Книга Дневник плохого года - Джозеф Максвелл Кутзее

Большинство практикующих математиков занимаются своим делом, понимая, что мы составляем числа по аналогии: имея один, мы, применив правило прибавь один к данной цифре, один, составляем два; затем составляем три,

В этом и состоит преимущество скромной машинистки. И тут, словно прочитав мои мысли, Аня сказала: В то время как она узнаёт самые сокровенные тайны своего Sefior'a, сам Senorдаже не представляет, что творится в ее душе.

Я дала Алану прослушать запись, и он сразу же просек, где там слабое звено. Алан очень быстро соображает, его не проведешь. Твой Senor пытается разграничить реальности и перцепции, заявил Алан. Но на самом деле всё — перцепция. Кант это доказал. В этом и заключалась кантианская революция. Просто у нас нет доступа к ноуменалу. Короче, вся жизнь — это череда перцепций.

То же самое фильмы, только в большей степени — двадцать четыре перцепции в секунду. Конечно, невооруженным глазом этого не заметишь. Если в кинотеатре аудитория воспринимает происходящее на экране как изнасилование ребенка, значит, это и есть изнасилование ребенка, и точка. Против социального консенсуса не попрешь. А если ребенок изнасилован, тогда ты на раз - два отправляешься в тюрьму, вместе со всеми инвесторами, продюсерами, режиссером и съемочной группой. Все проходят как соучастники. Это закон, написан черным по белому. А вот если аудиторию не зацепило, если актриса грудастая и явно взрослая, только прикидывается — тогда другое дело, тогда это просто провальный фильм.

применяя это же правило к цифре два; и так далее, до бесконечности. Числа отнюдь не под рукой (не то что пуговицы): следуя правилу, мы успешно составляем их из воздуха, одно за другим, в неограниченных количествах.

Таким образом, названия чисел — это не совсем слова в языке, хотя и кажется, что они принадлежат к языку. Сами словари намекают на то, что названия чисел не являются словами в полной мере, приводя лишь небольшое их количество. Например, ни в одном словаре английского языка мы не найдем статью для словосочетания «двадцать три». Обычные слова, в отличие от названий чисел, составлены из звуков, выбранных более или менее произвольно. Следовательно,

Полегче, сказал я. Возможно, вы видите куда меньше моих сокровенных тайн, чем вам кажется. Суждения, которые вы волею случая печатаете, далеко не всегда отражают мою душу.

Выходит, если снять хорошее — в смысле убедительное — детское порно, загремишь за решетку, а если плохое, не загремишь, да? сказала я.

Всё дело в прибыли, сказал Алан, из-за нее и рискуют. Снимешь провальный фильм — прибыли не получишь, но зато и тюрьма не грозит. А если наоборот? Тогда потенциально можешь заработать кучу денег, только придется посидеть. Человек сопоставляет плюсы и минусы и принимает решение. Всё, решительно всё работает на таком сопоставлении. Это называется естественной справедливостью.

Хорошо бы свести Алана с Senor'oM К., чтобы они поспорили о педофилии. Алан бы ему показал. Да что Алан — даже я, если б захотела, могла бы ему показать. Я бы его уничтожила — и гордо удалилась. За дурочку меня держите? сказала бы я. Думаете, я не умею читать между строк? Не надо мне ваших денег, сами теперь себе печатайте. Немая сцена. Занавес.

если в английском языке вместо слова «park» поставить слово «кгар», это практически не отразится на восприятии. Математики, напротив, будут в замешательстве, если на месте числа 8163 окажется число 3618(e.g. 8162+1 = 3618; 907x9 = 3618). Следует учитывать, что в самом языке существуют некоторые рудиментарные правила словообразования — правила со множеством исключений, — что позволяет нам (например, по глаголу) — предсказать, каким будут связанные с ним существительное, прилагательное и наречие (действовать — действие — действенный — действенно)-, но этим правилам далеко до правил счета, позволяющих предсказывать (или составлять, или открывать) новые слова (новые названия чисел) до бесконечности.

Тезис о составлении чисел в процессе счета натыкается на определенные препятствия. Например, мы можем показать, что существует бесконечно много простых чисел. Однако, имея N-e простое число, мы не имеем правила для

«Бесчестье опускается на плечи», — тихо процитировала она. По-моему, очень даже отражает душу.

Потрясенный, я не нашелся что сказать.

Так что же спасет вас от бесчестья, a, Senor К.? спросила она. И, не дождавшись ответа, продолжала: На кого вы рассчитываете в этом деле?

Не знаю, сказал я. Если бы знал, не чувствовал бы себя таким потерянным.

Держу пари, у Senor'a К. в квартире припрятана порнушка. Надо будет посмотреть на книжных полках,

может, там за книгами найдется пара-тройка verboten[20]кассет. Надо же, «Эммануэль-4»! воскликну я. — А о чем это? И «Матрешки-30»! Когда я была маленькой девочкой с косичками, у меня были матрешки. Можно, я возьму эти кассеты? Я быстро верну, через денек-другой. Интересно, как он отреагирует? Наверно, попытается выкрутиться. Станет лгать: Это материал для исследований, для книги, над которой я работаю. А я переспрошу: Для исследований? Вы имеете в виду научные исследования? Вот не знала, Senor К., что вы еще и сексолог.

Да он просто пережиток шестидесятых, только и всего, говорит Алан. Пронафталиненный сентиментальный хиппи, социалист, проповедник свободного составления простого числа (N+1); не знаем мы также, как долго нам придется проверять числа на простоту, прежде чем мы удостоверимся, что нашли простое число. Другими словами, раз простое число (N+1) существует, следовательно, оно должно быть конструируемым, но мы не знаем наверняка, каким это название будет в пределах жизненного цикла вселенной.

Однако если пойти другим путем, если предположить, что числа не составляются нами, а ждут, уже готовые, пока мы их обнаружим и присвоим им маркировку (названия), возникнут еще более обескураживающие проблемы. Допустим, мое правило счета позволяет мне успешно продвигаться от единицы до N, называя (считая) каждое число по мере достижения последнего, — но кто мне скажет, что пуговица, поджидающая меня справа от пуговицы под названием N, действительно является пуговицей под названием N+1?

Ну, ваша маленькая филиппинская машинисточка на это точно не годится. Ей, пустоголовой, впору с шопингом справляться.

Я никогда не говорил, что вы пустоголовая.

Да, не говорили — вы для этого слишком культурный; но вы так думали. Вы так думали с первой минуты. Что за классная задница, подумали вы, одна из лучших задниц, которые мне доводилось видеть. А в голове пусто. Ох, будь я помоложе, подумали вы, с каким бы удовольствием я ее трахнул. Признайтесь же. Ведь вы именно так подумали.

любви и свободы слова. А сентиментальный потому, что от социализма ничего не осталось, кроме послевкусия от

падения Берлинской стены. Тогда-то мы и увидели, что Советский Союз — никакая не сверхдержава, а всего - навсего огромная ядовитая свалка с допотопными заводами, изрыгающими никому не нужный хлам. Но мистер К. и его товарищи из шестидесятых не желают открывать глаза. Они не могут себе этого позволить — иначе рухнут их последние иллюзии. Им приятнее собираться вместе, пить «Пилснер», махать красным флагом, распевать «Интернационал» да смаковать воспоминания о добрых старых временах, которые они провели на баррикадах. Проснитесь! — вот что надо сказать твоему Senor'y. Мир не стоит на месте. На дворе новый век. Нет больше жестоких боссов и голодающих рабочих. Нет никакого искусственного разделения. Теперь мы все в одном котле варимся.