Книга Призрак прошлого - Людмила Белякова

«А вот пусть почешутся», – злорадно думал он, отправляя почтовую упаковку.

В Бразилии была ночь. Проснувшись, смуглые бразильянки будут ломать голову над его сообщением.

Зазвонил телефон. Андрей поднял трубку:

– Редакция, слушаю вас.

– Безмерно рад слышать ваш бодрый голос, многоуважаемый Андрей Викторович, – послышались в трубке бархатистые мхатовские раскаты.

По имени-отчеству его называл только академик Терпсихоров. Лестно…

– Здрасте, Феликс Феликсович.

– Получив ваше глубокое и информативное сообщение, я поспешил обратиться к знающим людям и теперь хочу поделиться с вами своими мыслями…

«И не жалко ему денег на межгород!» – подумал Андрей, но стал внимательно слушать.

– …Таким образом, есть все основания полагать, что небезызвестный международный авантюрист Бокий еще в двадцатые-тридцатые годы прошлого столетия вплотную занимался проблемой так называемых русалок и прочих неизвестных официальной науке человекоподобных существ. Ходили пугающие слухи, что в СССР были предприняты попытки отловить таковых и даже скрестить пойманные экземпляры с людьми…

«Что?! Это кто ж с кем скрещиваться должен?! Убил бы тех гадов! «Экземпляры»!»

– …эти опыты якобы курировали органы НКВД.

– То есть, Феликс Феликсович, вы думаете, что тогда, в тридцать седьмом, коня этого не убили до смерти, а просто изловили, стреножили и сдали в Москву на опыты…

– Да, мой юный друг! Вы читаете мои мысли!

– …и даже, возможно, потом выпустили обратно в озеро? – выдохнул Андрей в трубку так, что там сипло зашуршало.

– Не исключаю, не исключаю. Возможно, он просто сбежал… Вы как-нибудь поделикатнее подойдите с этим вопросом к нашему общему другу…

– Не выйдет, – прервал Терпсихорова Андрей. – Схоронили мы Пал Никитича, буквально на днях.

– Да что вы говорите! Какое невероятное горе!

– Да. Именно так.

– Он унес в могилу величайшую тайну!

– Ну, я так не думаю, – вздохнул Андрей. – Он тогда кем был? Лейтенантиком. Не его уровень. И потом, уже в наши дни он пытался что-то разузнать, но так и не смог. Жаль его, конечно, замечательный дядька был, но вряд ли что-то важное знал.

– Да-да, но мы все равно так очаровательно общались!.. Вы будете держать нас в курсе дальнейших событий?

– Всенепременно и ежечасно, многоуважаемый Феликс Феликсович! Желаю здравствовать!

Андрей положил трубку и еще долго сидел у аппарата, обдумывая услышанное. Значит, чекисты не просто защищали население от неведомого зла, но и выполняли задание партии, правительства и, возможно, лично товарища Сталина по созданию новой породы водяных полулюдей? И фантаст Беляев, сочиняя роман про Ихтиандра, что-то об этом знал? Чушь, казалось бы, но ведь есть свидетельства… И то существо, которое попалось на безобразиях в тридцать седьмом, не было жестоко препарировано, а благополучно вернулось в свой родной омут? Чтобы потом, в знойный не по-российски семьдесят второй год, заскучав, всплыть снова… И появиться опять через те же тридцать пять лет. И если не то самое существо, а его потомок, даже гибридный, это не важно. Оно существует, оно опасно. Непредсказуемо и опасно. Хотя почему непредсказуемо? Он, Андрей, установил периодичность его возвращения, и поэтому…

– Андрюша, ты домой-то идешь?

На пороге стоял Борода с портфельчиком и пломбером в руке.

– А как же, Михал Юрич. Пошли.

В комнату уже заглядывало низкое солнце. День клонился к вечеру.

– Ты завтра можешь, э-э, поработать дома, – предложил Борода.

«Забирает машину и едет на дачу, хитрец», – сообразил Андрей.

– Дома не дома, но по пираньиным местам экскурсию устрою.

– Ага, – согласился главный, нежно дыша на штемпелек, которым клеймил пластилиновую плюшку на двери. – Это на двадцать восьмом автобусе четыре остановки.

«Угадал».

Идя домой, Андрей почему-то был почти уверен, что сегодня ему позвонит Анна. Поздно вечером. Поэтому он, не торопясь, походил по местному универсаму, запасся едой и пошел домой.

В квартире стояла натужная пыльная духота, Андрей, бросив пакет с покупками, ринулся открывать окна.

Быстро стемнело – насколько это было возможно в эти бесконечные летние дни. Андрей уже съел ужин, набулькался под завязку чаем и пытался читать, когда затренькал телефон. Чтобы не сорвать неустойчивый местный вызов, он, с трудом сдерживая себя, прослушал три сигнала и поднял трубку.

– Алё, Андрюшик! – зажурчал в трубке голосок-ручеек.

– Привет, ландыш. Как ты?

– Жарко! Мы из речки не вылезаем… А вообще хорошо. Все так хорошо…

Андрей понял, что она подразумевает.

– Я это знал.

– Да… А ты чем занимаешься?

– Бегаю и пишу, пишу и снова бегаю. Золотые перья все разлетелись, я один надежда и опора. Вот с местными язычниками давеча познакомился.

– Ну да! И как они?

– Душа люди. На праздник к себе пригласили.

– На Ивана Купалу, да?

В ее голосе прорезались кокетливо-ревнивые нотки.

– Угу. В вашей русалочьей вотчине однозначно беситься будем.

«Не обидится она?» – спохватился Андрей, но Анна радостно воскликнула:

– Да что ты!.. В Озерках?! На Светлом?!

– Ну да, там. Седьмого июля. Как стемнеет, так и начнем, сказали.

– Класс!

Кажется, ей это понравилось. Очень.

– Сама-то будешь? – проворковал Андрей в самую трубку.

– Ну да… Планирую, – так же понизив голос, замурлыкала Анна.

– Может, заехать за тобой?

– Нет, не стоит, – уже почти прошептала она. – Там и встретимся. А? Найдешь меня? Узнаешь?

– Ну конечно найду… А ты… точно будешь?

– Я постараюсь прийти.

«Да будет, будет! – невероятно радуясь, засучил ногами Андрей. – Просто заводит меня… Она хочет меня… видеть!»

Еще минут пятнадцать болтали о пустяках, просто наслаждались общением. Наконец, Анна сказала, что ей надо идти укладывать спать подопечных. Она нежно прошептала: «Пока, Андрюшик, целую!» – и положила трубку.

Андрей, томясь горько-сладкими ощущениями, еще полежал на тахте с прикрытыми глазами. Радовался, что никто не видит его светящейся счастливой улыбкой физиономии. Долгожданное свидание с Анной О. становилось реальностью, выплывало из смутной, болезненно-гулкой, как мигрень, неизвестности. Скоро, скоро… Они увидятся, и… все станет ясно. Их чувства, их будущее…

Андрей подремал, не раздеваясь. Потом встал, озябнув от ночной прохлады, мягко переваливавшей через подоконники открытых настежь окон. Была половина второго ночи, небо еще оставалось синим. Перед окном ярко светился, даже не точкой, а крошечным шариком, Альтаир.