Книга Брызги шампанского - Келли Хантер

Когда они вошли, Габи, поколебавшись, положила руки на пояс.

— Тепло, — сказала она, будто не решаясь расстегнуть жакет.

— Если мы сядем у окна, думаю, там будет прохладно, — попытался остановить ее Люк.

Габриель оглядела небольшой, но уютный зал:

— Посмотри, все женщины в платьях.

И она принялась снимать жакет, обнажив сначала одно, а затем и другое плечо. Два округлых плеча с гладкой кремовой кожей. Люк сглотнул, попытался отвести взгляд, но его глаза упрямо не желали подчиняться сигналам мозга.

Только спустя несколько секунд он разглядел ее платье без бретелек насыщенного рубинового цвета — как выдержанное вино. Оно облегало ее тело, словно вторая кожа, ничуть не скрывая прелестей, которыми одарила ее природа. Хорошо хоть, когда они сядут, он не будет видеть ее ноги. Люк понял, что его испытания только-только начинаются.

— Ротвейлер, — неожиданно выпалил он.

— Ты уже передумал? — Девушка удивленно подняла брови. Конечно, она прекрасно знала, какой эффект ее платье оказывает на мужчин. И Люк был готов поклясться, что она наслаждается его реакцией. Тем временем она продолжала как ни в чем не бывало: — И что ты собираешься с ними делать?

— Использовать по прямому назначению: охранять замок.

Каким-то чудом ему удалось отвести взгляд от изящной шеи Габи и вспомнить, что в его руках по-прежнему ее жакет. Он повесил его на вешалку и, не задумываясь, определил туда и свой пиджак. Повернувшись к Габриель, Люк тут же заметил, что она привлекла внимание почти всех присутствующих мужчин.

— Клянусь, если бы я знал, что надето у тебя под жакетом, нас бы здесь не было, — сердито бросил он и исподлобья взглянул на местного пивовара, который откровенно наслаждался лицезрением Габриель.

Узнав его, тот кивнул и осклабился. Люк обнял Габриель за талию, прекрасно отдавая себе отчет в том, что этим жестом он сообщает всем мужчинам: «Моя».

— Сядем сразу за столик или сначала подойдем к бару?

Габриель посмотрела на высокие барные стулья, и Люк засомневался, сумеет ли она сесть на один из них в таком узком платье. А если ей это удастся… Он не выдержит и… Воображение немедленно нарисовало картину обвившихся вокруг него длинных стройных ног. «И будет еще хорошо, — угрюмо подумал он, — если я успею сдернуть ее со стула и увлечь в ближайшую темную подворотню».

Габриель с улыбкой обернулась к нему.

— Давай сразу сядем за столик, — предложила она.

— Мудрое решение, — еле слышно пробормотал Люк, чувствуя, как его мало-помалу охватывает возбуждение.

Немолодой, темноволосый, худой официант вел их за собой.

— Месье Дювалье, всегда счастливы видеть вас у себя. Столик для вас и для мадемуазель? Не хотите сесть у окна? — Старик взглянул на Габи. На его губах появилась неуверенная улыбка, а лоб прорезали морщины. — Мадемуазель Габриель?

— Паоло?

— Да, Паоло. — Он просиял. — Вспомнили меня?

— Как можно вас забыть? — Она заговорщически ему подмигнула. — Суббота, воскресенье и понедельник. Вы привозили багеты.

— А вы встречали меня на полпути, — кивнул он улыбаясь. — Я скучал по малышке Габи.

— Вы по-прежнему развозите хлеб?

Паоло огорченно, но вместе с тем с какой-то гордостью покачал головой:

— Нет. Теперь мой сын встал во главе пекарни, а в ресторане всем заправляют внуки. Но я не могу сидеть без дела, вот и помогаю в зале.

— Мне было приятно вас увидеть, Паоло, — мягко сказала Габриель, усаживаясь на стул.

Паоло ушел, но почти сразу вернулся, неся бутылку минеральной воды, небольшой горшочек с оливками в растительном масле и корзинку со свежим хрустящим хлебом.

— Хорошо, что вы решили сегодня поужинать у нас, — улыбнулся он. — Утром мы получили изумительное австралийское шампанское урожая 1976 года, которое весь день охлаждалось до нужной температуры. Не могу ли я соблазнить вас бутылкой?

— Что скажешь? — спросил Люк у Габи.

Она кивнула, соглашаясь.

Паоло положил перед ними меню и удалился.

Габриель откинулась на стуле, с одобрением изучая ресторанчик.

Люк немного успокоился, слыша негромкие голоса посетителей и вдыхая аппетитнейшие запахи, доносящиеся из кухни. Еще немного — и, пожалуй, ему удастся полностью взять себя в руки. Этому способствовала и корзиночка с хлебом, от одного вида которого во рту образовывалась слюна. Так что Люк мог смотреть на Габриель без голодного блеска в глазах, восхищаясь ее красотой, которую она сама словно не замечала.

Он встречался со многими красавицами, но ни одна из них не вела себя подобным образом. Для них всегда было очень важно знать, какое впечатление они оказывают на мужчин.

Безразличие Габриель к своей внешности не было наигранным, Люк мог поклясться в этом. Когда девушка повернула голову и натолкнулась на его пристальный взгляд, она как будто даже смутилась.

— Что такое? — осторожно спросила она и нахмурилась. — Я надеюсь, ты не возражаешь против моего разговора с Паоло? В прошлом у него всегда находилось для меня доброе слово.

— Почему я должен возражать? — пожал плечами он.

— Тогда почему ты только что так странно посмотрел на меня?

— Ты красивая женщина, Габриель. Какой мужчина может отказать себе в удовольствии полюбоваться красавицей?

Габриель поерзала на стуле, словно почувствовав себя неловко от его комплимента, чем только подтвердила догадку Люка: она не задумывается о том, какой силой обладает ее красота.

Люк развеселился. Забавная ситуация! О чем же ему тогда говорить, если тема секса находится под строжайшим запретом, беседа о собаках ему надоела, а комплименты Габриель, в отличие от других женщин, не любит?

К счастью для него, Паоло принес бутылку обещанного шампанского, которое на самом деле оказалось превосходным, и некоторое время они беседовали о винах.

Габриель все не решалась приступить к обольщению Люка, но надеялась, что бокал-другой поможет ей расслабиться.

А пока она наблюдала, как он наслаждается изысканной едой. Пламя от свечи на столе отбрасывало тень на его лицо, и Габриель вспомнила, каким он был в детстве. Пожалуй, его прозвище — Ночь — не совсем ему подходит. Скорее его можно назвать Темным рыцарем. Да, решила Габриель, так гораздо лучше. Разве она не считала его всегда своим рыцарем и разве не так он вел себя по отношению к ней, пока она не повзрослела? Но куда исчез полыхавший в нем огонь? Потух? Неужели Люк успокоился, став главой Дома Дювалье?

В это как-то трудно поверить. Если бы огня не было, у него едва ли возникло бы желание приобрести виноградники Хаммершмидта, которые назвать виноградниками язык не поворачивался. Нет, он по-прежнему готов бросить вызов. Под внешним лоском и невозмутимостью скрывается неугомонный юноша, когда-то восхищавший и поражавший ее своими безумными фантазиями. Возможно, Люк воплотил бы одну из них в жизнь, если бы не долг перед семьей. Он был пленником своего положения, своей фамилии, даже замка. Ведь от наследника Дома Дювалье все ожидали только одного — чтобы он продолжил дело предков.