Книга Добрый мэр - Эндрю Николл

— Хорошо, я запомню, — сказала Агата. — Спокойной ночи!

Она шла по Замковой улице. Высоко на холме часы на соборе пробили полночь. Несколькими мгновениями позже — ибо даже тихой летней ночью звуку требуется некоторое время, чтобы преодолеть соответствующее расстояние, — водитель и кондуктор последнего трамвая встали с сидений на задней площадке, зашвырнули свои сигареты яркими метеорами в темноту, закрутили термосы с кофе и вывели трамвай из депо. Он проехал мимо погруженного в темноту здания оперы, где недавно состоялась премьера «Риголетто», не произведшая, увы, впечатления ни на критиков, ни на зрителей, через Музейную площадь, по Александровской улице — там в него сел директор «Палаццо Кинема», — потом завернул туда, где Замковая улица пересекается с Соборной, и подъехал к остановке, на которой в желтом круге фонарного света ждала Агата. Она села в конец салона. Когда директор «Палаццо Кинема» сошел на остановку раньше нее, она его не узнала, потому что скромно разглядывала пол, пока он проходил мимо. Почти сразу после того, как трамвай тронулся, она встала у двери, и стояла там, держась за поручень, пока трамвай пересекал реку.

Выйдя из трамвая по другую сторону Зеленого моста, Агата немного постояла, наслаждаясь ночным спокойствием. Под арками моста шумела вода, между фонарями, хлопая крыльями, пролетели две утки. В «Трех Коронах» было успокаивающе темно. Вдалеке затихал механический рокот трамвая, невидимого, но все еще сообщающего о своем существовании жалобным дрожанием проводов и вибрацией рельсов.

Агата взошла по лестнице, открыла дверь, пробралась на цыпочках в спальню, сбросила одежду, словно дриада, собирающаяся искупаться в залитом лунным светом озере, и грустно улеглась рядом с похрапывающим Стопаком.

Она еще не успела заснуть, когда маленький котенок вскарабкался на кровать по краю простыни, свернулся клубочком, приткнувшись к ее руке, и замурлыкал.

— Спокойной ночи, Ахилл! — сказала Агата и уснула.

~~~

Первая полоса утреннего выпуска «Ежедневного Дота» снова аршинными буквами сообщала о размолвке двух мэров. На стене киоска, в котором Тибо купил газету, был укреплен большой желтый щит с надписью:

Крович и Запф: война

В углу был свежий потек, оставленный пробегавшей мимо собакой. На остановке три человека читали одну газету: один держал, а двое заглядывали ему через плечо. Утренняя статья отличалась от вечерней только присовокуплением слов мэра Кровича, который решительно отказывался что-либо подтверждать. Посередине последней колонки, прямо под словом «благородный», употребленным ни к селу ни к городу, мэр Крович заявлял:

«Я не имею ни малейшего представления о том, каким образом частная переписка между мной и мэром Запфом могла стать достоянием общественности. Остается лишь заподозрить, что мы имеем дело с тщательно спланированной попыткой внести разлад в отношения между нашими городами. Вследствие этого я отказываюсь давать комментарии относительно этого вопроса и, таким образом, способствовать разжиганию нездоровых настроений среди граждан Умляута».

Пассажиры трамвая поприветствовали Тибо одобрительными кивками.

— Покажите им, господин мэр! — сказала полная дама в фетровой шляпе, ткнула пухлым пальчиком в газету и рассмеялась.

— Наглецы из Умляута опять за свое, — сказал кондуктор и позвонил в колокольчик.

Добрый Тибо Крович обнаружил, что борется с желанием поддаться чувству вины. Но почему он должен чувствовать себя виноватым? В чем он виноват? Обманывал ли он граждан Дота? Вряд ли. Он написал Запфу сердитое письмо. Это письмо существует. Он отказался говорить об этом письме с журналистами. Какой же это обман? Так или иначе, неприязнь к Умляуту — полезная штука для граждан Дота. Она заставляет городскую футбольную команду лучше играть, школьников — прилежнее готовиться к провинциальной контрольной работе по родному языку, садовников из управления городских парков — тщательнее пропалывать клумбы, а музыкантов из оркестра пожарной бригады — ярче начищать свои медные шлемы. «И это ты называешь „начищенный шлем“? — спросит, бывало, старшина оркестра. — Ты не в Умляуте, парень!» И тот, прежде чем отправиться в воскресенье со своими товарищами играть в парк имени Коперника, наводит на амуницию такой блеск, что ослепнуть можно. Нет, полезная штука, полезная! И Тибо велел совести замолкнуть.

Придя на работу, он обнаружил, что его стол пуст. Ни папок с документами Городского Совета, ни писем от разъяренных налогоплательщиков, ни проектов строительства новых водопроводных станций, ни запросов из управления транспорта относительно покупки новых трамваев. Ничего.

— Что сегодня значится у меня в расписании? — спросил Тибо у Агаты.

— В пять часов — бракосочетание. Та рыжая девушка с паромной пристани. Это, похоже, много времени не займет. А больше — ничего. — Она захлопнула тетрадь и улыбнулась Тибо.

— Ничего?

— Ничегошеньки.

— И никаких писем?

— Было одно. Школьница просила кое-какую информацию для своей самостоятельной работы о повседневной жизни Ратуши и спрашивала, можно ли ей прийти сюда и самой на все посмотреть.

— Что ж, нужно ей ответить и написать, что можно.

— Уже написала. За все время, что я здесь, вы еще никому не отказали в такой просьбе.

Тибо вздохнул.

— Значит, все. И больше ничего?

— Ничегошеньки. Я приготовлю вам кофе.

Тибо вытащил из кармана ручку и забарабанил ей по краю стола. Потом прекратил, вспомнив, сколько ручек уже сломал таким образом. Откинулся на спинку кресла, надул щеки и взлохматил волосы. Потом снова их пригладил. Ему уже стало скучно. Он пододвинул к себе блокнот и принялся чертить на нем округлые линии, которые, соединяясь между собой, превращались в набросок улыбающейся женщины, которая, по случайности, очень походила на Агату и, так уж получилось, была совершенно раздета. Когда Агата принесла кофе, он тщательно замарывал свой рисунок.

— Скучаете? — спросила она.

— Не то слово. Я же мэр. Предполагается, что у меня очень важная работа.

Она рассмеялась.

— Скоро праздники, люди уже начинают потихоньку расслабляться. Вы не виноваты.

— И все же я не могу просто так сидеть здесь весь день. Такое чувство, будто вытягиваешь из кого-то деньги мошенническим путем.

— Тогда сходите, прогуляйтесь, — предложила Агата. — Посмотрите на жизнь города. Кто-нибудь обязательно обратится к вам с каким-нибудь вопросом — что-нибудь насчет разбитого тротуара или протекающего водостока.

Тибо это предложение не особо воодушевило.

— А вы что будете делать?

— У меня всегда есть, чем заняться, — твердо сказала Агата.

— Может быть, вам помочь?

— Нет, не надо. Идите, прогуляйтесь.

И она вышла из кабинета, покачивая бедрами.