Книга Чистый огонь - Вадим Арчер

Она взялась за тонкую ручку чашечки с настоем и снова отпила глоток. Эрвин сделал то же самое.

– Хороший напиток, – сказал он.

– Я всегда интересовалась травами. – Она отстранила чашечку от губ и стала рассматривать зеленовато-бурый напиток. – Девочкой я жила в деревне – это позже мои родители переехали в Кейтангур. Когда они умерли, я переселилась сюда, в Дангалор.

Эрвин поставил чашечку на стол и откинулся на спинку дивана. У него за пазухой завозилась Дика – ей пора было просыпаться. Тирса заметила, что под курткой гостя что-то шевелится.

– Там кто-то есть?

– Да, кикимора, – подтвердил Эрвин. Он уже привык к Дике, и ему казалось почти естественным, что за пазухой у человека живет кикимора.

Мгновенное изумление в глазах Тирсы сменилось почти детским любопытством.

– А можно посмотреть? – нерешительно спросила она. – Я никогда в жизни не видела кикимору.

– Дика! – позвал Эрвин, расстегивая верхние пуговицы куртки. – Выглянь сюда.

Из-за пазухи у него высунулась остроухая голова с лягушачьим ртом и круглыми оранжевыми глазами. Голова уставилась на хозяйку дома.

– Ой! – сказала та. – Какая симпатичная…

– Дика красивая, – гордо сообщила кикимора и вылезла на колени Эрвину.

Тот пригладил ладонью ее бурые всклокоченные волосенки.

– Вот такая у меня подружка, – сказал он Тирсе.

– И где вы познакомились?

– В лесу.

– Может, она съест что-нибудь? – Тирса приглашающим жестом указала на блюдце с лепешками.

– Она этого не ест, – отказался за Дику Эрвин. – Она ест мясо.

– И яйца, – добавила та.

– И яйца. – Эрвин подсадил кикимору за пазуху и встал. – Нам пора, а то она уже заскучала.

Тирса проводила Эрвина к выходу и отодвинула щеколду.

– Приходи завтра вечером, – сказала она на прощанье. – Я все узнаю.

Глава 6

Это правило было одним из главных в академии – никогда не приказывать ученикам. Можно было убеждать их, постепенно подводя к правильному действию, заставляя их размышлять и осознавать причины требований, но никогда не приказывать.

Все-таки академия магов-это вам не казарма.

Их брали в академию очень рано, с пяти-шестилетнего возраста, и на этом прекращались их связи с семьями и родными. Будущий маг не должен был быть привязанным к узкому кругу людей и вещей за стенами академии, его растили человеком мира. Это было основной причиной, почему в академии обучалось так мало детей из богатых семейств, в которых вопросы родства и наследования были первостепенными. Маг считался потерянным для семьи, поэтому богачи отдавали туда детей, только если этим разрешались проблемы с делением наследства.

Ученикам никогда не приказывали, потому что будущий маг с самого раннего возраста должен был привыкать к внутренней независимости – чтобы каждое его действие было осознанным, чтобы он никогда не действовал по чужой указке. Потому что маг, подверженный чужому влиянию, куда опаснее независимого мага.

Ученики академии никогда не слышали приказов. С раннего детства они привыкали к разумному сотрудничеству с наставниками, учились понимать их требования и осознавать их правоту. И никогда в академии не возникало серьезных проблем с дисциплиной и послушанием. Отдельные случаи, конечно, бывали, но быстро и легко разрешались. Учеников никогда не исключали за нарушения дисциплины, да и вообще исключения бывали редки, в основном за очевидный недостаток способностей или за общее несоответствие духу академии. Последних старались исключать как можно раньше, так как знания в их руках становились опасными.

Ректор Зербинас сидел за столом в своем просторном кабинете и мрачно барабанил пальцами по столу. Не мог же он выгнать из академии всех учеников сразу!

В этому году их было тридцать семь, теперь уже тридцать пять. И все тридцать пять на следующий день после того, как двое исключенных покинули академию, не явились на утреннюю медитацию к Барусу. Даже трое шестилеток, привезенных прошлой осенью со второго континента. Даже доносчик.

Старый Барус прибежал к Зербинасу и закатил скандал, осыпая его всевозможными угрозами. Основной, конечно, была угроза, что он сам станет ректором академии.

Этого допустить было нельзя. Зербинас уже пожертвовал двоими, чтобы избавить от этого остальных. Но факт оставался фактом – старый маразматик Барус мог оказаться ректором, стоило ему только пожелать этого.

История неприятного положения, в котором оказалась академия, имела корни пятисотлетней давности, когда главный корпус только начинал строиться. Один из ведущих магов того времени был тем самым редким выходцем из знатного рода, которого отдали в маги из-за наследственных проблем. Дожив до преклонного возраста, он волей судьбы оказался наследником основной родовой доли, которую по закону запрещалось делить или продавать – она могла только переходить от наследника к наследнику, а за неимением таковых попадала в собственность правителя. Маг построил на своей земле академию и стал там первым ректором. Пока он был жив, проблем не возникало – они начались после его смерти. По закону академия вместе со всеми остальными постройками входила в родовую долю и считалась неотъемлемым имуществом ее владельцев, владельцам также принадлежало право назначать ректора.

Обычно наставники академии договаривались с очередным наследником, что он будет только утверждать предложенного ими ректора. Так было прежде, но этот несчастный Барус приходился родным дядей ныне здравствующему наследнику и имел на него сильное влияние. В юности у него были небольшие способности к магии, совершенно исчезнувшие с возрастом. Однако это не мешало ему подвизаться в академии магов, что он и делал, пользуясь своим положением. Сначала он держался в пределах разумного, но с возрастом поглупел, и ему захотелось признания на этом поприще. Ему предоставили вести утренние медитации, потому что это было наименьшим вредом для учеников и вызывало у него ощущение собственной значимости.

Как и любое ничтожество, он очень болезненно воспринял свое унижение из-за этой выходки с блохами. Зербинас досадливо качнул головой – взрослые ведь парни, не какие-нибудь мальчишки. Но что сделано, то сделано. В то утро Барус прибежал к нему, кипя возмущением, и заявил – либо этих двоих сейчас же выгонят, либо он пойдет к своему племяннику и потребует, чтобы тот назначил его ректором, а затем сам выгонит их.

Зная обстоятельства, Зербинас был вынужден согласиться на его условия. Но теперь, когда все до единого ученики не явились на медитацию к Барусу, тот снова обратился к нему и возобновил угрозы. И ведь не откупишься – старику были нужны не деньги, а признание.

Нужно было что-то делать.

В академии не давали сигнала на обед, рассчитывая на чувство времени у магов. Зербинас прикинул, что через четверть часа ученики соберутся в столовой, выждал это время и спустился туда.