Книга Чары Шанхая - Хуан Марсе

Частная клиника в пригороде Парижа. Встретивший его человек в инвалидном кресле выглядит изнуренным и осунувшимся, однако он приветливо улыбается и держится бодро. Они обнимаются, шутят, вспоминают прошлое. Какая нелегкая принесла тебя в Париж, mon vieux?[14]Видишь ли, объясняет Ким, я занимаюсь все тем же, ничего не поделаешь, у нас в Испании еще много этих мерзавцев… и я начинаю думать, что они не переведутся никогда. Я не хотел ехать в Париж, по большому счету, мне здесь делать нечего: все, что я получил за эту поездку, так это очередной нагоняй. Но сейчас я, честное слово, рад, потому что снова могу тебя обнять.

Леви чувствует, что его друг глубоко подавлен. Мне тоже пришлось несладко, говорит он Киму, стараясь его приободрить; похоже, фашисты перебили мне позвоночник, и вот я здесь, а врачи не знают, что со мной делать. Он рассказывает Киму, что с ним было после войны: кое-как подлечившись, он отправился на Дальний Восток, чтобы поправить дела семейного бизнеса, связанного с морской торговлей. Леви из очень богатой французской семьи, у него есть родственники, которые живут в Шанхае уже много лет и владеют множеством предприятий: трамвайной и судоходной компаниями, текстильной фабрикой, ресторанами. Леви полюбил Шанхай с первого взгляда и решил там остаться. Вскоре он возглавил судоходную компанию и одну из фабрик, а полгода назад женился на китаянке по имени Чень Цзинфан, дочери торговца опиумом из Тяньцзиня. Брак оказался счастливым, семейный бизнес процветает, у Леви хорошая репутация у таможенников и банкиров Шанхая… но сейчас все висит на волоске. Его здоровье серьезно ухудшилось, необходимо удалить гематому из спинного мозга, и вот он вернулся в Париж, где лег в клинику знаменитого нейрохирурга. Операция рискованна, однако в случае успешного исхода его ожидает вторая, еще более опасная; одним словом, его пребывание в клинике затянется минимум на четыре месяца. Чтобы не доставлять супруге лишних волнений, он не позволил ей сопровождать себя. Операция состоится через две-три недели, но не смерть на операционном столе пугает его: он боится за жизнь Чень Цзинфан.

— Узнав, что ты в Париже, я сразу же тебе позвонил. — Мишель Леви поворачивает колеса инвалидного кресла и подъезжает поближе к Киму; лицо его выражает тревогу. — Я хочу попросить тебя об одном одолжении, Ким. Об огромном одолжении, которое только ты можешь для меня сделать.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Помнишь Крюгера, полковника гестапо, который пытал меня в Лионе?

— Как не помнить этого негодяя?

— Ты хоть раз видел его лично?

— Нет. Однажды мы обстреляли его машину из пулемета, но этот гад чудом уцелел, спрятавшись на заднем сиденье. Я успел заметить только его фуражку.

— Он в Шанхае, — тихо произносит Леви, словно желая сгладить неприятное впечатление, какое эта новость может произвести на друга. — Теперь он не Хель-мут Крюгер, а Омар Мейнинген, владелец ночного клуба под названием «Желтое небо» и нескольких борделей. Я навел о нем справки: незадолго до окончания войны он бежал в Южную Америку, жил в Аргентине и Чили, где торговал оружием, а затем перебрался в Шанхай. Его хорошо знают любители ночных развлечений, и я убежден, что ему покровительствует организация бывших нацистов — торговцев оружием, связанная с Гоминьданом.

Леви встретил Крюгера случайно, на приеме, устроенном английским консулом, за два дня до своего отъезда в Париж, уже будучи прикованным к этому креслу. Леви мгновенно узнал Крюгера, несмотря на крашеные волосы, усы и обаятельную улыбку. И Крюгер его узнал, хотя притворился, будто целиком поглощен беседой с Цзинфан.

