Книга Последняя игра - Алексей Рыбин

Андрей не тянул ее к работе, даже наоборот, старался делать так, чтобы у нее не хватало времени заниматься делами. Отговаривал восстанавливать магазин, хотя обгоревший подвал уже принадлежал ей. Вернее, ему: он выкупил его по какой-то смешной остаточной стоимости у РЭУ или ПРЭУ – Настя до сих пор не могла понять разницы и значения этих аббревиатур. Да и зачем это знать, если можно заплатить деньги и решить все проблемы. Пусть чиновники сидят в этих ПРЭУ и считают свои рубли.

На первых порах Андрею удавалось занять Настю – один ремонт чего стоил. Зато Когда он подошел к концу, Настя пригласила Андрея к себе, показала квартиру и сказала:

– Вот, дорогой, это тебе не джакузи, как у какого-нибудь торговца трусами… Видишь, что можно с квартирой сделать при желании?

– Да-а, – протянул Андрей. – Во сколько встало?

Он знал, во что обошелся Насте ее ремонт. Можно было еще полторы таких квартиры купить на эти деньги. И как он и предполагал, она не смогла назвать цифру.

– Я не помню… Вот это – две штуки баксов… Стенку двигали… Тут – пять… Там…

Она сбилась и рассмеялась.

– Да чего тебе? Мои же деньги.

– Твои – мои… Ладно, что сделано, то сделано…

Он ходил по квартире, разглядывал кухонные комбайны, количество которых после ремонта удвоилось. Он и не знал, что есть такие машины, вернее, что они выпускаются в таком количестве. Назначение многих из них было Андрею совершенно неизвестно. Микроволновых печей у Насти было почему-то две. Как она объяснила, одна для какого-то мяса по-восточному, вторая, поменьше, – обычная… Для завтраков. Но и та, что «поменьше», могла вместить полноценный завтрак для трех-четырех здоровенных мужиков… Миксеры, тостеры, кофемолки-кофеварки, картофелечистки, резки-шинковки, терки… Ну и шкаф для мытья посуды, ясное дело.

– Да… Сильно ты.

– Ну и для тебя специально, – на протяжении всей экскурсии по дому улыбка не сползала с Настиного лица. – Мало ли, если вдруг заскочишь, то вот, я подсуетилась…

Она открыла дверь ванной комнаты и показала на джакузи.

– Мы же ведь у нас без джакузи не могем, мы же привыкли… – кривляясь, говорила она Андрею. Ее отвлек только звонок в дверь. Андрей нахмурился и вопросительно посмотрел на Настю, а та спокойно кивнула и пошла открывать. – Еще один сюрприз тебе, – бросила она, уже возясь с замками. – Чтобы не думал, что я буду даром хлеб есть…

Она не заметила, открывая дверь, как Андрей нахмурился, но только на мгновение. Когда Настя повернулась к нему, лицо его снова светилось ровной приветственной полуулыбкой. Только в глазах, может быть, появились два тревожных огонька.

В прихожую вошла девушка неопределенного возраста. Одежда – дорогая, модная кожаная куртка, высокие ботинки, блестящие черные колготки из-под короткой юбки – была вполне для взрослых, но лицо, очень тонко и грамотно подправленное косметикой, было бы совершенно детским, если бы не мешочки, слегка наметившиеся под глазами. Понимающий человек сразу увидел бы, что здесь пахнет либо хорошими и регулярными дозами алкоголя, либо же еще более сильными… как бы это сказать… стимуляторами мозговой деятельности.

– Это Нина. Знакомьтесь, – представила гостью Настя.

– Очень приятно, – сказал Андрей. Он не назвал своего имени, и Настя, знавшая, что ее друг ничего никогда не делает просто так, необдуманно, поняла, что и ей не стоит его называть.

– Привет, – бросила Нина. – Ну чего? Выпить есть?

Андрей усмехнулся.

– Так что за сюрприз? – спросил он, игнорируя стаскивающую ботинки Нину, которой он наконец решил дать с виду лет четырнадцать.

– А вот она – сюрприз. Пошли в комнату.

Андрей пропустил их: сначала Настю, потом и эту маленькую Нину, прыгавшую на одной ноге и пытавшуюся второй поймать свалившийся, в спешке плохо надетый тапок, который был размера на полтора больше ее, как бы это сказать… «Ножки», – не удержался Андрей от ласкового определения. Ну как еще назвать эти фигурные, точеные… ножки, только ножки.

– Садитесь, гости, на диванчик, – хихикая, сказала Настя. – Сейчас кино будем смотреть.

Андрей молча уселся напротив телевизора. Он уже тоже хорошо знал Настю и прекрасно понимал, что за ее словами о «сюрпризе» кроется что-то интересное. Она заинтриговала его, особенно тем, что невесть откуда явилась эта малолетняя поблядушка. На его памяти Настя ни разу не упоминала, что у нее есть знакомства в таком кругу.

Он уже представлял примерно, какого рода должен был увидеть «кино», и не ошибся.

На экране возник интерьер обычной, дешевенькой, «совковой» квартиры. Потом, видимо снимали с двух камер, закрепленных статично, и затем просто смонтировали на свой вкус – с другой точки тот же интерьер. Только диван, покрытый зеленым пледом, был взят крупнее и с торца.

Диван и находился на протяжении всего «кино» в центре кадра. Андрей услышал доносящиеся с экрана шорохи, чье-то тяжелое дыхание, невнятные слова, которых пока было не разобрать. На пол из-за границы кадра упал бюстгальтер. А потом, сбоку, выехала белая мужская задница, подергалась-подергалась и исчезла.

– Это он не выдержал, до дивана не дошел, – прокомментировала непонятные пока события Нина.

– В рот, в рот, в рот, – послышался с экрана голос невидимого мужчины. Голос был торопливый и грубый. Такой бывает у человека, очень увлеченного каким-то важным делом и требующего, чтобы его напарник не проворонил нужное действие. Так кузнец кричит своему зазевавшемуся подмастерью, занеся молот над раскаленной заготовкой, которую тот удерживает клещами, забыв повернуть: «Крути, крути, крути, мать твою етти…»

Наконец мужчина показался на экране. Он был не совсем голый, без штанов, но в носках, грудь же и спину закрывала белая футболка с короткими рукавами, слегка порванная под мышкой. Мужчина пятился к дивану задом, мелкими шажками. Нормально двигаться он не мог, потому что, обхватив руками его толстую шею и опоясав голыми тонкими ногами, прижавшись своим животом к его довольно внушительному пузу, висела на нем та самая Нина, которая сейчас сидела рядом с Андреем.

Дальше все шло так, как и должно было идти в создавшейся ситуации. Мужчина был на и под, сзади и спереди, сбоку и стоя на коленях перед диваном. Кадры менялись. Они были смонтированы с двух камер так, чтобы максимально отчетливо показывать его лицо, чисто выбритое, лоснящееся потом, улыбающееся в паузах и в моменты наибольшей активности принимавшее совершенно зверское выражение. Такое, что Андрей не удержался и хмыкнул, в очередной раз увидя оскалившуюся, с остекленевшими глазами толстощекую физиономию.

Когда «кино», продолжавшееся минут тридцать в общей сложности, окончилось, он повернулся и посмотрел на Нину.

– Н-н-да, ничего… Ты даешь…

– Даю, даю, – быстро кивнула Нина. Она сидела, закинув ногу на ногу, и курила уже, наверное, пятую по счету сигарету.