Книга Врата Галактики - Михаил Ахманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Свободен, Патрик? – спросил Командор.
– Если это шутка, Петр, то плохая, – отозвался Домарацкий. – Но для тебя найдутся три минуты. В память о крейсере «Урал» и коммандере Ракове, спускавшем с нас стружку.
– Какой «Урал»! Мы на «Койоте» вместе служили, – буркнул Командор.
– На «Урале», у папаши Птурса, – возразил Домарацкий, не спуская глаз с какой-то голографической таблицы. – У тебя что, мозги прокисли или память в Вавилоне прокутил? Служили на «Урале», а потом ты перевелся на «Палладу» и улетел на Тхар. Вроде бы даже женился… Так?
– Так. – Лицо Командора помрачнело. – Женился… То была ошибка юности.
– Юность для того и дана, чтобы совершать ошибки, – раздалось в ответ. – Ну, к делу… Ты чего хочешь, камерад? Есть претензии? Учти, я поселил тебя в лучшей каюте на семнадцатом ярусе – вид на кратер, в баре – коньяк, кислород по адмиральской норме… Доволен?
– Претензий нет, я всем доволен. Однако имею вопрос. Давно я тут у вас не был, очень давно, а жизнь идет и преподносит разные сюрпризы… Может, секретный проект появился, какой-то новый грандиозный план? – Командор поскреб небритую щеку. – Не собираетесь что-нибудь в распыл пустить? Скажем, Европу?
– А зачем? – удивился бывший сослуживец. – И почему именно Европу? Там людей полтора миллиарда, и что ни город, так исторический памятник… Нет, Европу трогать нельзя, никак нельзя. Это ты слишком размахнулся, камерад!
– Я не про ту Европу, что на Земле, а про небесное тело. Слышал о таком? Четвертый спутник Юпитера, – начиная раздражаться, пояснил Командор. – С этой Европой все в порядке?
– Пока летает. Льды на месте, трещины тоже, ничего там не меняется. Самый унылый уголок в Солнечной системе. Никто интереса не проявляет ввиду полной бесперспективности. – Домарацкий попытался пожать плечами, но в коконе это было невозможно. – А что? Хочешь там поселиться, выйдя на пенсию?
Ему ничего не известно, решил Командор и, бросив взгляд на винтовку Мосина, хрипло каркнул:
– Нет. Что мне делать в этой вонючей дыре? Лучше застрелюсь, благо есть из чего.
– Из чего, это я понимаю, – с иронией произнес старый приятель. – А вот почему? Надеюсь, не из-за женщины? Тут с Гондваны слухи дошли…
– К черту Гондвану! К черту слухи! В преисподнюю всех баб! – вконец разъяришись, прорычал Олаф Питер. – Я о другом с тобой толкую, проклятый недоумок! Я тебя спрашиваю…
Изображение исчезло, но на вокодере все еще горел зеленый огонек. Наконец после паузы раздался голос Домарацкого – официальный и холодный, как льды на четвертом спутнике Юпитера:
– Комендант базы – коммодору Тревельяну-Красногорцеву. Прошу не засорять эфир. Информирую о полученном мной распоряжении Штаба: предоставить транспорт коммодору Тревельяну-Красногорцеву для перелета в известный ему пункт в пределах Солнечной системы. Корабль ожидает вас, коммодор. Надеюсь, вы не задержитесь на территории вверенного мне объекта.
На экране опять появилась картина, но другая, не героический поход в заснеженных горах, а полотно Верещагина: поле боя, заваленное мертвыми телами, с внушительной пирамидой черепов. Командор полюбовался послебатальной сценой, представил, что черепа – дроми или хапторов, потом взглянул на винтовку и вовсе успокоился.
– Эти старые друзья!.. – пробормотал он, направляясь к бару. – Так обидчивы! Резкого слова не скажи!
В баре нашлись три бутылки. Выбрав сосуд с семью звездами, он глотнул из горла, сморщился и решил, что коньяк мог быть получше. Особенно для сослуживца с «Койота»! Или с «Урала», черт его дери!
Командор отпил еще глоток и, опустившись в кресло, предался воспоминаниям.
