Книга Заградотряд времени. Я из СМЕРШа - Юрий Корчевский

Немцы снова поднялись в атаку. Их встретили редкие винтовочные выстрелы нашей пехоты. Что же «Максим» молчит? Или пулеметчик погиб?

Гитлеровцы уже преодолели половину поля. Пора действовать!

Я вернулся в танк:

— Заводи, вперед!

Петр развернулся на месте и повел танк параллельно опушке, ломая деревья. Ну аки слон в посудной лавке! Потом повернул вправо и остановился на опушке.

А вот и немчики. Установили пушку, прикрыли ее ветвями. То-то я не смог ее разглядеть, когда наблюдал с опушки. Наш танк появился в стороне, и потому немецкие артиллеристы суетились вокруг пушки, занося станины и разворачивая пушку в нашу сторону. Не ожидали они от нас такого финта.

— Алексей, два фугасных — беглым!

Я подправил маховичками наводку — выстрел! И почти следом — второй! Точное попадание в цель и первым снарядом, и вторым!

Видевший результаты стрельбы через смотровой прибор Петр лишь поднял большой палец. Еще бы, в отличие от многих командиров РККА я закончил не краткосрочные курсы, а полноценное училище, и база для обучения была хорошей — мы водили танки, стреляли из пушек и пулеметов, нас натаскивали на учебных полигонах, мы изучали тактику боя и много других военных наук, в том числе и опыт Великой Отечественной войны.

И я был готов защищать свою Родину, применив все свои знаний и навыки. Другое дело — Родине в девяностые годы я, как и тысячи других офицеров, оказался не нужен.

Но сегодня не тот случай. Судьба забросила меня в это время — самое, пожалуй, тяжелое для страны, и я готов был стоять на отведенном для меня рубеже до конца. Здесь моя Брестская крепость, мой Сталинград, моя Курская дуга. До Сталинграда можно и не дожить — жизнь танкиста на фронте бывает коротка. Танк выживал два-три боя, танкисту, если везло, удавалось сменить несколько боевых машин.

Но везение на фронте — дело случая. Еще в училище во время разговоров с фронтовиками нам приходилось слышать удивительные истории.

Попал снаряд в блиндаж, где находилось отделение из десяти человек. Всех — в клочья, а на одном даже царапины нет. Или: лежал человек в окопе, переполз к соседу за табачком, а в его окоп тут же мина попала.

Немцы снова пошли в атаку.

— Алексей, к пулемету — огонь!

Из двух пулеметов мы прошлись по немецким целям, не жалея патронов — на целый диск. Неожиданно справа нас поддержал «Максим», до того молчавший. Под перекрестным огнем немцы залегли.

— Петр, вперед! Дави гадов!

Танк рванулся вперед. Мы с Алексеем стреляли из пулеметов, Петр давил оставшихся в живых гитлеровцев. От танка не убежишь — ни один пехотинец не сможет бежать со скоростью пятьдесят километров в час.

За четверть часа мы изрыли гусеницами все поле, расстреляли по четыре диска на пулемет. Немецкая атака захлебнулась. Немногие из них, оставшись в живых, добрались до противоположного леса.

— Петр, давай за ними в лес. Там их и додавим.

Мы валили танком деревья, давили убегающих. Хлопнули под гусеницами гранаты — пехотные, не причинившие нам вреда.

Забравшись по просеке поглубже, мы раздавили машину с радиостанцией, походную кухню, пару легких вездеходов. И уже было повернули назад, как выскочили на поляну, на которой стояло несколько брезентовых палаток с красными крестами.

Я толкнул Петра ногой в левое плечо:

— Обходи!

Танк развернулся влево, и я успел заметить в смотровую щель округлившиеся от ужаса и удивления глаза немецких раненых. Но я с ранеными не воюю — я не гитлеровец. Задача воина на войне — вывести противника из строя: ранить, убить, но добивать раненых, которые не представляют угрозы, ниже моего достоинства.

Мы беспрепятственно вернулись на свои позиции. Выбрались из танка, отдышались от порохового дыма, отплевались. Все-таки хорош наш Т-34, но вентиляция в нем плохая. После интенсивной стрельбы дышать просто нечем. И в то же время на июль тысяча девятьсот сорок первого года это — самый быстрый, с толстой броней и отличной пушкой танк. Думаю, будь у нас Т-26 или БТ, мы бы не отважились на такую вылазку.

К нам подошел старшина в пыльном выцветшем обмундировании:

— Ну вы, танкисты, рисковые ребята! Видел я ваш рейд!

— Никак, не понравилось?

— Какое там! Вы бы и без нашей поддержки, одни бы справились.

— Не, пулеметчик с «Максимом» вовремя поддержал, здорово германцев прижали.

— Я тот пулеметчик и есть! Старшина Никифоров из тридцать второго стрелкового полка. В действующей армии еще с финской.

— Молодец, старшина! Кто у вас в пехоте командир?

— Я и есть командир. Старше по званию нет никого. Два лейтенанта у нас было. Одного пулей сразило, второго — при бомбежке. Я чего к вам пришел — патронами небогаты?

— Алексей, отдай старшине полцинка.

Алексей с недовольным видом, кряхтя и страдальчески глядя на меня, отсыпал старшине в подол гимнастерки пачки с патронами.

Когда старшина ушел, я спросил у Алексея:

— Чего жмешься, одно дело делаем?

— Если тылы отрезаны и немцы сзади, подвоза боеприпасов не будет. Осталось два полных диска и снаряды — в основном бронебойные, фугасных — только два.

Вот те раз!

— Снаряжай, что в цинке осталось, в диски.

А тут еще Петр «обрадовал»:

— Командир, горючки третья часть бака осталась, если ехать по дороге — километров на сто. А если поле месить, как сегодня, на один бой.

Совсем хреново.

Пока Алексей снаряжал диски, я пошел в лес, на место стоянки танка комбрига. Пошарил вокруг — ничего. Пошел вглубь леса. Ведь притаскивали же полевую кухню трактором, может хоть бочка с соляркой найдется?

Ни бочки, ни канистры не нашлось, зато у разбитой телеги нашел разбитый ящик с двумя снарядами. Так подмышками их и принес.

Хотелось есть, но, кроме нескольких ржаных сухарей, ничего больше не нашлось. Поделили их по-братски, захрустели.

— Надо было с комбригом в тыл уходить, к своим прорываться, — сказал Алексей. — Все-таки два Т-34 — сила! Прорвались бы!

— А ты уверен, что комбриг сейчас у своих, прорвался? Может, сожженный стоит?

— Волков бояться — в лес не ходить.

— Кто их боится? Сегодня мы сами немцев попугали, думаю, долго теперь не сунутся.

— Они-то не сунутся, — рассудил Петр, — а самолеты свои точно пришлют. Надо танк в сторону отвести или вглубь леса да ветками забросать.

Как в воду глядел! Только мы отогнали танк подальше в лес и забросали его ветками, как появились Ю-87. Я уже слышать их моторы не мог — тошнило от злобы и бессилия.

Они старательно проутюжили позиции пехотинцев и опушку леса. Вовремя догадался Петр танк отвести; надо бы мне первому додуматься — а еще командир!