Книга Записки сахалинского таёжника - Валерий Маслов

— Убежит! Это баран, — сказал Гоша.

Тимоха потёр ладони: догадка подтвердилась! Любит баранину, которая гавкает. В этой промысловой компашке все без исключения любят баранину, которая гавкает. Они все без исключения предпочли бы говядину, которая не гавкает, а мычит. — Извините, в стране нет бродячих коров! СССР — далеко не Индия. В Индии за корову сразу сделают «секир-башка» без суда и следствия!..

— Это хорошо, отпускайте, никуда баран не убежит. В случай чего, — постучал рукой по стволу, висящему на плече.

— Да? И потащишь на Десну мясо? Лучше пусть сам идёт, а тащить и без него есть что, — поучительно сказал Гоша.

Тимоха покосился на своего как бы товарища, собрался было сказать какую-нибудь гадость, — передумал, вспомнил пуховой спальник! Николай идёт, улыбается: он знает, что младший товарищ дуркует.

Охотник-договорник с ружьём, с вертикалкой двадцать восьмого калибра. Гошины стволы лежат на зимовье. Один Витёк — миротворец.

Дошли до Чёртова мостика. Он находится на середине полукилометрового прижима, который поля разделяет. Парниша уже успел мостик окрестить. Скоро начнёт деревьям давать клички и прозвища!..

Мосток через узкий овраг довольно глубокий, метров за восемь. На дне оврага бежит ручей в реку Найбу, которая в пятнадцати метрах. Через овраг брошены два несущих бревна, на них настелены доски. Ровно год тому назад какие-то идиоты (только не шпана, не дети, — в этих местах дуркуют взрослые, вылезшие из шахты: под землёй нанюхаются газа метана, на свежий воздух вылезут, — чудить начинают хуже пьяных!) на мостике мастерски подпилили две доски по центру, на середине настила, и замаскировали. Парниша выходил из леса, обороты приличные. Естественно, угодил в самый эпицентр. Моментально сообразил, что произошло, успел бросить тело влево. Матерясь, повис на несущем бревне. Внизу камушки приличные с довольно острыми углами. Вылез с ловушки, убедился, что две доски подпилены. Рёбрышко всё-таки подломил. Ребро было до этого падения сломано, почти зажило, срослось, — и вот опять…

А что было бы, если бы в лес шёл? Он не ходит в тайгу с пустым рюкзаком, даже налегке не ходит. — Покалечился бы об камни на дне оврага. Окрестил данное сооружение Чёртовым мостиком. И дорога стала Чёртова: летом с Николаем, протаскивая «Ракету» — мотоцикл «ИЖ» с коляской, — горюшка здесь хлебнули!

Короче, Чёртов прижим!

Через мосток не пошли, взяли вправо наверх. Прошли по ельнику метров двести, держась ручья. Здесь схрон: печка, жесть, гвозди. С ручья несёт тухлятиной. Николай с Тимохой спустились в ручей, выше овраг не такой глубокий, можно назвать распадком. В ручье приманка на соболя: тушки ондатры и бракованные поросята. — Бывает и такое! У людей рождаются уроды, родители от них отказываются. Уроды содержатся в специальных приютах. Государства тратят огромные суммы на содержание этого контингента. Зачем? Для чего? Народ запугивать? Гуманно ли это?..

С поросятами-уродами поступают иначе: их умерщвляют, — вот это гуманно. От приманки за версту прёт тухлятиной, как будто на ручье кто-то сдох. На аромат может косолапый пожаловать. Ребята проверили, — пока всё цело, никто не приходил.

Нужно грузиться. Парниша отдал всё своё имущество Гоше. Рама его рюкзака внизу загнута на девяносто градусов, выступает на двадцать сантиметров. На этот выступ поставил печку, захлестнул стропами, затянул. — Всё, печка никуда не денется. Железяка тяжелая, килограмм, наверное, двадцать пять.

Ему, как самому молодому, худому и лёгкому, — самый тяжелый груз. Чтоб при форсировании Найбы течением не снесло или чтоб на сопке ветром не сдуло. Всего-навсего из всех здесь присутствующих он — самый выносливый, натренирован: имеет опыт по переноске печек на большие расстояния. У ребят завтра будут болеть плечи от пятнадцати килограмм, и не только плечи: долго с рюкзаками не ходили, — молочная кислота даст о себе знать. А у Тимохи ничего болеть не будет. — За этот год перенёс тонны груза! Промысловая охота это не туризм, — здесь пахать надо.

