Книга По воле судьбы - Колин Маккалоу

К концу дня это все еще был тринадцатый легион, сильно поредевший, но непобежденный.

— Разве я не говорил, что они хорошие парни? — спросил у Котты Горгона, когда эбуроны в очередной раз отхлынули, чтобы собраться для новой атаки.

— Будь проклят Сабин! — прошипел Котта. — Они действительно замечательные ребята! И все умрут, хотя могли бы жить и прославлять своим мужеством Рим!

— О Юпитер! — вдруг простонал ветеран.

Котта резко обернулся и ахнул. Неся палку, к которой был прикреплен белый носовой платок, Сабин пробирался между телами убитых к выходу из ущелья, где стояли Амбиориг и его свита.

Увидев Сабина, Амбиориг шагнул ему навстречу, держа длинный меч острием вниз.

— Перемирие, перемирие! — тяжело дыша, кричал Сабин.

— Я согласен, Квинт Сабин, если ты сложишь оружие, — сказал Амбиориг.

— Умоляю тебя, отпусти уцелевших! — сказал Сабин, отбрасывая меч и кинжал.

Блеснула галльская сталь. Голова Сабина взлетела в воздух, расставшись как со своим аттическим шлемом, так и с телом. Один из сопровождающих царя сумел поймать шлем, а Амбиориг пошел за катящейся по земле головой и наклонился, когда та замерла.

— Ох уж эта римская стрижка! — крикнул он, не сумев намотать на пальцы короткие волосы жертвы, а потом вонзил ногти в свой жуткий трофей и высоко поднял его, тыча мечом в сторону римлян. — В атаку! — прозвучал громкий приказ. — Возьмите их головы, возьмите их головы!

Вскоре после этого вопля был убит и обезглавлен Котта. Горгона видел это, а еще он видел, как умирающий знаменосец, собрав последние силы, отбросил назад, за линию римлян, штандарт легиона с навершием в виде серебряного орла.

С наступлением темноты эбуроны отступили. Горгона обошел своих юнцов, чтобы понять, сколько их уцелело. К сожалению, мало: из пяти тысяч — около двухсот человек.

— Хорошо, мальчики, — сказал он им, когда они собрались тесным кругом. — Теперь выньте мечи и убейте всех, кто еще дышит. А потом подойдите ко мне.

— А эбуроны вернутся? — спросил семнадцатилетний солдат.

— На рассвете, парень, но они не найдут здесь живых, чтобы сжечь их в своих клетках. Убейте раненых и возвращайтесь. Если найдете кого-нибудь из обозников и рабов, предложите им выбор: уйти и попытаться пробиться к ремам или остаться и умереть.

Солдаты ушли выполнять приказ, а Горгона поднял штандарт с орлом и огляделся. Глаза его привыкли к темноте. Ага, вот подходящее место! Он выдолбил мечом канавку в мягкой, пропитанной кровью земле и схоронил в ней орла, после чего стал наваливать на эту «могилу» трупы убитых римлян, пока она не скрылась под грудой мертвых тел. Потом сел на камень и стал ждать.

Приблизительно в полночь последние солдаты тринадцатого легиона убили себя, чтобы не быть сожженными заживо в плетеных клетках эбуронов.

Остались в живых только несколько нестроевых солдат и рабов. Они взяли мечи и щиты у мертвых легионеров, чтобы попробовать прорубиться сквозь стену врагов. Но эбуроны расступились перед ними с презрительным равнодушием, и потому Цезарь узнал о судьбе тринадцатого легиона уже к вечеру нового дня.

— Требоний, присмотри тут за всем, — сказал он, облачившись в простую стальную кольчугу и генеральский плащ.

— Цезарь, тебе нельзя ехать без должной охраны! — воскликнул Требоний. — Возьми весь легион, а я призову сюда Марка Красса с его восьмым для защиты Самаробривы.

— Амбиориг уже ушел, — уверенно возразил Цезарь. — Он знает, что мы захотим отомстить, и попусту рисковать не намерен. Я послал гонцов к Доригу, вождю ремов. У меня будет охрана!

Так и вышло. У реки Сабис его ждал Дориг и десять тысяч кавалеристов. С Цезарем был эскадрон эдуйских всадников и один из его новой «поросли» легатов, Публий Сульпиций Руф. Поднявшись на холм и увидев внизу многочисленную кавалерию ремов, он ахнул.

— Юпитер, какое зрелище!

Цезарь усмехнулся.

— Хорошо смотрятся, а?

На ремах были накидки в ярко-голубую и темно-малиновую клетку с вплетенной тонкой желтой нитью. Такого же цвета были и их штаны, а рубашки — темно-малиновые.

Конники восседали на рослых, укрытых голубыми попонами лошадях.

— Я и не знал, что у галлов такие красивые скакуны.

— Это не галльские лошади, — объяснил Цезарь. — Ремы уже давно занимаются разведением италийских и испанских лошадей. Вот почему они приветствуют нас с таким ликованием. Им приходится трудно, за их табунами охотятся все соседние племена, особенно треверы. Ремы, конечно, от них отбиваются, запирая породистых жеребцов в крепостях, но все равно приход Рима в Галлию стал для них подарком богов. Таким образом, мы имеем отличную кавалерию, а я в знак благодарности ремам послал к треверам Лабиена, чтобы тот нагнал на них страху.

Сульпиций Руф поежился. Он понимал подоплеку последнего замечания, ибо репутация Лабиена была известна в Риме.

— А что не так с галльскими лошадьми?

— Они низкорослые, вроде пони. Малопригодны для таких великанов, как белги.

Дориг, тепло приветствуя Цезаря, поднялся на холм на кругломордой, длинногривой кобыле.

— Где Амбиориг? — очень спокойно спросил Цезарь, ничем не выдавая своей скорби.

— Поблизости его нет. Я привел рабов, чтобы сжечь и похоронить павших.

— Молодец.

На ночь они стали лагерем, а утром продолжили путь.

Амбиориг забрал своих мертвецов. В ущелье лежали лишь тела римлян. Спешившись, Цезарь жестом велел ремам и своему эскадрону оставаться на месте, а сам с Сульпицием Руфом прошел вперед. По его лицу текли слезы.

Первым они увидели обезглавленное тело в доспехах легата. Оно явно принадлежало Сабину, ибо Котта был намного крупней.

— У Амбиорига теперь есть чем украсить дверь, — сказал Цезарь. Он, казалось, не замечал своих слез. — Нам тут, впрочем, радости мало.

Почти у всех убитых были отрезаны головы. Эбуроны, как и многие другие галльские племена, имели обыкновение вывешивать эти жуткие доказательства воинской доблести у входа в свои жилища.

— Торговцы хорошо заработают на кедровой смоле, — продолжил Цезарь.

— На кедровой смоле? — переспросил Руф, стараясь спокойно поддерживать разговор, хотя тоже плакал.

— Для обработки трофеев. Чем больше голов у двери галла, тем выше его воинский статус. Простые воины оставляют головы гнить до полного разложения плоти, но знать применяет смолу. Мы узнаем Сабина, когда увидим.

Вид мертвецов на поле брани не был в новинку для Сульпиция Руфа, но в своих первых сражениях он участвовал на востоке, где все выглядело по-иному. Цивилизованно, как он только что понял. Он прибыл в Галлию всего за два дня до этого путешествия в смерть.