Книга Ворлок из Гардарики - Владислав Русанов

– Оба мертвы! Мне удалось связать его, но чем быстрее мы уберемся…

Долго уговаривать никого не потребовалось. Весла гнулись в руках дружинников, как соломинки. Считанные мгновения потребовались дреки, чтобы преодолеть линию прибоя и выскочить на чистую воду.

Ингольв невероятно обострившимся зрением фасеточных глаз видел лицо каждого воина, каждое колечко их кольчуг, каждую царапинку на бортах стремительно удаляющегося корабля. И бился, бился о колдовскую стену, срывая чешую, обжигаясь собственным пламенем. Отлетал назад и снова устремлялся в атаку.

«Нет, Тордис!!! Я вернусь, я должен! Не-е-е-е‑ет!!!»

Кровь ли, хлынувшая фонтаном из разбитой груди, горячее ли желание вырваться, уплотненное до силы копейного удара, были тому причиной, но барьер не выдержал, разлетаясь вдребезги на мелкие осколки. Лопнула перепонка правого крыла, слетел пласт шкуры вместе с чешуей с драконьего брюха. Ингольв-дракон рухнул камнем вниз, но потом выровнялся, ударяя измятыми крылами, и полетел над морем.

Не было в узких, извилистых фьордах от Лебяжьего острова до Ягодного Мыса более быстроходного дреки, чем у Ингольва-хевдинга, но сравняться в скорости с драконом не мог даже он. Златокрылый ящер, непрерывно трубя, настигал удирающих людей. И в его реве чудились человеческие слова. То ли «Асвард», то ли «Тордис».

На самом деле Ингольв пытался выкрикнуть и эти имена, и многое другое. Но люди склонны страшиться неведомого. И страх часто заставляет совершать необдуманные поступки. Рой стрел взмыл над палубой дреки, устремляясь навстречу тому, кто был раньше их хевдингом. Струя пламени обратила древки и наконечники в пепел и капельки расплавленного железа.

Два удара крыльев – и ящер завис над палубой.

– Асвард!!! – Оглушительный рев заставил содрогнуться и бросить в ужасе весла даже самых отважных воинов.

Вырвавшийся из разверстой пасти огонь ударил в судно, превращая людей в обугленные черные головешки. Не щадя никого. За исключением ворлока, вскинувшего руки над головой. Словно невидимый кокон разбросал языки пламени вокруг него и бросил их, ослабевшие и бессильные, в море.

Ответный удар колдуна был ювелирно точен. Копье света вонзилось в открытую, лишенную чешуи, рану на подбрюшье ящера, дробя кости, сминая и разрывая внутренности. Ощутив близкую смерть, дракон взревел высоко, на пределе слышимости:

– Тордис!!! Прощай!!!

И врезался грудью в палубу судна, увитого веселыми язычками огня. Своего бывшего корабля…

Взметнулись фонтаном обломки досок и обрывки снастей. Вздыбилась белой пеной вода, поднялась стеной крупных тяжелых брызг, закружилась водоворотом.

Холодные тяжелые океанские волны сомкнулись над канувшим в пучину, разбитым в куски дреки, над мертвыми, почерневшими хирдманами, над ворлоком, орущим от ужаса и бессильной ярости, над израненным, умирающим ящером.

А где-то далеко, на скалистом берегу фьорда похоронной нотой зазвенел выпавший из рук встрепенувшейся женщины большой медный котел. Звук метнулся между берегами и затих, растворился в стылом сумраке над поросшими кривым сосняком скалами. И вновь лишь свист ветра, крики чаек да рокот волн…

Новгородец тряхнул головой, прогоняя наваждение. Неужели мастерство старухи-рассказчицы столь велико, что он воочию увидел путешествие отчаянных викингов на север, колдовство Асварда, превращение хевдинга Ингольва в дракона и его смерть?

Дружинники Хродгейра смотрели друг на друга вконец ошалелыми глазами. Даже в неровном свете костра их лица выглядели побледневшими. Вряд ли этих матерых воинов испугал бы обычный бред ополоумевшей старухи. Нет, тут дело в другом. Уж не зачаровала ли их всех хозяйка фьорда?

Кстати, где она?

Вратко заморгал, думая, что глаза подводят его.

Но нет…

Старуха в самом деле исчезла.

Будто и не было ее никогда.

– Сдается мне, это была сама Хель[32]… – оторопело пробормотал Сигурд.

– Хель она или не Хель, – отозвался Гуннар, – но мне хочется убраться отсюда подальше.

– Не люблю всякую нечисть, – поежился Олаф. – Любую, в какие бы одежды она ни рядилась.

Хродгейр молчал. Меж бровями скальда пролегли глубокие складки.

– И мне будут говорить, что висой нельзя околдовать… – почти презрительно бросил Лосси, подхватил на плечо топор и, развернувшись на пятках, решительно зашагал прочь.

Вратко долго смотрел ему вслед. Мысли парня путались. Неужели взаправду срифмованные умелым мастером строки обладают силой, непостижимой человеческим разумом? А если и неумелым, но изначально, от рождения, отмеченным провидением или богами? Как же тогда быть? Держать рот на замке? Или, напротив, развивать мастерство и попытаться направить его в мирное русло. Ведь слово калечит, но слово же и лечит.

Его размышления прервал голос Черного Скальда.

– Всем спать! – приказал вождь. – Выставить охрану! Завтра с рассветом мы уплываем отсюда. Клянусь молотом Тора, никакой шторм не помешает мне.

Вот и все. И ни слова о том чуде, свидетелями которого они были.

Викинги не ослушались вождя, расходились спать молча, без обычных шуток-прибауток. Даже пива не допили. Далеко на юге, над серой гладью Варяжского моря, грохотала гроза.

«Это хорошо, – подумал Вратко. – Где гремит гром и блещет молния, нет места нечистой силе. Ни их Тор, ни наш Перун не допустят». И все же перед сном новгородец решил помолиться христианскому Богу, попросить заступничества у Девы Марии и сына Божьего Иисуса Христа. Не помешает.

Глава 7В тумане

Над Оркнейскими островами нависал плотный туман.

Он клубился словно серая, поношенная овчина, дыбился над холмами, расползался по морю.

– Правь на Лошадиный остров![33]– приказал Хродгейр кормщику, но Вратко почему-то показалось, что заросшему бородой до самых глаз кормщику не стоит указывать, куда нужно плыть. Иначе откуда он знал, что нужно забирать севернее, оставляя землю по левому борту?

После пережитых неприятных мгновений во фьорде Жадного Хевдинга словен ждал от морского путешествия одних неприятностей. Но Бог миловал. Причем который из богов – Вратко так и не понял. Может быть, викингам помогал их Ньёрд, а его хранил Иисус Христос, которому он горячо молился ночью во время грозы. Все может быть…

Они ушли из залива, как и поклялся Хродгейр, на рассвете.

Датчане направили свой дреки в открытое море еще раньше. Затемно. Да они и ночевали на нем, как рассказал сходивший на разведку Асмунд. Только поесть сварили на берегу.