Книга Таинственная женщина - Жорж Онэ

– Не беда. Но, в конце концов, у вас, очевидно, есть одни догадки и никаких определенных данных?

– Никаких. В Париже, или, вернее, во Франции, есть с полдюжины разъезжающих летом по курортам хорошо известных полиции женщин, имеющих связи с иностранными агентами. Но их нельзя заподозрить в убийстве бедного Тремона: одних в это время не было в Париже, другие находились под строжайшим надзором. Большинство из них, впрочем, состоят в нашей контрразведке. Они всегда предупреждают нас, хотя и получают гонорары от иностранных держав. Итак, у нас относительно женщин нет никаких сведений. Что касается Ганса, то в донесении нашей полиции, полученном из Лозанны, упоминается о прибытии в Женеву раненого, у которого ампутирована рука. Человек этот – баденец, некий Рихтер, и был он искалечен на заводе в окрестностях Безансона. Стало быть, он не мог быть одновременно в разных местах. Его приметы, однако, удивительно совпадают с приметами, данными Бодуаном. Но тождество можно допустить лишь на основании предположения, что владелец завода согласился выдать ложное свидетельство или что где-нибудь произошел обмен документами между двумя лицами. Все это маловероятно, и, как видите, мы находимся в полном мраке.

– Да-да, – произнес следователь таким равнодушным тоном, что полковник с удивлением взглянул на него.

– И вы так спокойно относитесь к нынешнему положению дел? – спросил Вально.

– Никогда не следует волноваться: это ни к чему не ведет, – проговорил Майер тем же равнодушным тоном, который так удивил его собеседника. – Успех приходит иногда в тот момент, когда уже кажется, что все потеряно…

– Что же вы думаете делать? – поинтересовался гость.

– Оставить на некоторое время это дело. Пока нет материала для работы.

– Другими словами, вы кладете его под сукно?

– Да, пока.

– О, значит, вы ставите на нем крест.

Следователь взглянул на полковника и, к удивлению своего письмоводителя, сказал смиренно:

– Да, если не появятся новые данные.

– Должен ли я сообщить это министру?

– Будьте так любезны. А также передайте ему уверения в моей безграничной преданности. Я глубоко сожалею о том, что ничего не добился, но я не мог ничего сделать. По-моему, еще не все потеряно… Посмотрим…

Вально стоял перед Майером в недоумении, сконфуженный неожиданным поворотом разговора.

– Нечего сказать, хорошее поручение вы мне дали!

– Ну, вы любимец министра, и я за вас спокоен. Я же отправлюсь к прокурору республики… Он не ворчит, а насмехается. Но это не важно. Дождемся конца… Посмотрим, кто будет смеяться последним.

Следователь пожал руку полковнику, проводил его до коридора и, вернувшись на место, принялся подписывать бумаги, которые подавал ему письмоводитель. Сгорая от любопытства, последний спросил:

– Так вы действительно решили отложить это дело? Вы отказываетесь от него?

– Не следует стремиться к невозможному, – сказал небрежно Майер. – Невозможно строить дом без лесов… В деле нет ничего, что могло бы стать руководящей нитью… Нелегко бывает разобраться и в твердо установленных данных, а у нас нет ничего…

На губах письмоводителя мелькнула презрительная улыбка. «Какое жалкое ничтожество! – подумал он. – Только успех разжигает его пыл, при малейшем затруднении он падает духом».

– Пожалуйста, положите дело в мой портфель, я отправляюсь в палату, – сказал следователь. – Уже пять часов, вы можете уходить… До завтра!

В это время полковник Вально мчался в фиакре в военное министерство. Войдя в приемную, он столкнулся с Бодуаном, выходившим из кабинета военного министра, и остановил его:

– Вы видели генерала? Он, вероятно, не в духе?

– Да, видел, полковник, – последовал ответ. – Напротив, полковник. И если вы хотите застать его – спешите: он, кажется, уходит. Я слышал, как он сказал, что отправляется в палату…

– Вы просили его о чем-то, Бодуан? – поинтересовался Вально.

– Нет, полковник, я хотел поговорить с ним о деле генерала Тремона.

– А-а… И по какому поводу?

– Потому, что болван следователь ни на шаг не двигается вперед и, очевидно, собирается бросить расследование…

– Вы сказали об этом министру? Как он отнесся к вашему сообщению?

– Он сказал: «Как знать? Возможно, так даже лучше».

Полковник Вально пристально взглянул на Бодуана, чтобы убедиться, что тот не издевается над ним, затем пожал в недоумении плечами:

– Ну и прекрасно! Если он так полагает, не будем больше говорить об этом деле… Быть может, это действительно к лучшему.

Он дружески кивнул бывшему солдату:

– Прощайте, Бодуан. Если вам что-нибудь понадобится, обратитесь прямо ко мне. Мы все любили Тремона… – И, направляясь к кабинету, проворчал: – Кажется, все тут спятили!

Бодуан быстро спустился по парадной лестнице. Пожав руку швейцару, он вышел на улицу и направился к маленькому кафе, где Лафоре с добродушным видом смотрел на играющих в бильярд. Бодуан застал агента на обычном месте. Покуривая трубку, тот разговаривал с одним из местных обитателей, который рассказывал о своих семейных невзгодах.

– Подумайте, месье Лафоре, что за жизнь с женщиной, которая вечно пропадает из дому и сорит деньгами! Для удовлетворения ее потребностей нужны все запасы государственного банка… А когда я пытаюсь ее образумить, она поднимает такой неистовый крик, что я боюсь, как бы не взбунтовались жильцы дома. Невозможно держать служанок: она отказывается им платить, а когда чем-нибудь недовольна, то бесцеремонно их колотит. Меня уже неоднократно вызывали к мировому по поводу этих безобразий… Это не жизнь, а сущий ад!

– Разведитесь! – сказал Лафоре.

– Но все имущество принадлежит ей.

– Ну, тогда терпите!

– Не могу больше.

– Так поколотите ее, как она колотит свою прислугу.

– Ах, нет, черт возьми! Она станет драться.

Приход Бодуана прервал эту консультацию. Несчастный поднялся со словами:

– Только тут и отдыхаешь душой.

– Что же, и то хорошо… До свидания… Если могу быть вам чем-нибудь полезен, я к вашим услугам.

Бодуан сел. Лафоре наклонился к нему:

– Что нового?

– Мне нужно поговорить с вами… Только не здесь.

Агент встал, взял свою трость, поклонился даме у конторки и вышел с Бодуаном:

– Куда же мы пойдем?

– В такое место, где нас не смогут ни подслушать, ни побеспокоить.