Книга Цвет крови - серый - Владимир Брайт

— К бою!!! — прокричал Мгхам, и трусливые гоблины после некоторой заминки все же развернулись навстречу наступающим.

Не знаю, как некроманты воздействовали на своих подопечных, но понадобилось чуть меньше минуты, чтобы темная, насквозь пропахшая тленом и смертью толпа зомби синхронно перестроилась и зашагала в нужном направлении.

Три когорты гоблинов, стоявшие ближе всех к лесу, быстро перегруппировались и отступили, пропустив вперед сотню зловещих мертвецов. При этом гоблины разделились на две группы, одна из которых соединилась с гвардией их предводителя, а вторая усилила боевые порядки лучников.

Таким образом, мы начали наступление тремя колоннами, расположенными в виде равнобедренного треугольника. Впереди шел отряд зомби, а сзади, на расстоянии в сто пятьдесят метров, мои люди и воины Мгхама.

На первый взгляд все было сделано правильно, но меня почему-то не оставляло чувство тревоги. Что-то во всей этой ситуации было изначально не так. Или наступавшая пехота слишком уж уверенно, не выказывая никаких признаков беспокойства, шла на сближение с зомби, или нам не следовало настолько приближаться к лесу, или...

Как всегда и бывает, истина открылась слишком поздно, не только ответив на мучивший вопрос, но и поставив перед очевидным фактом — мы потеряли всех зомби, оставшись один на один с лавиной тяжеловооруженных рыцарей. Пехота, вышедшая нам навстречу, была всего лишь наживкой, призванной заманить неприятеля к лесу на расстояние в полкилометра — радиус действия осадных катапульт, искусно замаскированных в чаще.

Этот отряд блестяще выполнил свое предназначение. Зомби оставалось преодолеть последние пару десятков метров, чтобы вклиниться в боевые порядки людей, но в этот момент грянул единственный залп катапульт, которого хватило, чтобы начисто смести с лица земли наш полуразложившийся авангард.

Пять громадных огненных шаров разметали мертвое воинство с легкостью капризного ребенка, сбрасывающего со стола игрушечных солдатиков. Больше чем уверен — такая феноменальная точность обстрела объяснялась магией друидов. Им по силам даже искривление пространства, не говоря уже о том, чтобы слегка скорректировать полет каменной глыбы, облитой горючей смесью. Перед глазами еще стояла отчетливая картина разорванных на части кусков горящей плоти, летящих в разные стороны, а в голове уже созрело решение.

«Все происходит точно так, как и должно быть», — еще успел подумать я, после чего отдал приказ:

— Первая шеренга остается на месте, все остальные в темпе отступают на сто шагов и оттуда ведут заградительный огонь.

Это был не самый блестящий план, который можно было придумать в сжатые сроки, но, как говорится, за неимением гербовой пишут на простой.

Предусмотрительно поставив вперед ветеранов, я мог быть уверен хотя бы в одном — те несколько десятков людей, что остались со мной перед лицом неумолимо приближающихся рыцарей, не дрогнут. А после того, как нас все же сомнут, некроманты смогут оживить павших, и тогда... Шансы выйти с поля боя живыми у оставшихся лучников даже при самом благоприятном раскладе выглядели более чем призрачными, но все-таки на них можно было сыграть. Тем более что ничего другого нам просто не оставалось.

Пятьдесят отборных копейщиков и две когорты гоблинов, которые усилили наши порядки в самом начале атаки, побежали сразу же, как только заметили первых всадников, выехавших из-под прикрытия леса на равнину. Я не мог их винить в этом предательстве, потому что заранее знал — оно неизбежно. Перед лицом неумолимо надвигающейся смерти могли дрогнуть и более сильные расы. Что уж говорить о трусливых гоблинах.

Единственным утешением было то, что панически бегущее воинство побросало свою амуницию, после чего у нас появились пики — оружие, при грамотном обращении способное доставить огромные неприятности коннице.

Слева, в некотором отдалении от наших порядков, там, где находилась гвардия Мгхама, ситуация была практически зеркальным отражением нашей. Единственное отличие заключалось в том, что за спиной небольшой группы копейщиков, возглавляемых своим командиром, были не организованно отступающие когорты, а лавина панически бегущей толпы.

Мне почему-то вспомнился наш недавний разговор, в котором предводитель воинства презренных трусов говорил, что может положиться по крайней мере на двести сабель. Как ни жаль, но он ошибался в своих выкладках. Даже навскидку было видно, что с командиром осталось не более сотни бойцов.

Мы стояли на достаточном расстоянии друг от друга, но все же, могу поклясться, в тот самый момент, когда я посмотрел на него, Мгхам повернулся и, как бы извиняясь, чуть развел руки. Всем своим видом он красноречиво говорил: «Что поделать — гоблины есть гоблины, не нужно ждать от них чего-либо сверхъестественного».

Я сдержанно отсалютовал ему, выказывая таким образом свое уважение, и переключился на лавину стремительно приближающихся рыцарей.

Как ни странно, в этот момент я был абсолютно спокоен. Не потому, что в глубине души был героем или совершенно не боялся смерти. Нет, причина крылась в другом. Человек, на которого идет огромная морская волна, завороженно смотрит на это потрясающее зрелище, будучи не в состоянии сдвинуться с места. Он как бы застывает во времени и пространстве, не в силах осознать, что через несколько мгновений эта прекрасная и величественная стихия сомнет его тело, превратив в пустую исковерканную оболочку, лишенную не только жизни, но и души. Обреченный смотрит на волну — и видит не только ее, но и вечность, которая простирается за линию горизонта лишь для того, чтобы в конечном итоге раствориться в неведомой заоблачной дали. Именно поэтому в такие секунды человек не испытывает ни малейшего страха. Его мысли и чувства уже заняты вещами, которые находятся на погранично-нейтральной полосе, расположенной между жизнью и смертью. Поверьте мне на слово, в этом месте нет и не может быть того, что люди называют «страх».

Грациозные животные несли на своих взмокших от усталости спинах разгоряченных всадников, выбивая копытами комья земли и роняя в разные стороны клочья рваной пены. А я завороженно наблюдал за их приближением, чувствуя почти то же самое, что и человек, оказавшийся на пути огромной волны. Я смотрел на смертельную лавину, неумолимо приближающуюся на крыльях ветра, а мои руки посылали стрелу за стрелой в невыносимо бездонное небо. Это были чисто механические действия, в которых разум не принимал никакого участия. Я балансировал на той самой грани, где еще нет смерти, но уже нет и жизни.

Всадники находились на расстоянии не больше двухсот метров, когда одна из стрел, пущенных по высокой навесной траектории, наконец, нашла свою жертву, вонзившись в шею благородного скакуна.

Лошадь была пронзительно белой, словно драгоценная статуэтка, вырезанная из кости неведомого животного. Такой она и запечатлелась в моем сознании — скульптура, в которую вдохнул душу талант древнего мастера. Ни одного изъяна — сплошное и законченное совершенство.

Тяжелый стальной наконечник пробил длинную, белоснежно-лебединую шею, и вспышка огненной боли свела судорогой прекрасное тело. Передние ноги подогнулись, после чего раненое животное рухнуло, увлекая наездника в бездонную пропасть небытия. Два существа, слившиеся в объятиях стремительной скачки, были растоптаны лавиной всадников, не успев не только испугаться, но даже ничего толком понять, Именно эта бессмысленная смерть того, что еще секунду назад выглядело словно изысканное произведение искусства, а теперь не походило вообще ни на что, так как было затоптано до неузнаваемости, вывела меня из оцепенения.