Книга Собиратель автографов - Зэди Смит

— Нет, это ты послушай. Послушай! Ты просто позеленел от зависти. Это — мой автограф, самый настоящий, и его мне прислали…

Поезд пришел в движение. Когда состав катил по туннелю, Алекс засмотрелся на толстый жгут разноцветных кабелей, тянущихся вдоль стены. Связь была такая хорошая, что он слышал в трубке нервное сопение Джозефа. Почему тот до сих пор не отключился? И насколько велики эти спутники-ретрансляторы? Огромные, как планеты? Канцерогенные? Алексу показалось, что у него побаливает голова.

— Ничего подобного, — грустно промолвил Джозеф. — Никогда тебе не завидовал. Больно слышать такое от тебя.

И это были не пустые слова. Боль нельзя слышать, но ее можно чувствовать. И Алекс не знал другого такого ранимого человека, как Джозеф. Клейн смертельно обижался безо всякой причины. Маленький, тщедушный и до поры безответный, в детстве ему пришлось несладко, да и позже он нередко получал по первое число — и тычков, и ударов, даже до крови. Но что его всегда ранило по-настоящему — так это слово. Он до сих пор вздрагивал, услышав ругательство. Как-то Алекс увидел его на другой стороне улицы и громко выкрикнул его имя. Джозеф споткнулся и чуть не упал.

— Джозеф… послушай, — виновато проговорил Алекс, — прости меня. Я был слишком резок… но не хотел тебя обидеть. Честно говоря, пока чувствую себя неважно. Отходняк еще тот, другого такого не припомню. И я не могу понять, почему ты так встревожился.

— А я не могу понять, — тихим тревожным голосом ответил Джозеф, — что ты хочешь сказать этим своим мне прислали?

— То и хочу. Ее прислали. И она у меня. Настоящая. У меня в руках. Ее мне прислали.

— Хорошо-хорошо. Но как? По почте? С неба свалилась?

— Прислали, — продолжал твердить Алекс. — Просто прислали. Слушай, я не говорю, что могу все это объяснить…

— Проклятье! Алекс. А-а-лекс…

Джозеф говорил не останавливаясь. Алекс поднес открытку с автографом Китти к самому носу, чтобы лучше ее видеть. Это грациозное двойное «т», словно брошенное на бумагу одним движением пера… изящный завиток на конце…

— Дело в том, — сказал Джозеф, когда Алекс снова прислушался, — что я был там. Ты вышел на кухню и вернулся с автографом. Вот как все было. Мне очень жаль, но таковы факты.

Воспаленными, злыми глазами Алекс посмотрел на самую старшую из яркокурточных хохотушек, прикрывающую сумкой растущее пузико. Мужчина напротив Алекса сидел сцепив руки на животе. Мальчишки уже успели заморить червячка. Когда поезд разогнался, они скорчили рожи и позатыкали пальцами уши. Теперь больше никто не ездил в поездах без того, чтобы хоть секунду не думать о каком-нибудь происшествии. «Но если роковой окажется следующая секунда, — решил Алекс, — все в вагоне подготовились к ней лучше меня».

— Алекс… не подумай ничего такого, но ты знаешь, какой сегодня день? То есть после вторника? Твоя мать рассказала Адаму, а он рассказал мне. Тебе не кажется, что дело зашло слишком далеко? Дружище, по-моему, с тобой что-то не в порядке… Алло! Страховая компания «Хеллер».

— Что-о?

— Подожди на линии, пожалуйста.

«Энн Миллер исполнит композицию „Старомодный мужчина“ из фильма „Увольнение в город“».

Я больна рахитом, как ребенок!

«С эдакой пустотой в голове я мог бы выучить иврит, — подумал Алекс. — И стать кем-то позначительнее».

Музыка смолкла.

— Почему это, — вдруг разозлился Алекс, — Адаму можно два раза в неделю погружаться в свою мистику и никто ему слова не скажет, но стоит мне сделать шаг в сторону, как меня тут же записывают в лунатики?

Ответа не последовало. Или связь прервалась?

— Разве тебя не беспокоит, Алекс? — долетело до него, когда он уже положил большой палец на клавишу отключения. — Что у тебя галлюцинации? Возможно, депрессия? Алекс?

Повзрослев, Алекс сохранил в себе один чисто детский дар — способность точно чувствовать, сколько времени осталось до того, как его начнет выворачивать. И теперь он моментально свернул разговор, схватил сумку и бутыль, выскочил из вагона, перебежал на платформу другой ветки и наклонился над путями, на рельсы упала полукруглая лепешка блевотины, а прибывший поезд увез его в самую гущу лондонской жизни. Куда ехать и где выйти — все это словно светящимися буквами было написано у него перед глазами.

2

Выйдя из поезда, Алекс попытался пристроиться к одной замученной жизнью особе, чтобы ее обилеченное и его безбилетное тела вместе протиснулись через турникет. Эта тактика еще никогда не давала сбоя, но на этот раз откуда-то сверху на его плечо упала тяжелая рука, потянула в сторону, и он оказался перед седоволосой женщиной в стеклянной кабинке. Ее левая нога была залеплена пластырем. Она опиралась коленом на пачку книг, которая, в свою очередь, попирала табуретку. Ее очки висели на цепочке. Пластиковая табличка с именем, словно бы написанным от руки, говорила, что зовут ее Глэдис.

Алекс улыбнулся:

— Можно мне?.. Из Маунтджоя, пожалуйста.

Глэдис театрально оттопырила пальцем ухо, что на международном языке жестов означало: «Повтори-ка?»

— Чего-чего? Вам надо Маунтджой?

— Нет-нет. Я только что оттуда…

— Чего-чего? Что-то я плохо слышу.

— Я говорю, только что приехал из Маунтджоя…

— Так вам нужен билет обратно?

— Да нет. Дело в том, что поезд в Маунтджое вот-вот должен был отойти, и я запрыгнул…

— Так-так. Можете звать меня Кассандрой, молодой человек, я всех вижу насквозь. Так-так.

— Нет, послушайте. Правда. Нет. Давайте я начну сначала. Нравится вам или не нравится, но у меня правда не было времени, чтобы купить… поэтому я…

Алекс совсем стушевался. Контролерша потянулась за каким-то своим доморощенным приспособлением — двумя карандашами, стянутыми вместе эластичной лентой, — и положила их перед собой. Потом что-то нацарапала на листке бумаги.

— Я так все понимаю — и поправьте меня, если что неправильно, — вы там заскочили в поезд и не сочли нужным приобрести билет, точно это ничего не значащая бумажонка…

— Не совсем так…

— …и следовательно, проигнорировали законы, установленные нашим правительством…

— Разве?.. Конечно, в широком смысле слова, необходимо…

— Не говоря уже о правилах пользования лондонским метро, которые только слепой не увидит на стенке вагона, а также об общепринятых нормах поведения, которым должны следовать пассажиры…

— Да-да. Все правильно. Послушайте, но я на самом деле бежал…

— И напоследок, но ни в коем случае не в последнюю очередь, вся эта бессовестная чушь, которую вы несете, в соотнесении с требованиями морали, которые вы, если не чувствуете всеми своими печенками, можете найти в Библии, в Исходе. НЕ УКРАДИ!