Книга Темная сторона российской провинции - Мария Артемьева

А Анжелка осталась. Одна. В темноте. Последний автобус ушел давным-давно. До дома еще полчаса пехом, и то — если коротким путем. А если по трассе, так и целый час идти.

И вокруг — ни души! Как назло.

«Это ж сколько времени мы с Лешкой тут отношения выясняли? А все разошлись давно», — вспомнила Анжелка и поморщилась: надо же, прямо затмение какое-то.

Еще немного — и она кинулась бы вслед за Лешкой с криком: «Подожди! Я передумала!»

Но если так сделать — тогда пиши пропало. С Лешкиным-то звериным тупым упрямством. Он ведь вконец обнаглеет, начнет командовать, помыкать ею, во всем навязывая свою волю.

«Малыш, подожди, пока я поговорю с мужиками. Котенок, не заводись. Зайка, не жужжи!» Парни просто обожают делать из своих подруг этаких плюшевых дурочек.

«А я терпеть этого не могу!» — насупившись, подумала Анжелка. Стоит уступить — и потом начнется… «Куколка», «детка»… Не вылезешь из этих «зайченышей», «крольчишек», «котят» и прочего безмозгло-мимимишного арсенала. Никакого уважения. И тем более — равноправия.

«Иди ты, Лешка», — пробормотала девушка.

Сердито сдула с лица белобрысую челку, топнула ногой и направилась по дороге, гулко цокая каблучками в ночной тишине.

Два часа ночи. Поселок спит. Ночной холод и сырость сменили ненадежное весеннее тепло. Модный короткий плащик на Анжелкиных плечах выполняет чисто декоративную роль и, конечно, по-настоящему не греет.

То ли дело — Лешкина кожаная куртка — теплая, просторная, размера XXL. Лешка всегда уступал свою куртку любимой девушке. Что ж… куртка отбыла вместе с Лешкой.

Чертовски холодно! Анжела невольно ускорила шаг, сбивая дыхание.

Половина фонарей вдоль улицы не горит. На растрескавшемся асфальте то и дело попадаются выбоины, забитые кирпичной крошкой и щебнем. Проваливаясь в трещины между камнями тонким высоким каблуком, как в ловушки, Анжелка рисковала вывихнуть где-нибудь ногу.

Налетел ветерок — и длинные космы берез, растущих вдоль улицы, ожили, затрепетали. Кроны их, клонясь друг к другу, зловеще перешептывались, будто замышляя что-то против одинокой путницы.

Железнодорожный переезд встретил Анжелу, злорадно подмигивая из темноты красным глазком. Трясясь от холода, девушка ступила на деревянные мостки через пути и побежала по ним, стуча каблуками сухо и дробно, пугаясь двойного отзвука, который давали подпрыгивающие, прогнувшиеся в нескольких местах доски.

Все время казалось: кто-то идет за ее спиной, совсем близко. Так, что звуки шагов преследователя почти сливаются с ее шагами. Вытянув руку, этот некто легко может поймать, дотянуться кончиками пальцев до затылка, шеи, волос. Вот-вот…

Миновав поднятый автоматический шлагбаум, Анжела перевела дыхание. Оказавшись снова на выщербленном дорожном полотне, она испытала облегчение — на кривом асфальте можно, конечно, вывихнуть ногу, но хотя бы звуки на нем не двоятся — не так жутко.

Главное теперь — идти быстрее. И не дрожать, а то ведь зубы так и стучат, того гляди — язык прикусишь…

Только миновав развилку за железнодорожным переездом, Анжела вдруг вспомнила, что неминуемо ждет ее впереди: окаянный Ванькин перекресток.

Она чуть не застонала вслух. Как можно было забыть? Ведь от этого места все жители поселка стараются держаться подальше. И не только ночью. Многие автомобилисты и днем его избегают. От греха, как говорится.

С тех пор как однажды какой-то пьяный ротозей сбил на этом месте пенсионерку насмерть — несчастья пошли одно за другим: то наезды на пешеходов, то машины столкнутся, и обязательно с жертвами… Катастрофа, а не перекресток. Нет его страшнее во всем городке.

А в тот год, когда обочина дороги украсилась и справа, и слева сразу двумя могильными крестами, уже и те, кто не склонен никакой мистике верить, — признали: дело и впрямь нечисто.

Проклятый перекресток прозвали «Ванькиным». Потому что похоронены здесь под крестами два Ивана — вернее, останки того немногого, что уцелело от обоих водителей при лобовом столкновении.

Причина той аварии так и осталась невыясненной: свидетелей мало, и рассказывали они все разное. Кто-то говорил, что водители были пьяны — вот и влетели на полной скорости друг в друга, не сумев разминуться на одной дороге. Другие утверждали, что на месте аварии, прямо перед машинами, видели какую-то старуху — мол, вылезла бабка под колеса в самый неподходящий момент.

Пытаясь ее объехать, водители и совершили роковую ошибку.

Но только на дороге-то никакой старухи не нашли, а свидетели, что упоминали о ней, доверия не особо заслуживали: один был всем известный алкаш и полубомж Веселкин, другой — пятидесятилетний мужик, недавно переживший инсульт, с кривым, на сторону, ртом и невнятной речью.

«Померещилось им», — посчитали в полиции и дело закрыли.

А могильные кресты двух Иванов встали по обе стороны перекрестка как знаки опасности, предвещая смерть каждому, кто ступал на эту дорогу.

Жители поселка шептались, что сбитая когда-то пенсионерка была на самом деле ведьмой. Ее призрак и мстит горожанам.

Вспомнив о призраке, Анжелка окончательно пала духом. Но делать нечего: половину пути она уже одолела. Не поворачивать же назад! Тем более что другой путь в четыре раза длиннее. Анжелка и без того утомилась: все ноги сбила, ковыляя по темноте на высоких каблуках. И к тому же замерзла.

Вот он, Ванькин перекресток, впереди. Вроде бы и не страшный он вовсе… Только два креста на обочине вытянули тени на дорогу — словно лапы чудовищ.

Девушка остановилась в нерешительности. Может, подождать? А вдруг повезет, и кто-то еще пойдет здесь?

Неподалеку, в рощице, пролегает тропинка — запоздавшие пассажиры электричек ходят по ней, когда летом приезжают на здешние дачи. Дачи отсюда близко.

Правда, летний сезон толком еще не начался…

Да и время давно за полночь. Уж какие тут дачники?

Анжела постояла, вглядываясь в темноту, отчего ей только жутче сделалось — будто она смотрела в темные глаза убийцы. Обернулась назад — вдруг все-таки найдется кто-то случайный в попутчики? Но на дороге никого не было. Только собака.

Крупный лохматый пес со вздыбленной на загривке шерстью появился бесшумно и словно бы ниоткуда. И теперь, расставив передние лапы, нюхал след метрах в двадцати от перепуганной Анжелки.

Почуяв ее взгляд, пес поднял голову.

Сердце Анжелки дрогнуло и затрепыхалось где-то в горле. Пес повернул голову вправо, потом влево, как делает человек, который хочет убедиться, что никто не помешает ему сделать то, что он хочет. Что свидетелей нет. Собачьи глаза сверкнули красным, и Анжела вдруг почувствовала, что не может вздохнуть: воздух весь куда-то пропал из груди.

«Собачка», — глупо подумала она. Не в силах говорить, она пыталась хотя бы мысленно задобрить зверя каким-то своим хорошим отношением. Животные, говорят, чувствуют эмоции…