Книга Джига со смертью - Дмитрий Дашко

— Гэбрил, чего ты пялишься, лучше помоги, — раздраженно пробурчал Гвенни, сгибаясь под чем-то очень тяжелым.

— Ты хочешь, чтобы я сорвал поясницу?

— Нет, просто мне противен твой праздный вид.

— Ладно, Гвенни, я помогу, только не говори потом, что не предупреждал. Если надорвусь, будешь платить мне пенсию до конца жизни.

С этими словами я отобрал у него узел и пошел в дом. Там уже вовсю хлопотали девушки, командуя дворецким и кухаркой. Дебби и Мила настолько вошли во вкус, что не заметили, как быстро стали противоречить друг другу и отдавать взаимоисключающие распоряжения. Сбитая с толку, прислуга не знала, за что хвататься в первую очередь.

— Привет, девчонки, — поздоровался я, скидывая груз на пол. — Не знаю, что вы затеяли, но когда Гвенни это увидит, мы можем его потерять.

— Думаю, что обойдется. Гвенни — крепкий мужик, он стойко перенес на ногах известие, что мои животные переедут сюда со мной, — сообщила Дебби.

— Даже так? — удивился я. — Вы собрались жить вместе?

— Да.

— И чья это была инициатива?

— Гвенни думает, что его.

— А на самом деле?

— Моя, конечно.

— Понятно. А как же зверушки? Гвенни любит рыбок, ваша кошка, уверен, тоже, но вряд ли платонически.

— У меня умная кошка.

— Значит, она будет ловить аквариумных рыбок удочкой?

— Гэбрил, вы хотите поссориться? — сурово спросила Дебби. — Не советую.

— Что вы, Дебби! Мы ведь будем дружить домами?

— Возможно, — без особой уверенности в голосе произнесла девушка.

В комнате появился нагруженный как верблюд Гвенни. Он сбросил узел и тяжело вздохнул. В воздухе запахло терпким мужским потом. Дамы сморщили носики.

— Что у тебя в узле? — поинтересовался я, чтобы сменить тему.

Гвенни вопросительно посмотрел на подружку. Дебби задумчиво вскинула голову кверху.

— Я точно не помню, но, кажется, что-то жизненно необходимое.

— Медные подсвечники и подносы для посуды, — сообщила Мила, заглядывая в какую-то бумажку. — Дедушка просил купить.

— Зачем вам столько этого барахла? — удивился я. — Алур собрался открыть ночную забегаловку?

— Да нет, — замялась волшебница. — Вообще-то он просил купить один подсвечник и один поднос, но я решила, что запас карман не тянет.

— То есть все, что старик заказывал в одном экземпляре, ты купила в нескольких?

— Да, а что? — Мила недоуменно округлила глаза.

— Собственно ничего. Старик никогда не отличался скупостью, но побурчать — хлебом не корми, а ты подкинула отличный повод.

— Я знаю. Когда он в очередной раз читает нотацию, я делаю вид, что слушаю, а сама в это время думаю о посторонних вещах.

— Знакомая привычка. Надеюсь, что подхватила ее не от меня.

— Что ты! Сама догадалась, — фыркнула Мила.

— Получается, мы мыслим с тобой одинаково.

— Здорово! Я тоже могу стать частным сыщиком? — осведомилась девушка.

— А разве ремесло волшебницы хуже?

— Не знаю, мне не с чем сравнивать, — потупилась Мила.

— Тогда и не стоит, — произнес я таким тоном, словно только что сделал важное открытие.

В это время Гвенни и его подружка затеяли шумную возню на середине комнаты. Они стали растаскивать мебель по углам, освобождая пространство.

— Чем это вы занимаетесь, ребята? — изумленно пробормотал я.

Это же, как надо было влюбиться, чтобы позволить делать перестановки в собственном жилище, где у Гвенни облюбован каждый уголок?

— Не видишь — место высвобождаем, — заявил приятель.

— Здесь и так достаточно места, чтобы разместить королевский оркестр в полном составе.

В королевском оркестре около двухсот музыкантов. Когда они играют — слышно даже в Бихаре, а во время внеплановых ночных репетиций перед ответственными концертами не спит весь город.

— Оркестр — не оркестр, но рояль поставим, — гордо отозвался Гвенни.

— Ты и так в опере бываешь чаще, чем на работе, зачем тебе рояль?

— Гэбрил, в отличие от тебя, Дебби просто обожает музыку, — с нежностью произнес Гвенни. — Будем музицировать вместе.

Я с горечью покачал головой:

— Музицировать они будут. Бедные соседи… Смотри, чтобы не побили.

— Пусть только попробуют. Я думаю, Гвенни сумеет нас защитить, — не без гордости произнесла Дебби, взлохматив прическу моего приятеля. Сейчас голова Гвенни походила на пучок торчащей в разные стороны соломы.

Я догадался, откуда взялась гордость в голосе Дебби: вряд ли ее жених упомянул о моем вкладе в возвращение денег. Но я был не в обиде: иногда мужикам приходится распушать перья.

— Слушай, Мила, а как ты повезешь все это домой? — спросил я, оглядев кучу узлов, раскиданных по комнате.

— На завтра заказан фургон из агентства доставки. Гэбрил, тебе не кажется, что мы теряем время?

— Еще как кажется, но у вас и без меня было полно дел.

Пора приступать к следующей фазе одурачивания Толстого Али. Мне снова предстояло перевоплотиться. Я придумал трюк, который окончательно собьет с толку парней ростовщика. Сложно загадывать, чем закончится эта авантюра, но скучать никому не придется.

Гвенни увел улыбающуюся до ушей Дебби на второй этаж, вряд ли чтобы показать ей коллекцию гобеленов. Дворецкий и кухарка отправились зализывать душевные раны, нанесенные чересчур энергичными дамами. Мы с Милой остались на первом этаже.

— Чью личину выбрал на этот раз, Гэбрил?

— Ты его все равно не знаешь. В двух словах — на редкость противного типа.

Я закрыл глаза, сконцентрировался на образе Толстого Али. Последний раз я видел его года полтора назад. Он мог измениться, но вряд ли радикально. Для начала пришлось визуально уменьшиться в росте сантиметров на пятнадцать, затем добрать семьдесят килограммов весу, отрастив складки тройного подбородка, огромные щеки, расположившиеся на плечах как эполеты у офицера, мясистый нос картошкой. Руки превратились в дряблые студни, ноги оформились в слоновьи лапы. Живот свесился за поясной ремень. Фигурой теперь походила на перевернутую грушу. Не мужик, а жуткий ночной кошмар женщин!

Красный как рак Гвенни спустился с лестницы между этажами, как раз вовремя, чтобы оценить труды ученицы старого мага.

— Гэбрил, что она с тобой сделала? В кого ты превратился?

— В Толстого Али, конечно. Разве вы незнакомы?

— Знакомы, но ты упустил несколько важных деталей.

Раз — и мои уши заколыхались лопухами, два — и на лбу кляксой расплылась обширная лысина. Я взглянул на себя в зеркало и чуть было не отшатнулся.