— Сначала я хотел сдать его одному еврею из Нью-Йорка, который охотится за нацистами, — рассказывает Леви. — Год назад, когда я еще был нормальным человеком, я бы расправился с ним собственноручно, однако в таком состоянии пришлось все отменить, и я решил придумать что-нибудь потом, после операции. Но здесь, в Париже, на меня внезапно напал страх. А что, если я сдохну на операционном столе? Я же говорю, эта сволочь меня узнала, на следующий день я получил анонимку с угрозами: если я не стану держать язык за зубами, отвечать придется не только мне, но и моей жене, причем первой будет расплачиваться она. Понимаешь?

— Ты хочешь, чтобы я его пристрелил?

— Главное, я хочу защитить свою жену. Но, конечно, лучше всего покончить с ним раз и навсегда.

— Я согласен.

— Тебе придется действовать самостоятельно, — продолжает Леви. — Ты не должен ничего обсуждать с Цзинфань, твоя задача — обеспечить ее безопасность. Слушай, мой верный друг. — Он придвигается к Киму и берет его за руку. Ким чувствует, как хрустнули его пальцы. — Если с Цзинфан что-нибудь случится, я предпочту не выходить из этой клиники живым. Без нее я жить не хочу… — Он смущенно улыбается и добавляет: — Знаешь, что означает по-китайски ее имя? «Цзин» — «безмятежность», а «Фан» — «благоухание». Эти два слова очень хорошо передают то, чем эта чудесная женщина наполнила мою жизнь.

— Не беспокойся, — отвечает Ким. — Я займусь проклятым фашистом.

— Я знал, что ты меня не подведешь.

Потом он даст распоряжения своим людям, и Ким получит все необходимое.

— Не отходи от Цзинфан ни на шаг, — добавляет Леви, — ты будешь жить у нас дома, в небоскребе на бульваре Банд, самой знаменитой улице на всем Дальнем Востоке.

Он позвонит жене и скажет, что Ким ему как брат и что он едет в Шанхай… искать работу, например.

— Тебе у нас будет хорошо, — говорит Леви. — Правда, я еще не придумал, как убедить Цзинфан, чтобы она выходила из дому только вместе с тобой, особенно по вечерам… Я же не могу рассказать ей о Крюгере и о грозящей опасности, понимаешь? Зачем ее пугать? Ладно, в конце концов что-нибудь придумаю.

Ким задумчиво кивает в знак согласия и замечает: отправиться искать работу в такую даль — довольно странная затея, хотя… А вдруг так оно и будет на самом деле?

— Что ты имеешь в виду? — не понимает Леви.

— Честно сказать, я бы с огромным удовольствием поработал в одной из твоих компаний. Как-никак я инженер-текстильщик, хотя мне так и не довелось работать по специальности: сначала война, потом эмиграция… Но у тебя я быстро все вспомню.

Мишель Леви молча смотрит ему в глаза.

— Конечно, — говорит он. — Значит, ты совсем разочаровался в борьбе?

— Думаю, мое время истекло. На смену нам придут другие, у них это выйдет гораздо лучше. Кроме того, я должен забрать из Испании самое дорогое для меня существо и дать ему счастливое будущее.

— Да. Я тебя понимаю. Но почему именно в Шанхае?

— А почему бы и нет? Чем дальше, тем лучше.

Обрадованный Леви уверяет, что обязательно поможет Киму, а когда выздоровеет и вернется в Шанхай, они подробно все обсудят и отметят его выздоровление.

— Но сейчас главное — Крюгер, — добавляет он неожиданно жестким тоном. — Будь очень осторожен и держи с ним ухо востро, этот негодяй очень хитер и абсолютно лишен совести. Итак, повторяю: с некоторых пор его зовут Омар Мейнинген, он владелец клуба «Желтое небо», самого модного и шикарного заведения Шанхая. Он там бывает каждый вечер…