Пошли по полям к устью Сейма. Супер-печка не слишком тяжелая, как сначала показалось. Разумеется, на плечах был пятикилограммовый рюкзак, сразу — хлоп! — за двадцать килограмм. Покажется, что печка тянет на полцентнера! На печке железо тоньше, чем на Десновской печке. Николай сам печки варит. Почему супер-печка? — Сварщик намудрил: сварил двухоборотку, мол, печка будет экономней расходовать дрова. У него мечта: сварить печку супер-экстра-класса, не имеющею аналогов в мире! Пришёл в ноябре в зимовье, завёл печурку, — и чтоб до месяца марта горела! Короче, на весь промысловый сезон… За лес переживает, бережет? — Нет, дело намного проще: ленится дрова пилить!

Что такое печка одно-оборотка? — Это хорошая печка!

Разве непонятно объяснил? Ладно, объяснит подробней. Вытяжка у печки не по-русски. — Теперь-то, наверное, понятно? — Вытяжка у печки спереди! Прогресс вперёд идёт, двадцать первый век на носу. В тайгу прогресс пробирается, — охотники давно не греются возле каменок.

Внутри печки, в пяти сантиметрах от верхнего листа (будем верхний лист, верх печки, называть плитой), параллельно плоскости плиты наварен ещё лист железа меньшего размера, по длине печки. Лист заканчивается, не доходя до задней, торцевой стенки сантиметров десять. Поэтому вытяжка спереди. Однооборотные печки экономней, гораздо быстрей жарят, парят, варят.

Васёк на севере Сахалина увидел печку данной конструкции, рассказал, объяснил Николаю. — У того имеется сварочный аппарат, держак в руках держать умеет. Теперь, наверное, будет понятно, что такое двухоборотка? Труба, как и положено по-русски, сзади. В печке наварен ещё дополнительный лист между плитой и листом для оборота. Только дополнительный лист десять сантиметров не доходит до передней стенки. Все бы ничего, но сварщик оставил маленькие зазоры между листами. — Печка сварена с двухмиллиметрового железа, от температуры железо покорёжит…

Сколько лет простоит печка, которая в данное время едет на Тимохе? — Печка простоит много лет! Столько же лет будут поминать конструктора печки недобрым словом! Никто из четверых не ведает, что парниша несёт рукотворный памятник. — Николай себе памятник сделал! Печка будет работать отлично. Но будет хитрить!..

Посторонний человек, не знающий характера супер-печки, придя зимой в избу, может замёрзнуть насовсем! Будут сухонькие дровишки на растопку, будет береста рядышком лежать. Не будет только одного: тяги в печки! Без тяги — хоть ты тресни! — ни одна печка работать не будет. Если супер-печка простояла хотя бы дней десять не работавши, — все: пока не выколотишь, печку не заведешь. Хитрый аппарат нужно вытащить на улицу, обстучать топором, прокрутить много раз торцами, пока не высыплется весь шлак, который образовался между листов от берёзовых дров…

В начале этого года попал в гости к верхнему соседу по охотничьим угодьям. Мужику лет за сорок, звать Геннадием, — штатный охотник, не охотовед. (Чтобы стать охотоведом, нужно закончить Иркутский сельскохозяйственный институт). Охотничьи угодья, закреплённые за Геннадием, — чуть ли не в три, а, может, и в четыре раза больше территории, на которой промышляет Васёк. К тому же, угодья отдаленней, а значит, — труднодоступные. Начинаются угодья с речки Куйбышевки. Весь правый берег Найбы до истоков — в распоряжении Геннадия. В гостях был на речке Куйбышевке. Там в избе стоит канн! Парниша знал по книгам, что такое канн, но у него даже в мыслях не было, что данное сооружение увидит воочию. К тому же, у себя на родине, на Сахалине. В избе стоит квадратная железная печка на сорокасантиметровых ножках. Плита — на уровне нар. Из бока печки труба, длиной около полуметра, идёт под нары. Сами нары выглядят как большой, глухой прямоугольный ящик. Вот это и есть — канн. На улице в полуметре от избы, возле торца, стоит дымоход — обыкновенная еловая пустотелая сушина метра два высотой. Дым с печки идёт под нары, затем, уже остывший, выходит через деревянный дымоход наружу.