Книга Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица - Наташа Северная

Клеопатра похолодела. Она вспомнила голову Береники на блюде.

– Как странно, – прошептала она, – в детстве Теодот обучал меня красноречию, а теперь стал убийцей.

– Обстоятельства меняют людей. Жаль, что не наоборот. Кстати, насколько мне известно, ты помогала Помпею, когда была царицей.

Клеопатра тяжело сглотнула. О, боги, боги, как она ошибалась тогда! Теперь-то она знала, что ставить надо было на Цезаря. Почему она так часто ошибается?

– Да, я помогала ему, – честно призналась царица. – И сейчас я признаю свою ошибку.

– Ах, эти женские уловки! – мягко произнес Цезарь.

Взяв руку Клеопатры и положив ее в свою, он продолжил:

– Если бы перед тобой сидел не Цезарь, а кто-то другой – тебе пришлось бы несладко. Но я не держу обид. Каждому человеку свойственно ошибаться, и уж тем более царям. Власть, трон – это не те вещи, что помогают быть холодным и бесстрастным. Тем более, есть подданные, которые всегда расплатятся за царские ошибки.

Вдруг Клеопатра сделала то, чего никогда в жизни она не позволила бы себе. Даже под страхом смертной казни.

Она взяла руку Цезаря и поцеловала ее.

– Я никогда не встречала такого благородного и удивительного человека, как ты.

Цезарь до глубины души был тронут столь искренним порывом.

Он нежно поцеловал Клеопатру в лоб.

Эту маленькую, грациозную девушку тяжело было назвать красавицей. Резкие черты лица, небольшой рот, плотно сжатые губы и этот нос… большой, орлиный. Сколько же страданий он ей причиняет! Но из глубоких черных глаз маленькой царицы исходила сила, которая волновала его и будоражила.

Так же искренне Цезарь ответил ей:

– А я никогда не встречал такой умной, отважной и… одинокой царицы, как ты.

Клеопатра резко встала. Ей было стыдно за свою мимолетную слабость. Что за странные чувства ее обуревают? Она не узнавала саму себя. Где ее сдержанность? Высокомерие?

– Это твой дворец, – услышала она голос Цезаря, – будет справедливо, если ты займешь свои покои.

Царица почувствовала, как Цезарь наклонился к ней и легко поцеловал в щеку.

8

Клеопатра настолько была погружена в свои мысли, что не сразу услышала вопрос Аполлодора.

– Что?

– Я спросил, как тебе Цезарь?

Они остановились посредине дворцовой галереи, слабо освещенной ночниками: причудливые тени скользили по мраморным стенам. Стояла странная тишина, не было ни слуг, ни придворных, все будто исчезали куда-то именно в тот момент, когда в Египте менялась власть.

– Такого человека, как он, я еще никогда не встречала.

– В нем есть что-то особенное?

– В нем все особенное, необыкновенное, удивительное. Ты знаешь, я ему доверяю.

– А что он решил?

Клеопатра пожала плечами.

– Он ничего не сказал, но я чувствую, Цезарь на нашей стороне.

Войдя на свою половину дворца, царица недовольно нахмурилась. Если основные галереи хоть как-то были освещены, то ее половина была в кромешной тьме. Во дворце не было хозяина, и все бытовые мелочи сразу бросались в глаза.

– В спальне тебя ждет служанка. Я ее привел, пока ты разговаривала с римлянином.

– Не называй его так.

– А разве он не римлянин?

– Он – Цезарь.

– Хорошо, Божественная.

Дойдя в потемках до спальни, Аполлодор пожелал царице доброй ночи и пообещал, что завтра вся ее половина будет освещена должным образом.

Клеопатра вошла к себе, ощущая где-то в груди какое-то странное волнение. Она не была здесь год: долгое, ужасное, мучительное время. Тяжело вздохнув, Клеопатра опустилась в позолоченное кресло. Наконец-то ее мытарства закончились! Наконец-то она будет спать в собственной постели! Царица осмотрелась, и на сердце у нее стало тяжело и горько. В комнате находилось лишь самое необходимое, а все ее любимые вещи, рукописи, скульптуры – все исчезло.

Из ванной комнаты вышла молодая девушка.

– Я приветствую вас, Божественная.

Царица безучастно рассматривала свою новую служанку.

– Как тебя зовут?

– Хармион, Божественная.

– Сколько тебе лет?

– Тринадцать.

– Тринадцать… – в глубокой задумчивости повторила Клеопатра. Ей вдруг вспомнился царский сад, белая беседка, а в ней – Береника и Архелай. Во всей их большой семье лишь Береника была счастлива в любви. Но почему ей, Клеопатре, это пришло на ум?

– Божественная, вы примете ванну?

– Я тебя раньше не видела. Ты давно здесь? – спросила царица, пропустив мимо ушей вопрос служанки.

– Пять месяцев.

– У кого ты служила?

– У Арсинои, Божественная.

Услышав имя сестры, Клеопатра почувствовала, как в ней начала закипать ярость. Ну и служанку ей нашел Аполлодор! Хотя… чем она хуже Цезаря? Ведь он же проявляет великодушие к врагам, почему бы и ей не последовать его примеру?

– Ага! Так может, ты знаешь, куда подевались мои вещи?

– Я не знаю, Божественная, – виновато проговорила девушка. – Я на этой половине дворца впервые.

– Даже так…

Приняв ванну и умастив тело благовониями, Клеопатра мгновенно уснула, правда, успев подумать о том, что с завтрашнего дня она с особой тщательностью займется своей внешностью, используя все секреты красоты проклятой царицы Нефертити.

9

Следующий день принес много неожиданностей. Узнав о том, что Клеопатра находится во дворце и, более того, уже встречалась с Цезарем, Птолемей закатил скандал. На глазах придворных царь Египта визжал и топал ногами, требуя немедленного ареста сестры.

Клеопатра сидела на троне, белая, словно полотно. Ее судьба висела на волоске, ее жизнь полностью зависела от решения Цезаря. Какое унизительное положение. Но с этим необходимо смириться и пережить. А вот публичные оскорбления Птолемея забыть будет сложнее.

Дав Птолемею возможность выкричаться, Цезарь как ни в чем не бывало произнес:

– Я понял твои требования и принял решение. Ты должен помириться с супругой и разделить с ней трон.

Птолемей пораженно замер.

Клеопатра вздохнула с облегчением. Презрительно глядя на брата, она усмехнулась. Но усмешка эта была нехорошая, подлая, многообещающая. Впервые в жизни слабоумный Птолемей проявил удивительную прозорливость, уяснив, что теперь уж точно его дни сочтены. Сорвав с головы царскую диадему с литой золотой змейкой, он бросил ее к ногам Цезаря.

– Измена! Меня предали! – закричал он звонко, по-мальчишески.