Книга Туманность Ориона - Андрей Ливадный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каждый раз, отводя рукой мешающий продвижению предмет, он видел ауру своего энергетического скафандра, в которую превратился плазмоид, и ему опять стоило немалых усилий сделать очередной вдох. Этот процесс являлся мучительным и осознанным — стоило Вадиму хоть на секунду прекратить думать о наличии кислорода во вдыхаемом воздухе, как грудь действительно сжимал резкий спазм удушья.
«Я дышу… Все нормально… Я дышу…»
Спасением для него явилась флюоресцирующая в темноте надпись, текст которой гласил:
«Шлюзовая переборка».
Указывающая в глубь коридора стрела выглядела в этот момент для измученного, сбитого с толку Вадима, как перст судьбы.
Преодолев последние метры, Полуэктов оказался перед мощной системой, призванной обеспечить живучесть отдельных отсеков космического корабля.
Отделанная серым пластиком стена перегораживала коридор, а на ее фоне, во тьме, ярко горели две искорки световых индикаторов, расположенных на панели управления шлюзом.
Вадим подплыл к переборке, в неверном свете собственных рук осмотрел примитивную контрольную панель, управляющую системой шлюза, и понял, что свой шанс выжить, выпутаться в конце концов из этой сумасшедшей, ирреальной ситуации он все-таки получил.
За переходным тамбуром был воздух. Индикатор давления трепетно дрожал у третьей отметки световой шкалы. Это значит, что аварийные реакторы «Альфы» спустя бездну времени после постигшей корабль катастрофы все еще дышали, поддерживая минимальные функции жизнеобеспечения…
Палец Вадима, облитый мерцающим фантомным огнем, коснулся сенсора активации.
Минута или две, пока насосы откачивали воздух из переходной камеры, прошли для него в томительном, тревожном ожидании, затем мощная дверь шлюза дрогнула и начала отползать вбок, выпустив в темный коридор полоску красноватого света.
Это казалось не меньшим чудом, чем все, что происходило с ним на протяжении последнего часа. Видимо, Покровский действительно многое знал про «Альфу», если так смело и точно предположил функциональность основных узлов корабля спустя тысячелетие полнейшего забвения.
«Во что ты меня втравил, Андрей Георгиевич?» — подумал Вадим, переступая порог шлюза. Пред глазами то и дело всплывало видение окровавленных сервоприводов робота. — «Что еще ты знал про „Альфу“ и не поделился со мной?..»
Оказавшись по ту сторону переходного тамбура, за переборкой, Вадим едва ли испытал облегчение. Посмотрев на свою руку, он увидел все то же фиолетовое мерцание, которое словно прилипло к его коже, плавно перетекая на рукав рубашки.
Нестерпимо хотелось избавиться от негаданного союзника.
Он осмотрелся. Коридор продолжался, прямой и бесконечный…
Здесь горел тусклый аварийный свет, работал какой-то маломощный источник искусственной гравитации.
Массивная внутренняя дверь шлюза медленно начала возвратное движение за спиной Полуэктова. Вибрирующий звук, исходящий от моторов подачи, ласкал слух, лишний раз доказывая наличие вокруг атмосферы. Удивительно, как значимы порой становятся мелочи, свидетельствующие о возвращении в мир привычных тебе вещей, физических законов, техногенного окружения…
После немыслимой гонки в невесомости, среди вакуума и беззвучных вспышек лазерных разрядов, стоять на полу, ощущая твердь палубы подошвами ног, было как минимум приятно, радостно, но чувство обостренной опасности не покинуло Вадима, наоборот, оно с каждой минутой усиливалось, и он понял, что окружающий интерьер после секундного облегчения начал трезво напоминать ему о своей немыслимой древности.
Он находился внутри «Альфы» — первого колониального транспорта Земли, канувшего в неизвестность более тысячи лет назад.
Первый шаг по коридору походил на неуклюжий прыжок. Гравитация оказалась мизерной — едва ли она составляла одну десятую от привычной силы тяжести. Вадим не брался и гадать, что за источник ее генерирует; сомнительно, чтобы корпус «Альфы» все еще вращался спустя ту бездну времени, которую корабль дрейфовал без экипажа. Скорее это работала одна из аварийных систем.
По спецификациям, переданным ему Покровским и заученным во время короткой подготовки к выходу на задание, Вадим знал, что шлюзовые переборки рассекают палубы «Альфы» на отдельные модули через каждые триста метров. На нашивке его форменной рубашки значилось: «Палуба два. Медицинский персонал». «Значит, я в кормовой части корабля и теперь перешел в модуль сменных экипажей», — мысленно прикинул Вадим, вспомнив планировку помещений второй палубы колониального транспорта.
«Альфа» несла на борту два экипажа, причем оба являлись основными, но должны были руководить полетом на разных его фазах. Первый этап протяженностью в пятнадцать лет заканчивался разгрузкой людей и оборудования в колонии, далее наступала вторая фаза полета, о которой Вадим практически ничего не знал. Покровский либо не имел информации об этом, либо по каким-то причинам не счел нужным вводить его в курс дела.
Метров через тридцать коридор внезапно расширился, влившись в восьмиугольное фойе площадью в несколько десятков квадратных метров.
Вадим остановился, внимательно осматриваясь. В его положении важна была каждая деталь, мелочь, способная помочь ему выпутаться из сложившейся ситуации и узнать что-либо о самой «Альфе».
Помещение показалось ему вполне обычным, заурядным, если сбросить со счетов его немыслимую древность. Шесть дверей вели в каюты; сам холл напоминал стандартное, весьма непритязательное помещение, характерное для дешевых орбитальных гостиничных комплексов: ничего лишнего, никаких изысков, привинченная к полу мебель в виде узких, установленных в простенках между дверьми диванчиков, которыми, вероятнее всего, никогда не пользовались, низкие, также прикрепленные к полу столики перед ними, две допотопные сферы интервизоров, заглубленные в пол по обеим сторонам центрального прохода… ну и, конечно, вещи, предметы, которые были раскиданы в беспорядке, говорившем о том, что они парили некогда в невесомости, а потом опустились на пол, когда включился аварийный источник гравитации.
Вадим нагнулся, подобрал какой-то иллюстрированный журнал, потрепанный, с порванной наискось обложкой.
С ума сойти.
«Земное Обозрение». Март 2207 года.
Он вдруг понял, что держит в руках не потрепанную кипу листов пластбумаги, а целое состояние.
На душе от этого ничуть не стало легче. Обстановка древнего корабля, щедро сдобренная тусклым аварийным светом, подспудно продолжала давить на психику.
Он положил журнал, повернулся, отыскивая глазами список экипажа и обязательную схему помещений. Прикрепленный в простенке документ обнаружился там, где ему надлежало быть. Логика планировки казенных помещений мало изменилась за прошедшие века. Разве что форма оказалась другой — вместо настенного экрана он обнаружил обыкновенный лист компьютерной распечатки под прозрачной пленкой.