Домарацкий, пожалуй, был прав – служили они на «Урале». Точно, на «Урале»! Питер Олаф – тогда еще не Командор – попал на этот крейсер c «молнией» энсина на воротничке, сразу после Академии. Хорошо попал, к адмиралу Вальдесу, о котором ходила молва, что не проиграны им ни крупная битва, ни мелкая стычка. Еще говорили, что был Вальдес в Защитниках лоона эо, оборонял Данвейт и потому знает тактику дроми как свой адмиральский салон на «Урале». Шептались еще, что у Вальдеса есть особый дар, редкое свойство воображения: будто может он представить всю свою флотилию и корабли врага, увидеть, что и где находится в пространстве, и рассчитать схему сражения лучше, чем любой тактический компьютер. И было это, надо думать, не легендой – хоть восемь лет спустя Вальдес погиб в бою, но и в последней своей битве одержал победу.
Лихой адмирал! Юный Олаф Питер считал, что ему крупно повезло. Правда, были поначалу кое-какие неприятности – стажировка на камбузе и в блоке утилизации, проще сказать, при гальюнах. Но затем его перевели в оружейную секцию к папаше Птурсу, то есть к коммандеру Степану Ракову, и тот преподал энсину науки, которым не учат в академиях: как стрелять из главного калибра, как драться саперной лопаткой, как пить, не закусывая, ром и шкурить подчиненных. А еще придумал энсину кличку Командор, так как Олаф Питер в стойке «смирно» был подобен статуе – той самой, что утащила Дон Жуана в преисподнюю. С той поры и повелось: Командор да Командор…
Олаф Питер снова хлебнул из бутылки. Зря обидел Патрика, подумалось ему; камерад ведь прав, служили вместе на «Урале»! «Койот» – это уже потом, после Тхара…
Тхар, Роон и Эзат, дальние планеты на окраине Провала, были захвачены дроми в самом начале войны. Первый поход для их освобождения кончился разгромом: дроми уничтожили тяжелый крейсер «Мальту» и три сопровождающих фрегата. В те годы перевес был на стороне врагов – Федерация с трудом обороняла линию Фронтира, и считалось удачей, если дроми атакуют с преимущетвом пять к одному. Но вскоре со стапелей Плутона и Астероидного Пояса начали сходить корабли класса «Паллада», с мощным вооружением и отборными командами, что отчасти уравновесило силы воюющих сторон. Олафу Питеру опять повезло: он очутился на «Палладе» вместе с папой Птурсом – правда, без Патрика Домарацкого. Затем флотилия тяжелых крейсеров направилась к Гамме Молота, сожгла дредноуты дроми, а на Тхар и Роон были сброшены десантные бригады. Как оказалось, очень вовремя: восставшие тхары бились с врагом у Западного Порта и уже истекали кровью – бойцов у дроми было больше в десять раз. Олаф Питер спустился вниз с десантом и повел в атаку роботов. Там, на поле боя – как говорится, в огне и в дыму, – он и встретил Ксению Вальдес, дочку адмирала. Была она тощей и бледной, в грубых бутсах и мешковатом скафандре, но все же такой очаровательной! Светлые волосы растрепаны, глаза сверкают, личико в пыли и саже…
Командор шумно вздохнул, сделал два глотка и молвил:
– Нет защиты от стрел Купидона…
Ради Ксении он пожертвовал карьерой и ушел с «Паллады» в Сторожевую флотилию. Крейсер возвращался на Фронтир, где гремели сражения и где честолюбивые энсины могли добиться славы и наград. А Олаф Питер утюжил вакуум в Провале на десантном транспорте «Койот»: три месяца – в рейде, месяц – на Тхаре. В рейде – тоска, да и на Тхаре тоже, но хоть супруга рядом… Родились Павел и Никита, подросли приемыши, дом стал шумным, и у Ксении прибавилось забот. Однако для Олафа Питера ничего не изменилось: три месяца – в тесных отсеках корабля, месяц – на планете, в суете и беспокойстве. Годы текли, улетали в беззвездное небо над Тхаром, и в какой-то миг он ощутил себя лишним – лишним здесь, на далекой Окраине, лишним в доме и в сердце Ксении. И тогда он ушел.