Книга Жизнь без спроса - Саша Канес

– Я тебе кое-что объясню, дочка, – вздохнула мама. – Я думала, что ты уже достаточно взрослая, чтобы отличить спокойное любовное отношение настоящего мужчины от того пубертатного истерически-сексуального увлечения, через которое мы уже, по-моему, прошли раз и навсегда.

И мама открытым текстом, без всяких намеков разъяснила, что, по общему мнению, для Олега я была исключительно объектом сексуального вожделения, вызванного гормональной бурей в организме невоспитанного мальчика. По ее словам, Валера, хоть и происходил из чрезвычайно простой семьи, был от природы мудр и интеллигентен. По мнению всех членов моей семьи, Валера просто очень стеснялся сделать мне предложение, так как боялся отказа из-за страха, будто его заподозрят в стремлении к московской прописке.

– Но отец уже объяснил Валере, что наша семья не мещанская и мы будем только рады, если поможем способному мальчику не только создать семью, но и сделать настоящую научную карьеру.

От изумления я не находила слов, но мама решила, что на меня так подействовало слово «карьера».

– Научная карьера, Аня, не имеет ничего общего с карьерой в пошлом мещанском смысле этого слова.

До сих пор не понимаю, как это получилось, но Валера стал моим мужем.

Последующие события и вовсе представляются мне сегодня полным бредом.

Ради того, чтобы мы с Валерой могли жить вместе, бабушка Рая переехала на раскладушку в комнату родителей. Честно говоря, я так и не разобрала, что пробормотал себе под нос Машкин отец, когда делал мне так называемое предложение.

Перед свадьбой мы съездили к его матери, чтобы я смогла познакомиться с будущей свекровью. Жирная и одышливая, эта женщина вдобавок к нерасполагающей внешности обладала противным и визгливым голосом. Говорила она много, бессвязно и косноязычно, все время хваля себя за честность и откровенность. Мне она сообщила, что я «окрутила» ее сына, а ему объяснила, что он дурак и весь в своего отца. Ни обеда, ни чая нам не предложили. Через полчаса бессмысленной беседы Валера встал и, не прощаясь, побрел прочь из материнского дома. Я потянулась вслед за женихом и его мать больше никогда не видела.

Никакой свадьбы нам, слава богу, не организовывали. Расписавшись в районном загсе, мы пообедали дома, после чего отправились в свадебное путешествие – мои родители подарили нам на свадьбу путевку на теплоход до Питера и обратно.

Наша первая брачная ночь проходила в двухместной каюте речного теплохода. Ни туалета, ни ванной, ни душа в нашей каюте не было, удобства предоставлялись одни на всю палубу. Вдобавок ко всему выяснилось, что Валера не имел никакого представления об интимной стороне жизни, и я с огромным трудом добилась, чтобы он наконец лишил меня девственности. Было больно, противно и очень унизительно. Зато я сразу же забеременела. По возвращении домой он никогда даже не делал попыток к близости. А через месяц у меня начался ранний токсикоз. Валера страшно испугался и… к потрясению моих домашних, ушел из дома. Спасибо ему за это!

Он не исчез, продолжал ходить на занятия в институт, но вел себя дико: так меня сторонился, что у наших сокурсников возникло подозрение, что моя семья совершила с парнем нечто ужасное.

Мое положение стало настолько невыносимым, что я перестала учиться и взяла академический отпуск. И мама, и бабушка находились в шоке, а отец беспрестанно шептал себе под нос:

– Мы должны понять, в чем мы сами не правы.

При этом он затравленно смотрел на маму, ожидая поддержки и подтверждения, но мама лишь отворачивалась. Пару раз она подзывала меня для разговора, но заговаривала только о том, что после родов я должна буду вернуться к учебе, чтобы достойно завершить образование, а они с папой и бабушкой Раей приложат все усилия, чтобы ребенок нормально рос и развивался. Мне оставалось только благодарить маму.

Внезапно наступил момент, когда отцу стало не до меня и даже не до мамы. Эра огромных вычислительных машин наконец завершилась (вообще-то это уже давно стало очевидным фактом). И вот в один прекрасный день папе сообщили, что его лаборатория закрывается вместе со всеми ее темами. Папина научная работа была связана именно с этим устаревшим, долго умиравшим и наконец окончательно скончавшимся семейством вычислительной техники, и потому теперь она полностью потеряла актуальность – а диссертация его стала самой обыкновенной макулатурой.

В две недели папа превратился из средних лет нудноватого мужчины в совершенно несчастного, непрерывно брюзжащего деда, обвиняющего всех и вся в своей напрасно прожитой жизни. Он настолько упивался своими страданиями, что даже смерть матери, бабушки Риты, прошла для него почти незаметно. Мама призывала меня с пониманием отнестись к трагедии человека, всю жизнь писавшего никому не нужную диссертацию. Сама она целиком сосредоточилась на папиных страданиях и стала, думаю, единственным человеком на земле, согласным непрерывно слушать чушь о том, чем старые, огромные, малопроизводительные ЭВМ лучше новых, заполонивших весь мир компьютеров. Кроме нее, выносить этот словесный понос никто был бы не в состоянии.

Когда бабушка Рита только заболела, я постеснялась сказать, что неплохо бы попробовать прописать кого-нибудь из нас в ее комнате на случай, если… в общем, чтобы жилплощадь не пропала. Правда, потом я узнала, что папа сам попытался предложить бабушке Рите поменять нашу двухкомнатную квартиру и ее комнату на «трешку». На предложение бабушка жутко обиделась и заявила, что понимает, что ее хотят поскорее похоронить и построить счастливую жизнь на костях никому не нужной старухи. Тема снялась сама собой.

Валерка неожиданно появился в нашей квартире за месяц до Машкиного рождения. Он воспользовался своим ключом, когда никого из нас не было дома. Бабушка Рая вернулась из магазина и обнаружила, что Валерка вместе с какой-то пятидесятилетней теткой в платке в горошек в компании подвыпившего жэковского слесаря пытаются установить замок на дверь комнаты, которая снова стала нашей с бабушкой спальней. Оказалось, мой благоверный записался в какую-то секту, принял обет послушания и теперь обязался адепту-наставнику отдать свою жилплощадь на общие нужды. Своей жилплощадью он, разумеется, считал комнату, выделенную моей семьей для нас, молодоженов.

Проявив невиданное самообладание, бабушка вызвала участкового, который не без труда выставил моего супруга и его «сестру по вере» из нашего дома. Несмотря на присутствие стража порядка, приведенный ими слесарь уходить просто так не желал и требовал бутылку за беспокойство. Я застала только самый конец драмы. Валера тихо и уныло покидал поле проигранной битвы, но тетка в платочке не стеснялась и орала на весь район. Увидев меня, она обрадовалась вновь открывшимся возможностям и, указывая на мой огромный живот трясущимся перстом, завопила:

– Вот она, блудница! Заманила грехом брата нашего! Научила гадостям непотребным! Дьявола, дьявола носишь во чреве своем!

При этих словах бабушка Рая побелела, схватилась за сердце и рухнула на пол. Приехавшая через полчаса «Скорая» диагностировала инфаркт. Получилось так, что Маша появилась на свет в родильном отделении той самой больницы, где в кардиологическом отделении лежала бабушка Рая.