Книга Ключи от седьмого неба - Валентина Андреева

Он приоткрыл кейс, достал бумажник, выудил из него визитку и небрежно бросил ее на столик.

— Здра-а-ассте, — пропела Наташка. — Хочу поставить вас в известность, что в сторожа мы не нанимались. Тем более без средств необходимой обороны. А потому будем беспрепятственно впускать и выпускать всех визитеров. Скажите, по крайней мере, что случилось с Валерией? Неужели перепутала окно с дверью?

— Предположительно, несчастный случай, упала со второго этажа. Точные данные о причине смерти покажет судебно-медицинская экспертиза. До свидания.

— Думаю, я скоро. Никуда не отлучаться! — бодро отрапортовал мне Димка и первым пошел на выход, за ним гуськом направились сотрудники при исполнении.

— Ага, — машинально откликнулась я ему вслед и зачем-то пожелала всем успехов в личной жизни.

Наталья промолчала.

Пока я выходила из легкого ступора, подруга, прихватив со стола визитку, мельком на нее взглянула и подскочила к окну. Оттуда принялась скороговоркой хамить поименованному в ней следователю Конюкову Вениамину Анатольевичу, благо он не мог ее слышать. В первую очередь критике подверглась фамилия, затем имя. Как его, так и отцовское. Устав от разного рода обвинений в адрес следователя, она перешла к предсказаниям и пожеланиям, воплощение которых в реальность должно было ожидать Конюкова в самое ближайшее время. Одно из них — «чтоб тебя приподняло и пришлепнуло» — сбылось почти сразу. Подходя к воротам, следователь поскользнулся, нелепо взбрыкнул и уселся прямо на дорожке. Взбрыкнувший вместе с ним кейс двинул его по головушке. Дальнейшее мы не видели, поскольку предсказательница, ойкнув, отскочила от окна и загородила собой все поле зрения.

— О, как… — пробормотала она. — Ир, запомни: всегда надо смотреть себе под ноги, тогда ничего из седла не вышибет. Хотя при таком росте, как у Конюхова, все равно не разглядишь, что на земле делается. — Подруга нервно поправила волосы и оглянулась по сторонам: — Ну, чем займемся? Не знаю, как ты, а мне совершенно не нравится торчать в этом доме. Как подумаю… Нет, лучше не думать. Пожалуйста, не молчи. Скажи хоть что-нибудь умное. Например, обзови меня дурой. Видишь, как нервничаю. Интересно, где здесь заварка? Или кофе. Блин! Его кто-то выдул. Будешь омлет?..

Наташка в самом деле очень нервничала, отсюда и верный признак: словесная диарея. В какой-то момент я перестала ее слышать. Не давали покоя собственные мятежные мысли. Я почти была уверена в том, что мой муж — талантливый хирург Ефимов Дмитрий Николаевич — втянут в какую-то опасную авантюру, выбираться из которой нам придется долго и всем вместе. Вот оно! Вчерашнее предчувствие грядущих неприятностей. И омлет тут совершенно ни при чем. При любом раскладе эта поездка в Ласкино к Полетаевым все равно бы состоялась. Надо хотя бы прикопать в цветочный горшок ворованные ключи и подумать, каким образом вернуть их на место.

Продумать вариант возврата не удалось, позвонил Димка и строго-настрого запретил покидать дом, тем более на машине. «Повторяется», — машинально отметила я.

Часть вторая

Сборная поминальная команда

1

Димка вернулся поздно. Почти в девять вечера, с непроницаемым лицом. Его подвез на своей иномарке следователь Конюков. В ответ на пожелание доброго вечера Наташка уверенно поздравила следователя с небольшим нетрудовым доходом. Наверняка премировал себя за активную деятельность, слив бензин из бензобака казенного «черного ворона» по кличке «Мерседес». Причем запланировал это мероприятие заранее, скромно сообщив еще днем, что бензина на обратную доставку гражданина Ефимова может и не хватить.

