Книга Пентхаус - Александр Егоров

Я не успеваю достроить картинку. На стене звенит телефон. «Привет!» — говорю я.

То есть — нет, не так. Иначе.

— Здравствуй, Лида, — говорю я. — Извини. Я совсем забыл тебе позвонить.

Это точно: совсем забыл.

Взволнованный голос звенит в трубке. Оказывается, она и так много чего знает. Ей позвонили из страховой компании. Говорили вежливо, так вежливо, что стало понятно: нихрена нам не заплатят. Мне так погано, что я даже не удивляюсь.

— Я займусь всем этим позже, — говорю я. — Спасибо, Лида. Ты не обижайся, но, похоже, нам придется закрыть лавочку. Так что я тебе больше не работодатель, Лидка.

На том конце провода — слезы и непонимание.

— Просто не хочу тебя грузить, — объясняю я. — Но ты же все понимаешь. Ты такая классная.

Это вырывается у меня помимо желания. Но вот что странно: ее сознание цепляется за эти глупые слова, как рыбка за блесну, а самое занятное, что и я чувствую азарт рыболова. Мне двадцать семь, а ей и вовсе двадцать два.

— А хотите, я приеду? — шепчет она, прикрыв трубку ладонью, чтоб родители не слышали.

— Ты бы видела, что тут творится, — говорю я на автомате. — Ты испугаешься.

Ох уж эти игры словами. А всего-то и надо — поставить глагол в совершенное будущее. И оно как будто вот-вот совершится.

— Мне кажется, я могла бы… — начинает Лидка.

Она позиционирует себя правильно. Но я останусь ее хозяином, если сейчас скажу «нет».

— Нет, Лида, — говорю я, отчего-то зажмурившись. — Не сейчас.

Она моментально все понимает. Я брал ее на работу, чтобы она все понимала без слов. «Не сейчас» — это и так уже нарушение правил.

— Георгий Константинович звонил, — сообщает она. — Он спрашивает, как у нас дела? Я сказала, что никак.

— Георгий Константинович?

Спасибо, Лидка, за эту мысль.

Довольно скоро я отыскиваю телефон Жорика.

На том конце провода меня как будто ждали.

— Эх, доктор, доктор, — упрекает меня Георгий. — Что же ты так медленно все понимаешь.

Еще пару минут мы молчим.

— В общем, давай так, — говорит он наконец. — Сеанс мы не отменяем. Билеты действительны.

Он прав: я понимаю медленно.

— Что тебе неясно? Приедешь ко мне на дачу. Там у меня в подвале сауна, тренажерный зальчик… ну и по жизни, посидим, перетрем…

Я получил послание: мне предложено исчезнуть. Поэтому я уже согласен. И Жорик об этом догадывается.

— Говори адресок, куда машину прислать, — предлагает он. — И сотовый отключи пока. Батарейку вынь. Уже вынул? Вот и молодец.

* * *

Ночная дорога не запомнилась. Вместо «бентли» за мною прислали простой пацанский джип с водителем. В нем я и заснул. И только всплывшая из темноты надпись «Жуковка» врезалась в сознание, как заставка на мониторе. Понятное дело, Георгий Константинович должен жить в Жуковке. Где же еще.

Его дачка была с виду даже пошикарнее той, которую мне так не хотелось вспоминать. Маскулинный готичный замок с башнями, шпилями и коваными решетками на окнах — и все это подсвечено прожекторами, словно напоказ. Я охренел бы от этой роскоши, если бы за последние дни не разучился охреневать от чего-либо. Впрочем, железный флагшток возле дома (без флага) напомнил мне пионерский лагерь.

Хозяин встретил меня на крыльце, под ярким луноподобным фонарем — все в тех же льняных брюках и в футболке с Америкой. Обнял, по-дружески похлопал по спине и по бокам. Я воздержался от ответного жеста. К тому же я сжимал под мышкой сумку с ноутбуком.

— Захватил свое хозяйство? — Жорик глянул на мой ноутик с одобрением. — Вот за что я люблю профессионалов. Никогда ничего не забывают.

Гостеприимный Георгий Константинович пригласил меня за стол. Страшно хотелось жрать: я понял, что не ел по-человечески уже целые сутки. Я вгрызался в баранину на ребрышках и пил красное вино.

Хозяин не задавал вопросов. Глядел на меня оценивающе. Стучал пальцами по скатерти, как по кнопкам калькулятора.

Когда молчание стало слишком многозначительным, я поднял на него взгляд.

— Твои проблемы мы решим, — сказал он твердо. — Будешь теперь на меня работать. Чисто на меня. Тариф, какой скажешь. Я в этих делах не рублю. И не долларю, хе-хе… но ты не пожалеешь.

— Спасибо за помощь, Георгий, — отвечал я. — Но только…

— Не стоит благодарности. Ты мне нравишься, я тебя покупаю. И вот что, — он пошевелил пальцами в воздухе. — Мне неделю назад кресло пригнали, такое, как у тебя. Я еще в первый раз название на табличке подсмотрел, ребята и заказали. Только я контейнер еще не распаковывал. Без тебя не хотел.

Кажется, потом был коньяк. Потом не помню.

* * *

Потолок в Жориковом подвале обшит звукопоглощающими панелями. Японское кресло-гаррота стоит посредине. Он давно готовился, чего уж там.

Его файл открыт. Жирные чресла под белой простынкой. Он пристегнут по рукам и ногам. Это необходимо для того, чтобы катарсис был полным. Методика отлажена до совершенства.

Тонкая настройка — и вот я снова в его шкуре. В липкой шкуре подростка из неполной семьи, что родился и вырос в брежневской девятиэтажке, среди неизбывных запахов мусоропровода и жареной рыбы. Которому если кто и давал, то исключительно в морду. Потому что он нищий, прыщавый и подлый.

Утром, вместо школы, он приходит к ней. Ее мать снова на дежурстве. Этой матери вообще на все наплевать. Особенно на дочку, которую в школе дразнят нищей.

Только какая же она нищая. У нее же любовь. Черт подери, ведь это любовь.

«Жо-орик. Ну давай не сра-азу».

Она по-прежнему говорит, растягивая слова: скромница. Только Жорик хочет все сразу.

«Все нормально будет», — обещает он.

«Ну что ты. Может, не на-адо», — говорит она лживым голосом.

Он толкает ее из прихожей, где нафталиновый шкаф, в комнату. Ее уголок отгорожен занавеской. Там все и происходит. Через два дня на третий, одно и то же, и так уже два месяца.

«Молчи, бл…дь, — пыхтит он. — Не ори».

Свободной рукой он зажимает ей рот. Ей не хватает воздуха. Она начинает дергаться, и это довольно забавно.

«Н-на, — выдает он наконец. — Получи».

Полузадохшаяся, она бьется в судорогах. Говорят, что малолетки гиперсексуальны просто потому, что без тормозов. Так оно и есть. Эта дурочка сама не понимает, что с ней. Но, видите ли, ей хочется еще.

«Еще?» — ржет он.

Девчонка вцепляется в потный торс Жорика. Не отпускает. Тяжело дышит. Но любовничек вырывается.

В куртке у него есть сигареты. Закурив, он чувствует себя абсолютно взрослым. А что еще делают взрослые? Что делают гости с его мамашей, когда приходят по вечерам? Ну, конечно. Все как обычно, как я сразу не догадался.