Книга Ангелотворец - Камилла Лэкберг

Патрик покачал головой.

— Я в этом не разбираюсь, но подозреваю, что она слишком старая для таких анализов. Единственное, что они смогут сказать, человеческая это кровь или нет. И потом, нам не с чем ее сравнить.

— У нас есть Эбба, — возразил Йоста. — Если кровь принадлежит Руне или Инес, то ее ДНК будет схож с ДНК Эббы.

— Конечно. Но, боюсь, слишком много лет прошло. В любом случае нам нужно выяснить, что произошло в тот день. Надо перенестись в прошлое, — сказал Хедстрём, откладывая фотографии. — Надо прочитать протоколы допросов и еще раз поговорить с участниками событий. Кто-то из них должен знать правду. Целые семьи так просто не исчезают. И если подтвердится, что это кровь, можно предположить, что в той комнате произошло преступление.

Он посмотрел на Йосту. Тот кивнул.

— Ты прав. Нужно перенестись в прошлое.

Было странно иметь столько фотографий в номере отеля, но никто из служащих и слова не сказал по этому поводу. Дорогие номера имеют свои преимущества. От богачей часто ждут эксцентричности. К тому же Леон, со своей ужасной внешностью, давно уже перестал обращать внимание на других людей. Фотографии имели для него особое значение. Жене было запрещено их касаться. Во всем остальном он был в ее власти. Но Ия имела власть только над ним нынешним. Тот Леон, каким он был когда-то, был ей неподвластен.

Кройц подкатился на инвалидном кресле к комоду со снимками и, зажмурившись, мысленно перенесся в места, запечатленные на снимках. Представил, как ветер пустыни обжигает ему щеки, как от холода отнимаются пальцы на руках и ногах. Ему нравилась боль. «No pain, no gain»[10]— таким всегда было его кредо. По иронии судьбы теперь он жил с болью каждый день, каждую секунду. Без надежды на победу. Его лицо на снимках было красивым — точнее, мужественным. Красота ассоциируется с женственностью, а этого в нем не было никогда. Леон излучал силу и мужественность. Безрассудный, смелый, он постоянно жил на адреналине. Кройц поднял левую руку, которая, в отличие от правой, почти не пострадала, и взял свое любимое фото. Оно было сделано на вершине Эвереста. Подъем оказался трудным. Участники экспедиции сходили с дистанции один за другим, а Леону их слабость была непонятна. Он никогда не сдавался. Люди не верили, что ему удастся достигнуть вершины без кислородного баллона. Это невозможно, говорили опытные альпинисты. Даже руководитель экспедиции умолял Кройца использовать газ, но тот отказался. Он знал, что это возможно, потому что Рейнхольд Месснер и Питер Хабелер[11]сделали это в 1978 году. Тогда это тоже считалось невозможным — на такое не были способны даже непальцы. Но раз тем двоим удалось, то и у Леона должно было получиться. На фото он широко улыбался со шведским флагом в руке на фоне разноцветных молитвенных флажков в сугробах. Тогда он был выше всех на планете и выглядел сильным и счастливым…

Осторожно поставив снимок на место, Леон поднял следующий. «Париж — Дакар», гонка на мотоциклах. Он до сих пор переживал, что не выиграл тогда соревнование. Пришлось довольствоваться тем, что он пришел в первой десятке. Ему было известно, что уже одно это — фантастическое достижение, но для Кройца имело значение только первое место. Он всегда и во всем хотел быть первым. Стоять на пьедестале и взирать на всех свысока. Леон погладил пальцем снимок и подавил желание улыбнуться; улыбка тоже причиняла ему боль, натягивая поврежденную кожу. Ия во время ралли была так напугана! Один из участников разбился насмерть еще в начале. Ия умоляла мужа выйти из игры, но та авария только раззадорила его. Леона всегда влекла к себе опасность. Самый мощный выброс адреналина давало осознание того, что ты в любой момент можешь умереть. Опасность придавала жизни остроту. Опасность делала шампанское вкуснее, женщин — красивее, шелковые простыни — приятнее. Богатство имело для него ценность, только когда был риск его потерять. Ия же боялась потерять все. Она ненавидела его за азартные игры в Монако, Сен-Тропе и Каннах. Ей были незнакомы те чувства, которые испытываешь, когда все теряешь, чтобы на следующий вечер снова прийти в казино и отыграться. В ночи после его проигрышей Ия лежала дома без сна, тогда как Леон спокойно наслаждался сигарой на балконе. Тревога жены тоже доставляла ему удовольствие. Он знал, как сильно она любит ту жизнь, которую он мог ей предложить, и как не может вынести мысли о том, чтобы с нею расстаться. Вот почему ему было так приятно видеть лицо супруги, когда выпадало не то очко, видеть, как она закусывает губу, чтобы не выкрикнуть, что он все поставил на красное, а выиграло черное.

Послышался звук ключа в замке. Кройц медленно вернул фото на место. Человек в мотоциклетном шлеме на фото улыбался ему во весь рот.

Фьельбака, 1919

Какое же прекрасное утро! Дагмар потянулась в постели, как кошка. Наконец-то она встретила того, кто заставит смешки и сплетни за ее спиной утихнуть. Дочь детоубийцы и героический пилот — бабкам будет о чем посудачить. Но ей будет уже все равно, потому что немец заберет ее с собой. Куда, она не знала, да это и не имело никакого значения. Ночью он ласкал ее, как никто до этого. Шептал на ухо столько слов, значения которых она не понимала, но сердцем чуяла, что это были обещания совместного будущего. Его горячее дыхание обжигало кожу, пробуждая дикое желание, и Дагмар отдавалась ему снова и снова.

Обнаженная девушка подошла к окну и широко его распахнула. Солнце уже встало, весело щебетали птицы. Интересно, где Герман? Может, он пошел за завтраком для них? В ванной она совершила тщательный утренний туалет. Вообще-то ей хотелось сохранить его запах на своей коже, но девушка решила, что должна благоухать как роза к его возвращению. А запах никуда не денется. Всю жизнь она будет вдыхать аромат его кожи. Одевшись, Дагмар легла на постель и принялась ждать. Но ее любимого все не было. Она сгорала от нетерпения. Солнце поднялось еще выше, крики птиц выводили ее из себя. Куда он подевался? Разве он не знает, что она его ждет? Наконец девушка встала с постели и вышла из комнаты с высоко поднятой головой, не заботясь о том, увидят ее или нет. Это уже не имело значения, потому что намерения у Германа самые серьезные. В доме было тихо. Все спали после вчерашней ночи и явно не собирались вставать раньше одиннадцати. Только из кухни доносились голоса. Слуги, проснувшиеся на рассвете, готовили завтрак. С похмелья у гостей всегда был хороший аппетит, и эти важные господа ждали, что к тому моменту, как они изволят проснуться, кофе уже будет сварен и яйца поджарены. Дагмар украдкой заглянула в кухню. Германа там не оказалось. Одна из поварих заметила ее и нахмурилась, но девушка поспешила закрыть дверь. Осмотрев весь дом, она спустилась к причалу. Может, Герман решил освежиться с утра в море? Он же настоящий атлет. Дагмар ускорила шаг. На губах у нее появилась улыбка. Подлетев к причалу, она огляделась, но Германа нигде не было. Она стала озираться по сторонам. Один из мальчиков, работавших на доктора, заметил ее и спросил: