hello".