Книга Царь Давид - Жеральд Мессадье

К Давиду подошел Эзер. Он протянул ему чашу с горячим молоком для божьего избранника. Давид понял смысл этого жеста: жест брата, раба, любовника – все это может сделать человек для того, кого избрал. Он посмотрел на руки Эзера и вспомнил руки Ионафана: те же жесты, то же благочестие, тот же дар. Почему?

– Да пребудет Господь в мире с тобой, – сказал Эзер.

– А его благословения с тобой, – ответил Давид.

Вскоре по взглядам, которые тайком бросал на него Эзер, Давид понял, что тот хочет что-то сказать ему. И он не ошибся.

– Один человек хочет тебя видеть, – наконец сказал Эзер.

– Почему он не пришел? – спросил Давид, осознав тот факт, что отныне его престиж вынуждает посылать к нему эмиссаров для разговоров, к нему, пастуху из Вифлеема.

– Он не здешний, – сказал Эзер. – Он от тех, кто хочет тебя видеть.

– Саул? – спросил Давид.

– Нет.

– Кто?

– Самуил, Великий ясновидящий.

Лицо Давида окаменело. Самуил, легендарный Самуил, судья двенадцати племен, просил его прийти?

– Куда?

– К нему, в Рама. Час ходу на муле.

– Как ты узнал, что он просил меня?

– Эмиссар вчера сказал об этом.

– Зачем он хочет меня видеть?

– Эмиссар мне ничего больше не сообщил.

– У тебя есть какие-то предположения на этот счет?

– Много… А следовательно, никаких. – Эзер взял пустую чашу из рук Давида. – Пойдем, – сказал он очень почтительно. Давида позабавил тон адъютанта.

Мимоходом Эзер передал чашу слугам. Потом они отвязали двух мулов. Дворец еще спал. Верховые животные были привязаны к деревьям, около дома, на который жители Рама им указали как на дом судьи. И когда они туда прибыли, раб сказал, что судья в саду, посреди распаханного участка земли, где бегают куры. Давид заметил нескольких пожилых людей, повернувших головы, когда он вошел вместе с офицером. Один из них направился гостям навстречу; это был, конечно, он, Великий ясновидящий. Давид поцеловал его руку.

Самуил долго смотрел на него, и Давид выдержал взгляд его светлых глаз, удивленных, смеющихся. Но больше удивленных.

– Ты звал меня, вот я, – сказал Давид.

– Господь привел тебя, – ответил Самуил.

Он провел его мимо старейшин.

Густые, словно запорошенные снегом бороды, глаза, порой затуманенные возрастом, неподвижные. Их исхудавшие руки напоминали птичьи лапы, когти. Вытянутые, деформированные от возраста пальцы ног, сплющенные весом тела.

– Садись, – сказал ему Самуил, указывая на скамье место рядом с собой. И обратился к другим: – Вот Давид, сын Иессея из Вифлеема, герой Господа. Вы его знаете. Он убил одним ударом Голиафа, он убил сотни филистимлян. Господь вооружил его.

– Пусть пребудет с ним благословение Господа, – сказали старцы.

– Я позвал вас, – снова начал Самуил, – потому что время мое подсчитано. Вы просили у меня царя, и я вам ответил, что Всемогущий – вам царь. Но вы хотели царя любой ценой. Я вам дал Саула. Господь, который это исполнил своей милостью, отвернулся от него. У вас был царь, но не тот, которого предназначил Господь. Взор Всемогущего остановился на Давиде. Он будет вашим царем.

Давид ничего не понимал. Какой Господь? Он – царь? Невозможно. Самуил говорил о Боге как о единственном существе, незаменяемом, принадлежащем толькоям. Какой Бог? Какой бог иудейский: Эл, Баал, Хадад? А другие, кенейские, фенисийские, филистимские? Он более внимательно посмотрел на людей в одеждах земляного цвета, черного, зеленоватого, красного, пыльного. Один походил на старую хищную птицу с маленькими круглыми глазками, а другой – на старую ученую собаку. Еще один, что сидел рядом с Великим пророком, благодаря своей гриве с проседью напоминал льва с приплюснутой мордой. А вот тот словно белая коза на водопое…

– Что же, у нас будет два царя? – спросил старец Иссахар, Тобьель Бен Тобьель, похожий на козу.

– Я повторяю вам: Саул теперь как скорлупа. Он сохранил видимость ядра, но без божьей милости он – кожура. Вот ядро. Я вам его представляю при своей жизни. Я его посажу, чтобы дерево росло и укрывало вас в своей тени. У вас будет настоящий царь и предводитель, когда меня не станет. Давид отныне вам царь. Принимаете ли вы волю Всевышнего?

Они скептически посмотрели на Давида. Этот юнец – царь? Давид читал их мысли. У Саула был вид вожака, лицо нахмуренное, глаза словно угли. А он? Кровь прилила к его лицу, лицо Эзера, наоборот, побледнело.

– Какую же ошибку совершил Саул? – спросил наконец Анамель Бен Эфрон, слегка приоткрыв рот, что придавало ему насмешливый вид. Старец, похожий на льва.

– Мы это уже обсуждали, – холодно ответил Самуил. – Он один совершил жертвоприношение Галгале. Он не должен был это делать. Он не священник, не посланник Бога.

– Он совершил жертвоприношение, потому что ждал тебя семь дней, а ты не пришел, – настаивал Анамель. – Это не ошибка, за которую у него должны отбирать царство.

– Это ошибка большая! Очень большая! – вскричал Самуил. – Вы что, выбрали Саула священником? Или, может быть, он ваш ясновидящий?

Их взгляды стали рассеянными, на лица легла тень раздумий.

– А дети Саула? – спросил Тобьель.

Самуил опустил голову и тоже помолчал, прежде чем ответить.

– Я вам сказал: дерево мертво.

– Дерево мертво? – повторил Анамель Бен Эфрон.

– Дерево мертво, Анамель. Ты меня слышал. Они погибнут все.

– Погибнут от нашей руки? От руки Давида? Или от твоей, Самуил?

Давид подскочил. Ему прикажут убить Ионафана?

– Они погибнут по воле божьей, – ответил Самуил.

Давид чувствовал головокружение, ему казалось, что все это сон, бред, который овладевает человеком после выпитого вина. Его назвали царем, ему вонзили кинжал в самое сердце. Он закрыл глаза, чувствуя слезы. Смерть Ионафана. Нет, только не Ионафан! Пусть лучше Саул, но не Ионафан. Он снова вздохнул, терзаемый одновременно осознанием своей любви к Ионафану и предсказанием его смерти. Он сказал сам себе, что Самуил – старый безумец, говорящий вздор.

Старцы задвигали ногами, головой, руками, шумно задышали. Видимо, речь Самуила смутила их. Какой еще « Всемогущий » ?

– Какой Всемогущий? – спросил наконец Юсуф Бен Адель, старейшина племени дан. Тот, который походил на собаку, с добрым взглядом и спадающими на лоб волосами.

Подбородок Самуила вздрогнул. Эти люди племени дан, преследуемые филистимлянами, всегда ищущие приюта у других, не у себя, едва ли иудеи… Но и все остальные смотрели на него с вызовом.