Книга Проект "Сколково. Хронотуризм". Хроношахид - Тимур Алиев

Однако стоило ему опуститься на войлочную кошму, что постелили у костра специально для него, как накатила слабость. Он сдулся, словно проколотый мяч. Ушли все силы – и физические, и моральные. Не хотелось ни идти, ни говорить…

К счастью, долго поддерживать беседу с хозяевами не пришлось. Они обменялись обычными ритуальными фразами о житье-бытье, Юсуп принес соболезнование родственникам погибших. Устав от общения на арабском, он с наслаждением купался в звуках чеченской речи. Строго говоря, это не был тот родной язык, к которому он привык, но походил на него, примерно как старославянский, который Юсуп видел в подарочном издании «Слова о полку Игореве», на современный русский. Однако и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя дома.

Чеченцами, или нохчо, эти люди себя не называли. Понятие нации к ним должно было прийти много позже, пока же они представляли собой одно из нахских сообществ, которые только в будущем сольются в единый народ. Мы – орстхой, гордо сообщили ему, и Юсуп кивнул, узнав знакомое слово – в его время такое сообщество продолжало существовать, причем одни из его членов стали ингушами, другие – чеченцами.

Сельцо (оно до сих пор не имело названия) оказалось сплошным новоделом – его построили прошлой осенью и не успели ни толком укрепить, ни украсить. Люди лишь однажды перезимовали в нем. Все они являлись беженцами из разрушенного силами Тамерлана Магаса – города, лежавшего западнее отсюда, в котором жили почти две тысячи человек. Никто из собравшихся не смог толком объяснить Юсупу, какое расстояние отделяло их от того места, рассказывали лишь, как долго петляли по дремучим лесам, пока наконец не забрели в удобную для жизни и закрытую долину. И остались в надежде, что здесь их монголы не достанут.

– Разве Магас не был уничтожен еще нашествием Чингисхана? – удивился Юсуп.

Из учебников истории ему помнилось так. И город вроде как был многолюднее на пару порядков, если верить преподавателям.

Люди только пожимали плечами. Да, рядом с Магасом существовали остатки какого-то городища, может, это он и был… Видимо, восстановили-таки свой город жители, чтобы через столетие его разрушил новый завоеватель, решил Юсуп…

Взрослых мужчин в селе оказалось немного. Подростки, женщины, дети, старики. Остальных, говоря современным языком, мобилизовали в армию Тохтамыша. Кумыкский бек, на землях которого расположились беженцы, являлся данником золотоордынского хана, вот и забрал мужчин, когда к Кавказу приблизилось войско Тамерлана.

Наконец селяне деликатно покинули гостей, пожелав спокойного отдыха, а сами удалились завершать скорбные дела – обмывать погибших односельчан, готовить для них могильники. Чтобы захоронить все трупы, предстояло выкопать более десятка погребальных ям и обложить их камнем. Работы предстояло немало, потому решили не ждать до рассвета, а начать уже вечером и задействовать по возможности всех.

Юсупа же с Фархадом и Ахмад-ибн-Мохаммедом оставили на попечение тринадцатилетнего паренька по имени Кохцул – щуплого, взъерошенного, но ужасно любознательного и прилипчивого. Юсуп даже подумал, что Кохцул (в переводе – колючка) – это его прозвище, настолько оно подходило мальчишке и внешне, и внутренне. Но нет, оказалось, что имя.

– Удачно тебя папа с мамой назвали, – пошутил Юсуп, и паренек тут же напрягся и замолчал.

Выяснилось, что Кохцул – сирота, его родители погибли в том же Магасе. Юсуп поведал мальчику, что он и сам лишился отца в примерно такой же ситуации, Кохцул принялся расспрашивать. Одним словом, лед в отношениях оказался растоплен, и после этого поток красноречия мальчишки уже не иссякал.

К примеру, он рассказал, что несколько десятков семей, уцелевших после взятия Магаса, решили поддаться в горы, куда кочевники просто не смогут забраться на своих конях. Дядя мальчика с остальными соседями решили иначе – и вот пострадали.

– Но с таким защитником, как ты, Юсуп, нам теперь нечего бояться, – радовался Кохцул.

Юсуп, слыша это, грустно усмехался. По истории ему помнилось, что нашествие Тамерлана не оставило и следа от городов и сел на плоскости Северного Кавказа, окончательно загнав уцелевших людей в горы и заставив их строить каменные башни. Кажется, не уцелели даже городища в предгорьях – и их достали неразборчивые нукеры амира.

Однако объяснить это мальчику было невозможно. Вот Юсуп и улыбался рассеянно, думая о своем и глядя в освещенное багровыми всполохами костра довольное лицо подростка, которому впервые поручили ответственное дело – принимать гостя. Остальные взрослые занимались похоронами – шесть мужчин, пять женщин и двое детей ждали погребения.

Тут Юсуп почувствовал, как замерз. А ведь и впрямь не лето, весна в самом разгаре: днем теплынь, по утрам и вечерам – заморозки. Он потянулся за курткой, что снял с убитого унбаши, накинул поверх, не продевая руки в рукава.

– Переводи, переводи, не отвлекайся! – толкнул его в бок сидящий рядом араб.

В отличие от Фархада, не дождавшегося долгожданного блюда и уже давно храпевшего неподалеку, хронист, как настоящий ученый-исследователь, был переполнен любопытством и выпытывал мельчайшие детали. Он не только требовал от Юсупа, чтобы тот переводил все слова Кохцула, но и сам постоянно задавал вопросы.

– Этнограф хренов, – ворчал Юсуп, однако подчинялся.

Честно говоря, ему и самому было интересно узнать про жизнь предков, но примерно половину из того, что говорил ему мальчик, он не понимал. Некоторые слова звучали несколько иначе, чем на том чеченском языке, к которому привык Юсуп, другие он и вовсе никогда не встречал. Еще меньше речь парня понимал мальчишка. Соответственно, приходилось объясняться по нескольку раз, максимально упрощая смысл.

Наконец Юсупу все надоело, он лег на спину, уставившись в небо, и притворился, что задремал. На самом деле спать, пока не продумана программа действий, нельзя было ни в коем случае. Но и в ночное небо смотреть не хотелось.

Юсуп не любил звездное небо. Для него оно на всю жизнь осталось воспоминанием военного детства, когда в доме не было света и с наступление темного времени суток нужно было или ложиться спать, или сидеть при свечах. А еще существовал вариант выйти на улицу, чтобы поболтать с друзьями, или даже посидеть в одиночестве, смотря в ночь, иногда озаряемую всполохами трассеров.

Вот и не мог с тех пор Юсуп спокойно наблюдать за звездным небом. А сейчас пришлось, хотя бы периодически. Боялся: если закроет глаза, то уснет. А таймер тем временем тикал, отсчитывая часы, что остались Юсупу в этом мире. И нужно было срочно придумать что-то гениальное, чтобы не потратить их впустую.

Но чем больше Юсуп размышлял над своими дальнейшими планами, тем больше он приходил в недоумение: что делать? Нет, теперь у него имелось средство передвижения, причем не одно – орстхойцы изловили на территории села и в его окрестностях около десятка лошадей. Двух из них Юсуп забрал себе, остальных решил оставить селянам. Нужно было видеть восторг на их лицах. Культ коня здесь был сравним разве что с культом коровы в Индии.