Книга Бригада - Уильям Форстен

Слова Пэта были настолько обидными, что Калин поежился. Пэт понял, что зашел слишком далеко, и хотел извиниться, но не смог справиться с гневом и молча, с вызовом, смотрел на президента.

— Как президент я могу дать приказ к отступлению.

Пэт посмотрел на свой мундир, заляпанный кровью. Это была кровь Эндрю. Что бы Эндрю сделал на его месте? Человек, который написал конституцию и создал Республику на чужой планете, что бы он сейчас сказал?

— Эндрю всегда говорил, что военные должны безоговорочно подчиняться гражданской власти, — сказал Калин, будто читая его мысли.

— А как же Рим, а вице-президент Марк?

— Они найдут убежище на Руси. Гаарк сказал, что все желающие могут покинуть Рим.

Пэт засмеялся и отрицательно покачал головой.

— Когда по пути наши войска растянутся, Гаарк нападет на нас и на полтора миллиона местных жителей, которых мы будем сопровождать. Поверь мне.

— Вы с Эндрю говорили, что его армия тоже растянута, и он так же, как и мы, привязан к железной дороге. И так же, как и мы, не хочет больше воевать.

— Почему же он здесь? Раз он не хочет воевать, может убираться когда захочет. Так ему и скажи.

— Ты не ответил на мой вопрос, Пэт.

Пэт кивнул, не отрывая взгляда от Калина.

— Я не Эндрю, сэр.

— Что это значит?

— То и значит.

— То есть ты будешь возражать.

На лице Пэта мелькнула озорная ухмылка.

— Сэр, по-моему, Эндрю называл это как-то красиво — конституционным кризисом, что ли.

— Ты этого не сделаешь.

Пэт встал и вышел из-за стола.

— Давай ненадолго вернемся в прошлое, Калин. Помнишь, как мы первый раз пошли в кабак и какую устроили драку? Мы выпили вместе не одну рюмку и, даст бог, выпьем еще. Но сейчас, дружище, наши пути разошлись. Рим не поддержит тебя, произойдет раскол Республики. Я бы не хотел вести себя как какой-нибудь боярин, но, видимо, придется. Я прикажу армии остаться, и, клянусь богом, многие подчинятся. Я скажу им, что это воля Эндрю, и они послушаются. Поэтому я умоляю тебя, Калин, не заставляй меня идти на это. Если Эндрю не умрет от раны, его убьет наша с тобой ссора. Я помню, он мне как-то говорил, что, если армия не подчиняется своему главнокомандующему (в данном случае тебе), это создает прецедент. Даже если мы выиграем войну и освободим всю планету, как всегда мечтал Эндрю, это отныне будет нам мешать. Знаешь, что самое главное для Эндрю? Не армия и даже не победа, а Республика.

Пэт вздохнул, вернулся за стол, открыл ящик и достал бутылку с двумя стаканами. Налил водки и предложил Калину.

Президент медленно поднялся, и у Пэта мурашки забегали по спине. У Калина был такой же взгляд, как у Линкольна, те же цилиндр и борода. В этот момент он был вылитый Линкольн.

Президент надел цилиндр и отрицательно покачал головой.

— Я не буду с тобой пить, — тихо проговорил Калин и направился к двери.

— Мистер президент.

Калин остановился и оглянулся.

— Пожалуйста, не делай этого. Если никакие другие причины не могут тебя убедить, то я прошу тебя ради Эндрю.

— Какой смысл в моем президентстве? Вы, янки, дали мне эту должность, так же как вы дали нам и все остальное — Республику и эту проклятую войну.

— Мы дали свободу самим себе. Черт возьми, Калин, ты не помнишь, что из шести сотен парней, попавших сюда, в живых осталось меньше двухсот, что уже более ста тысяч солдат, воевавших вместе с ними, похоронено? Мы сражались все вместе, и никто никому ничего не давал. Свобода — это не подарок, это право, которое нужно заслужить кровью.

— И сколько еще крови мы должны пролить?

— Возможно, кровь каждого из нас — твою, мою, всех. Но будь я проклят, если перед кем-нибудь согнусь. Я — Патрик О'Дональд и никому не позволю передо мной заноситься. Будь то боярин, или ирландский лорд, или тем более какие-то бантаги.

— Дай бог, чтобы ты оказался прав.

— Так мы остаемся?

Калин замялся:

— Пока да.

Поправив цилиндр, президент вышел из кабинета.

Облегченно вздохнув, Пэт откинулся на спинку кресла и, не думая об обещании, которое он дал сам себе, выпил оба стакана.

— Пэт О'Дональд, я смотрю, ты и вправду не притрагиваешься к бутылке, как обещал.

Пэт поднял голову и увидел в дверях Эмила.

Пэт грустно покачал головой и, налив еще два стакана, жестом предложил доктору присоединиться.

Вздохнув, Эмил сел и с притворной неохотой взял стакан.

— Как он, Эмил?

— Пока не знаю. Я резал его прямо на полу поезда, в далеко не стерильных условиях. Кажется, мне удалось остановить кровотечение. Но боюсь, что придется делать еще одну операцию. Сломаны два ребра, и в легких могли застрять обломки костей. Но повторная операция убьет его: он потерял слишком много крови.

Эмил вздохнул.

— Ему нужна кровь, черт побери. Я думал о том, чтобы взять чью-нибудь кровь и перелить ему.

— Разве ты раньше этого не делал?

Эмил кивнул:

— Пять раз. Но только в крайних случаях. Если бы я этого не сделал, они бы умерли. Три раза были удачными, но в двух других что-то не получилось. Словно кровь была не та. И они оба умерли, хотя я не знаю почему. Я не хочу рисковать.

— А если ты этого не сделаешь?

— Скорее всего, он умрет.

— Тогда делай! — заревел Пэт.

Эмил опустил голову.

— Одно дело, если он умрет сам, а другое, если я убью его своим дурацким экспериментом.

— А что Кэтлин?

— Она сейчас с ним. Я освободил ее от других обязанностей, все равно от нее сейчас нет никакого толку.

Пэт кивнул.

— Что у вас здесь произошло с Калином? Я стоял за дверью и слышал жуткий крик.

— Просто он решил выбросить белый флаг.

Эмил вздохнул.

— Неужели до сих пор есть надежда на победу? Такое ощущение, что уже несколько месяцев нас преследуют одни поражения.

— Это еще не поражение, — сказал Пэт, и ему показалось странным, что он это говорит. С тех пор как их обошли с фланга под Капуа, в его сердце поселилось неприятное предчувствие поражения. Оказывается, все, что нужно было сделать, — это произнести эти слова вслух. Если бы даже он прошептал их кому-нибудь на ухо, они бы разлетелись, обрели собственную жизнь и, возможно, разрушили бы нависший над ними злой рок.

— Мы будем удерживать Рим и победим. Так хотел Эндрю.

— Хорошо бы.