Книга Марсианин - Александр Богатырёв

Беда состояла в том, что нужный модуль оказался по ту сторону от Владимира, причём стоящий на краю глубокой ямы с настолько крутыми откосами, что если бы Владимир попытался буксировать его в том направлении, то из ямы бы он модуль заведомо не вытащил. Пришлось растаскивать два модуля прежде чем стало возможно уцепить нужный и начать его буксировку. Заняло это слишком много времени. К тому же Владимир неверно рассчитал собственные нагрузки и ресурс ранца скафандра. В результате он был вынужден бросить модуль аж в 15 километрах от Базы и отчаянно гнать вездеход.

Когда он закрывал за собой внешнюю дверь шлюза Базы в глазах начинало предательски темнеть, а руки и ноги слабеть. Он осел на пол, и из последних сил, чувствуя как шлюз наполняется воздухом, рванул гермошлем скафандра. Остатки воздуха тут же вылетели из лёгких и он потерял сознание. Хорошо, что очухался весьма скоро. А то вполне мог бы замёрзнуть — шлюз не отапливался.

Дотащить модуль до станции, присоединить его и запустить он смог лишь через 3 дня, когда поспела очередная порция топлива для вездехода.

Нет надобности говорить, что всё это время эпопеи со вторым модулем оранжереи пришлось жрать хлореллу. Владимира до сих пор передёргивает от воспоминания о тех днях и о её вкусе.

Что такое «депресняк» и как с ним бороться

Природа великий «развлекатель», а среда человеку абсолютно враждебная — тем более. Если не перестрахуешься — наверняка будет худо. Но, так или иначе, при борьбе с угрозами внешними, часто как-то незаметно уходят из сферы внимания угрозы внутренние. А эти угрозы могут стать не менее фатальными для человека. И одна из главных угроз для человека, оказавшегося в таком положении как Владимир сохранить не только работоспособность, но и рассудок. Мало кто из людей даже отдалённо может представить то, насколько тяжёлым может быть одиночество. Не могут, так как мы, — люди, — постоянно живём в обществе людей. Даже отшельники, религиозные фанатики или просто больные на голову люди, уходящие от цивилизации. За очень редким исключением уходят и теряют контакт с людьми очень надолго. Чаще всего это одиночество неизбежно скрашивается раз или несколько раз в месяц посещениями людей. Да и само по себе подспудное осознание факта добровольности самозаточения и самоизоляции и возможности в любой момент вернуться к людям, действует очень благотворно, так как на самом деле является живым и постоянно действующим мостом с остальным миром людей.

Но стоит только отобрать хотя бы на небольшое время эту самую возможность вернуться и ситуация кардинальным образом меняется. Пример? Камера одиночного заточения. Во все времена у всех народов, данная мера наказания считалась одной из самых жестоких. И как бы ни была горяча поддержка «людей с воли», отсутствие возможности живого диалога очень сильно давит.

Марс в этом смысле мало чем отличается в этом смысле от камеры-одиночки. Да, конечно, при желании можно поднапрячь земные ресурсы связи и устроить эдакую межпланетную болтовню. Чтобы хоть чем-то помочь своему заплутавшему космонавту, Земля на такое пойдёт. Но как быть с тем фактом, что часто для того, чтобы просто получить ответ надо ждать не менее получаса? И дело тут не в элементарной нерасторопности отвечающего — дело в банальной конечности скорости света.

Особо тяжко стало, когда Земля вошла в «верхнее соединение» и скрылась за Солнцем. Полное отсутствие какой-либо связи. Весь предыдущий месяц связь медленно ухудшалась пока планета «наползала» на солнечную корону. Но настал день, когда очередной сеанс связи был пропущен и настал длительный период полного радиомолчания Земли.

Владимир ещё неделю по инерции мотался по окрестностям, собирал образцы, делал пробы, ставил эксперименты, но всё равно наступил предел. Кризис.

Наступил кризис плавно и незаметно. Напряжение копилось давно, и требовало выхода.

В тот день Владимир укатил на своём вездеходе довольно далеко к давно запримеченным скалам. Там в них постоянно что-то отсверкивало, явно были какие-то кристаллы, которые только и ждали, чтобы к ним пришёл некто с геологическим молотком.

Когда Владимир подкатил поближе, там действительно обнаружилась пара достопримечательных кристалликов, которые были немедленно отделены от основания и переправлены в контейнер. Скол на скале, благодаря которому на свет вылезли эти кристаллы, был весьма свежий — выветривание на Марсе хоть и было очень медленным — медленнее, чем на Земле, но всё равно ни на минуту не останавливалось. Владимир потратил ещё минут десять на исследование свежего скола. Делал он всё это весьма «автоматизировано» со своей стороны. Но хоть он и был занят вполне конкретным делом, мысли его были далеко. И мысли эти были не из лёгких. Весьма дурное состояние, так как он через минут пятнадцать вдруг обнаружил, что стоит перед этой скалой, тупо на неё смотрит и совершенно механически, бесцельно лупит её геологическим молотком. Что называется — «приехали». Депрессия во всей красе.

Владимир медленно опустил молоток и огляделся.

…и ничего нового опять не обнаружил. Всё та же красно-коричневая, песчанно-булыжная и очень просторная клетка. Привычный, тёмно-синий горизонт, привычный же деловито выползающий на небо Фобос… и совершенно отвратная, липкая, засасывающая апатия.

Владимир отбросил геологический молоток в сторону вездехода и тяжело опустился на ближайший большой валун. Молоток звякнул, кувырнулся в марсианском воздухе и застрял в щели между булыжниками как хвост задрав к тёмному небу свою рукоятку.

Тишина… ни ветра… ничего.

Только всего-то и звуков, что собственное дыхание отдающееся в гермошлеме, да редкое и тихое биканье системы контроля скафандра.

Владимир сидя дотянулся ботинком до лежащего неподалёку булыжника и погонял его по рыжей пыли. Делать ничего не хотелось. Хотелось только вот так сидеть, и смотреть, смотреть и сидеть… Полностью отдавшись вязкому и неторопливому течению времени…

Сидеть наблюдая как медленно скользит Фобос по тёмному небу, как медленно поворачивается тень скалы возле которой он сидел, по мере того, как продвигается Солнце на местный запад.

«Нда! Так не дело!» — подумал Владимир продолжая катать подошвой ботинка всё тот же булыжник, — «какая ирония судьбы! Загнуться не от каких-то объективных обстоятельств, а просто от апатии. Выжил, достроил и запустил Базу, обеспечил себя всем необходимым для выживания, — еды, питья, кислорода завались! — и теперь просто тихо и незаметно для себя самого загибаюсь от элементарного депресняка!»

Обидно!

Досадно!

«… Но это уже тоже тот же депресняк,» — оборвал себя Владимир, и пнул булыжник отправляя его в полёт вниз по склону. Тот как обычно, далеко не улетел, застряв на первых же метрах.

Владимир поднялся на ноги, подобрал контейнер с образцами, выдернул молоток из щели между камнями, и медленно зашагал к вездеходу.

«Ведь после, кому расскажешь об этой Опасности, не поверят», — хмыкнул Владимир, — «Как не романтично! Загнуться не от природного вселенского катаклизма, а от банальной земной депрессии».