Конюков долго вживался в услышанное, но все равно среагировал неадекватно, отрешенно пожелав нам спокойной ночи. Если учесть, что значительная часть этой ночи придется на обратную дорогу к родному порогу, пожелание отдавало легкой издевкой. Большегрузный транспорт в массовом порядке выезжает на просторы Московской кольцевой по ночам, пробки неминуемы, домой мы доберемся не скоро. Димка помрачнел и, теребя рукой небритый подбородок, крепко задумался.

— А ваша домработница Полетаевых так и не появилась, — отчеканила я, не найдя более умного повода для выражения досады.

— Я знаю. — Конюков был сама любезность. — К сожалению, она сломала вторую руку, но, учитывая исключительность обстоятельств, попросила свою приятельницу временно ее заменить. Такой дом… — Конюков окинул коттедж беглым равнодушным взглядом, — невозможно оставить без присмотра. Скоро она прибудет. Так мы договорились, Дмитрий Николаевич? — развернулся он к хирургу Ефимову.

Глаза следователя прямо-таки обласкали моего мужа. Димка оставил отросшую щетину в покое и заверил «уважаемого Вениамина Анатольевича», что договоренность остается в силе. Но есть кое-какие нюансы. Прежде всего, следует подбросить меня и Наталью до ближайшей железнодорожной станции. Конюков посмотрел на часы и слегка удивился — одними бровями. Я с тревогой доложила мужу, что забыла дома в Москве кошелек. Затем напомнила ему о режиме работы метрополитена, который по ночам на развоз пассажиров не задействован. И категорически отказалась добираться до собственной кровати на такси. Димка спорить не стал, глядя в сторону, заявил, что решение принято и обсуждению не подлежит. Следователь выразил готовность посадить нас на ближайшую электричку или поезд без билетов. Подумав, посетовал на неподведомственность ему метрополитена.

Если бы не Димкина фраза о непоколебимости принятого им решения, я бы еще поверила в искренность его намерения сбагрить нас в столицу. Собственно, фраза была рассчитана на Наталью. В мое послушание он почему-то верил. Подруга же признавала окончательность только своих вердиктов, диктат со стороны вызывал бурю гнева. Естественно, она не замедлила разразиться. Пока Наташка, размахивая руками, орала и грозила не сдвинуться с занимаемого места, я осмысливала Димкино поведение. Разгадка была видна как на ладони.

Господина Ефимова вынудили дать согласие остаться в коттедже Полетаевых вместе с нами на неопределенный срок. Мучаясь вопросом, как уговорить нас остаться, господин Ефимов выбрал лучший способ защиты — нападение. Получается, что он, жертва обстоятельств, мужественно позаботился о нашей с Наташкой безопасности, решив отправить нас в Москву. Красиво? Несомненно. Уж куда лучше, чем слышать истерические вопли протеста в ответ на мирные уговоры провести в ожидании домработницы пару суток в доме, где недавно произошло убийство. Подав пример героизма, Димка рассчитывал на проявление с нашей стороны ответного. Чистой воды провокация, но Наташка этот героизм тут же и проявила. Рассыпалась нелестными эпитетами в адрес Полетаевых, органов дознания и следствия, а также подлого хирурга Ефимова, наградившего жену и соседку самым низменным надуманным качеством — способностью к предательству. Вроде как, подставляя себя, приготовился убрать их с глаз долой. Одних, на ночь глядя, без завтрака, обеда и босиком.

Решив проверить свои подозрения, я вклинилась в Наташкин монолог и со счастливым видом согласилась прокатиться на железнодорожном транспорте аж до самого дома. С ветерком и без билета. Стало так тихо, что я испугалась. Три пары глаз возмущенно таращились на меня, заставляя невольно пятиться к крыльцу. Наташка, верная обещанию не сходить с места, перестала топтаться на съехавшем с плеч пледе и, не закрывая рта, задумалась. Конюков, покусывая нижнюю губу, свел брови к переносице. Растерявшийся Димка выглядел жалким подобием знаменитого хирурга Ефимова. Пришлось срочно выкручиваться, ссылаясь на «Какие наши годы, еще погоняем без билетов на электричках!». В другой раз.